Антон Первушин - Удар небесного копья (Операция «Копьё»)
Когда процессия из семи стражников приблизилась настолько, что даже Гай Кассий смог различить лица, центурион вышел ей навстречу и поднял руку, привлекая внимание идущего впереди капитана. Тот тоже остановился и вежливо приветствовал центуриона на ломаной латыни. Гай Кассий поморщился и перешёл на арамейский, который он знал намного лучше, чем этот капитан – латынь.
– Зачем вы здесь? Кто вас прислал? – спросил Лонгин.
Капитан, с которого градом катился пот, облегчённо улыбнулся, заслышав арамейскую речь, – общий язык был найден.
– Мы пришли по приказу первосвященника Ханана бен Шета и тетрарха Ирода Антипы, – заявил он напыщенно. – Согласно обычаю, осуждённые на казнь должны умереть до наступления Пасхи. Мы пришли убить их.
«Варвары, – подумал Гай Кассий, неприязненно разглядывая капитана. – Всё им мало. Приговорили невинного, а теперь ещё и добить его хотят. Будто он сам к вечеру не окочурится».
– Осуждённые не доживут до наступления Пасхи, – сказал центурион. – Посмотрите сами.
– Нам приказали убить их, – стоял на своём капитан храмовой стражи. – И мы не уйдём, пока не выполним приказ.
«Что ж, – решил Гай Кассий, – по крайней мере, быстрая смерть сократит страдания несчастных».
– Выполняйте приказ, – бросил он, отступая в сторону.
Капитан удовлетворённо кивнул и сделал знак своим людям. Процессия двинулась дальше, к крестам, и тут центурион увидел орудие, которым стражники собирались завершить начатое их верховным жрецом. Его нёс один из стражников, и было это копьё довольно устрашающего вида: шесть локтей в длину, толстое древко, выкрашенное охрой в красный цвет, большой и туповатый наконечник, выкованный, по виду, из небесного железа. Разумеется, это ритуальное копьё: с таким в поход не отправишься. Более того, убить им противника будет непросто. Но только не в том случае, когда «противник» висит неподвижно – распятый на деревянном кресте.
Капитан и его люди направились прямиком к тому осуждённому, который висел по центру – к Царю Иудейскому. Легионеры, а с ними и Гай Кассий тоже подошли ближе, чтобы лучше видеть и вмешаться в случае чего: нельзя было исключать возможности, что Ханан задумал какую-нибудь очередную мерзость, – в полномочиях центуриона было немедленно прекратить любое действие храмовой стражи.
Самозванец не видел тех, кто пришёл его убить, – голова в терновом венце была низко опущена. Возможно, Царь Иудейский потерял сознание, но в любом случае он был ещё жив: впалая грудь опускалась и поднималась в такт неслышимому дыханию.
Капитан отобрал у стражника копьё и, взяв его двумя руками, чего не сделал бы ни один из римских солдат, нанёс первый удар. С сухим треском, словно палка, сломалось ребро, но тупой наконечник ритуального копья даже не разорвал кожу распятого. Царь Иудейский поднял голову и протяжно закричал, глядя незрячими глазами в раскалённое небо.
– Палачи, – буркнул Постум и демонстративно повернулся спиной к происходящему.
Охваченные единым порывом, остальные легионеры сделали то же самое. Только Гай Кассий не отвернулся – ему нужно было составить отчёт для прокуратора, поэтому он обязан был наблюдать экзекуцию до конца.
– Йе-ех! – такой клич издал капитан храмовой стражи перед тем, как нанести второй удар.
И снова у него не получилось добить распятого.
«Неудачно выбранная позиция, – отметил центурион глазом бывалого воина, – слабый замах, тупое копьё…»
Ещё один удар. С тем же результатом. Распятый больше не кричал – он только шептал что-то пересохшими губами. Гай Кассий не выдержал. Он шагнул к капитану и протянул руку:
– Дай сюда!
Капитан остановил замах и оглянулся. На его смуглом и мокром лице отразилось недоумение.
– Дай копьё! Я покажу, как надо…
Капитан покачал головой, и тогда центурион с силой вырвал ритуальное орудие из его рук. Быстро примерился и вонзил копьё Царю Иудейскому под углом в самый верх живота. Направляемый опытной рукой наконечник копья пробил кожу и мышцы, достав до сердца. Тело распятого выгнулось в предсмертной судороге, потекла тёмная кровь, но Царь Иудейский успел сказать ещё одно слово:
– Свершилось.
Голова его упала на грудь. Он был мёртв.
В этот момент Гай Кассий по прозвищу Лонгин понял, что прозревает. Катаракта исчезла без следа, мир вновь обрёл яркие краски, чёткие очертания, и центурион увидел будущее…
Глава первая
К вопросу о религии
Майор ВВС Семён Колчин не был религиозным человеком. Ещё полгода назад на вопрос о его отношении к религии, он ответил бы так: «Я – атеист. Причём, воинствующий». И, подмигнув, рассмеялся бы. Но очень часто вещи, о которых мы думать не думаем и вспоминать не вспоминаем в мирное время, становятся для нас необычайно важными, когда начинается война. Именно на войне Семён Колчин по-настоящему задумался о том, что для него значит Бог. И, задумавшись об этом, он вдруг понял, что вся его жизнь до этого момента была пуста и бессмысленна. А была она таковой, потому что в ней не нашлось места Богу.
В самом деле, если вселенная появилась в результате случайной флюктуации, как утверждают учёные, и за любым процессом, в том числе за жизнью человеческой, ничего не стоит, кроме бездушных физических законов, как утверждают материалисты, тогда всё и вправду бессмысленно, и смерть друзей от пуль чеченских бандитов напрасна, и сама эта война среди гор Кавказа не имеет никакого значения. А самое главное – получается, что не существует разницы между тем, что делают эти убийцы и насильники, превратившие некогда цветущий край в преисподнюю, и тем, что делает он, майор Семён Колчин, сражающийся за целостность своей страны, за будущее своих детей, – перед лицом вечной пустоты и мрака, который ждёт их всех после смерти. И те, и другие равны, и не будет никогда высшего и справедливого суда, по приговору которого каждому воздастся по делам его.
Такое положение вещей не устраивало Семёна, и однажды он собрался с духом и пришёл к отцу Мефодию (кстати, бывшему офицеру), устроившемуся при штабе группировки. Отец Мефодий выслушал его, не перебивая, потом спросил:
– Крещён ли ты, сын мой?
– Да, – кивнул Колчин. – Меня бабушка окрестила. Тайком от отца и матери.
– Это хорошо, – высказался отец Мефодий. – Тогда тебе ничто не препятствует обратиться в православную веру. Вот возьми книжку, почитай, потом придёшь и расскажешь, что ты понял.
Книжку, которую отец Мефодий выдал Колчину для изучения, можно было легко спрятать в нагрудный карман. Называлась она «От Иоанна Святое Благовествование».
В тот же вечер майор, освободившись от текущих дел и расположившись на койке в казарме, устроенной в одной из местных школ, раскрыл эту книжку и стал читать, шевеля по привычке губами. Первый же абзац принёс неожиданное открытие. «В начале было Слово, – писал Иоанн, – и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Майор озадачился. Он где-то слышал, что именно так начинается Библия, а потому ещё раз взглянул на обложку. Нет, всё правильно: «От Иоанна Святое Благовествование». Про «Библию» ни слова.
«Никто ничего толком не знает, – подумал Семён с неудовольствием. – Лишь языком умеют трепать».
Он углубился в чтение, и очень скоро понял, что перед ним Евангелие – одно из жизнеописаний Иисуса Христа. О Евангелиях он слышал больше, хотя до сих пор не проявлял любопытства в этом направлении и в своей небольшой домашней библиотеке «Новый завет» не держал. Несмотря на довольно трудный для понимания язык, текст Благовествования увлекал, и Колчин не заметил, как пролетел час, выкроенный им у сна. Но и потом, перевернув последнюю страницу, спрятав книжку и накрывшись с головой одеялом (он всегда спал, накрывшись с головой), майор долго ворочался на жёсткой койке, вспоминая прочитанное.
«Всё, что даёт Мне Отец, ко мне придёт, и приходящего ко мне не изгоню вон; ибо Я сошёл с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца. Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но всё то воскресить в последний день; воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день».
В ту ночь Семёну Колчину снился древний город и три деревянных креста на горе над ним.
Через неделю, перечитав книжицу раз восемь, а некоторые места выучив наизусть, Семён снова пришёл к отцу Мефодию.
– Я понял слова Сына Божьего так, – без предисловий начал Колчин. – Если верить в него и следовать его заповедям, он гарантирует всепрощение и защиту.
Отец Мефодий улыбнулся чему-то своему.
– Ты богохульствуешь, Семён, – сказал он. – Но это от незнания. Запомни, Бог никогда и ничего не гарантирует, его милость нельзя купить за пять копеек. Думать иначе – значит, пытаться предугадать волю Господа, а это грех.
