Сергей Куприянов - Страж зари
Нагло порванные заклятия медленно таяли, от них, как от разлагающихся мертвецов, исходил сладковатый запах. В нем угадывалось что-то смутно знакомое, рождая непонятные ассоциации, но какие именно — Павел понять не успел. Директор, круглолицый коротышка одного примерно с Пашей возраста, закончил с охранником и налетел-таки на него:
— Ну и как вы все это объясните?
Был он возбужден и жаждал крови. Просто упырь какой-то. Впрочем, его можно понять. Случай беспрецедентный и влетит ему в хорошую копеечку. Хотя он, кажется, страхует взятые на хранение грузы.
— Пока еще разбираюсь, — стараясь говорить миролюбиво и официально, ответил Павел.
— Раньше надо было разбираться! Вы же мне обещали, что никто не сможет вскрыть! Ни одна живая душа!
— Значит, это была неживая.
— Бросьте ваши дурацкие шуточки!
— В какое время это произошло? — попытался Павел перевести перепалку в деловое русло.
— Откуда я знаю! Это ваше дело знать!
— У вас же тут система наблюдения. — Паша показал на видеокамеру, висящую на стене.
Директор диковато посмотрел на него, ничего не сказал, выхватил мобильник, словно самурай свой меч, и умчался по проходу, что-то возбужденно говоря в телефон. Можно было бы наложить «заплатку» ему на рот, но зачем лишать человека возможности выговориться. Ему сейчас и без того не сладко. Наверное, не привык приходить на работу в такую рань. Черт, отвлек, дурак. Теперь снова нужно настраиваться.
Судя по всему, времени прошло уже прилично, потому что «заплатки» успели порядком истончиться и теперь висели рваными тряпками. Надо было запаивать клетки целиком. Только кто же мог подумать! Львы! Тигры! Это не беспомощные компьютерные блоки и даже не безобидные черепахи. Это хищники! Плотоядные. Ну ладно бы их вместе с клетками сперли, это хоть как-то было бы понятно, так ведь нет. Кстати…
Паша быстро осмотрел нижнюю кромку ближайшей к нему клетки, в которой, судя по табличке на дверце, еще вчера жил лев по кличке Нар (они бы еще Нарком зверя нарекли). «Заплатка», поставленная им против кражи неделю назад, была на месте. Той же второй-третьей степени надежности. На остальных клетках — тоже. Но они были старше и в известном смысле дряхлее тех, порванных. Впрочем, при определенных условиях «заплатки» могут упрочняться, но здесь явно не тот случай. Правда, нижние отличаются от дверных, но разница не так уж и велика — всего несколько слов, не имеющих принципиального значения.
— Четыре часа! — рявкнули над ухом так, что Паша дернулся и ударился затылком о распахнутую дверцу клетки.
Проглотив изготовившееся вырваться наружу ругательство, он посмотрел на возбужденного директора, потирая рукой ушибленное место.
— Чего?
— В четыре часа камеры слежения отключились! Он чуть было не сказал: «Ну и что?» Уже забыл, что дал директору направление, в котором можно развернуть бурную деятельность, больше смахивающую на разрушение.
— А когда включились?
— В половине пятого!
Это был удар под дых. Полчаса. Восемь клеток за полчаса! Шестнадцать заклятий. По две минуты на каждое. Плюс звери. Плюс время на приход-уход. Со зверями, кстати!
Такого просто не может быть!
— Как видишь, может, — вернул его к действительности голос Петровича.
Паша подумал, что, наверное, он свою мысль высказал вслух, сам того не заметив. Рановато он потерял контроль над речевой функцией. Так и до недержания недалеко.
— Доброе утро.
— И чем же таким оно у тебя доброе? — недобро поинтересовалось начальство, осматривая клетку царя зверей. — Ну и что скажешь?
Что сказать, он не знал. Сам ничего не понимал. Пребывая если не в нокауте, то в нокдауне точно, трудно блистать эрудицией. Паша пожал плечами, испытывая при этом некоторое облегчение; появление начальства как бы снимало с него часть ответственности, во всяком случае, освобождало от необходимости объясняться с хозяином ТТТС.
В обычные дни с Петровичем тоже бывает непросто общаться, притом что мужик он в целом неплохой, во всяком случае, справедливый. Но когда возникает ситуация вроде этой, то есть когда на сцене присутствует третье лицо — заказчик или проверяющий, — он становится невыносим. Тут уж он может запросто наорать на подчиненного, брызгать слюной и выкрикивать такие слова, которые в лексиконе воспитанных людей просто неприемлемы. Впрочем, к титулу воспитанного человека Петрович никогда не стремился, ему хватало того, что у него было. Конечно, во всем этом присутствует элемент игры. Просто нужно продемонстрировать постороннему, что сам, своей властью, с ходу готов порвать подчиненного на кусочки и раскидать их на семь ветров, как бы говоря этим, что иных оргмероприятий проводить не следует. Не самый сложный, но все еще действенный прием.
— Нет, ты плечиком мне тут не пожимай. Не красна девица! Ты мне объясни, что тут произошло, и вообще, как такое могло произойти. Как?! Кстати, — он резко повернулся к директору ТТТС, — какие грузы вы вчера принимали?
Тот растерялся от неожиданного вопроса. Да и в самом деле при чем тут грузы?
— Какие грузы?
— Это я вас спрашиваю — какие. Можно это срочно выяснить?
— Ну естественно.
— Тогда я вас попрошу, сделайте это. Ладно? Только, если возможно, побыстрее. Это очень важно. Надеюсь, мне не надо вам объяснять?
— Да, я понял.
Обычно вальяжно-медлительный, как истый барин в окружении холопов, маленький директор только что не бегом припустил в сторону офиса. Это могло бы быть смешным, если б не ситуация.
Паша не заметил, чтобы Петрович применял чары, так что достигнугый эффект можно целиком отнести насчет его навыков, приобретенных на административно-бюрократической стезе.
— Какие будут соображения? — спросил он, забыв о бизнесмене и целиком переключившись на проблему.
— Ничего не понимаю. Может, конкуренты? — предположил Паша.
Некоторый резон в его словах был. Конкуренты у них и впрямь имелись, но период бурных войн, когда все средства хороши, миновал. По крайней мере, в последнее время никаких вылазок не отмечалось ни с одной, ни с другой стороны, и повода, во всяком случае, такого, чтобы идти на подобного рода провокацию, тоже не было.
— Ну… — как бы согласился Петрович. — А звери тогда где?
Вот это действительно был вопрос вопросов. Ни один из конкурентов, по крайней мере, из тех, кто был известен (а круг специалистов подобного рода очень невелик), не стал бы красть зверей. Ну выпустили бы хищников из клеток, ну побезобразничали бы они тут, напакостили в соответствии со своей звериной натурой — и все! Этого достаточно. Зачем же огород городить? А если это не так, если речь идет о банальной краже, тогда что же получается? Тогда очень нехорошо получается.
Паша не успел до конца додумать, потому что своды терминала потряс просто-таки нечеловеческий вопль, от которого эхо заходило по стенам.
Петрович, собравшийся было опереться рукой о прутья клетки, вздрогнул, промахнулся и, не успев поменять позицию, больно ударился о железо локтем.
— Твою мать! — рявкнул он, отпрянув и потирая ушибленное место.
По соседнему проходу торопливо протопал охранник, устремляясь по направлению к офису. Паша, решив, что аборигену проще идентифицировать место происхождения звука, устремился за ним, бросив начальника самого разбираться со своими проблемами.
Когда-то помещение терминала строилось как ангар, но потом то ли надобность в хранении самолетов отпала, то ли руководство терминала ловко сумело убедить кого надо, что их услуги важней, чем какие-то там самолеты, но уже несколько лет это обширное строение занимал ТТТС. Через передние ворота сюда завозили груз, нуждающийся в передержке, а в задней части бывшего ангара располагался трехэтажный офис, имеющий как отдельный вход, так и дверь, ведущую в зону хранения. Словом, вся фирма располагалась очень компактно.
Следуя за охранником, Паша влетел на третий этаж, где располагались кабинеты руководства и большой холл, такой большой, что в нем можно хоть строевой подготовкой заниматься, но в основном, как он знал, использовавшийся для проведения корпоративных вечеринок, а если по-простому — то для коллективных пьянок, устраиваемых по самому разному поводу.
Офис фирмы имел прямолинейную структуру с единственным поворотом на девяносто градусов на лестничной площадке. Павел почти настиг охранника и готов был перегнать его, миновав поворот, но вместо этого, обогнув угол, налетел на обтянутую пятнистым камуфляжем спину.
Секыорити начал орать еще до того, как упал на застеленный серовато-синим ковролином пол. Шагах в трех перед ним сидел, сжавшись в комок и привалившись к стене, сам директор ТТТС. Глаза бессмысленно вытаращены, у ног валяется связка ключей, рот приоткрыт, а тело медленно сотрясается от икоты.
