Сергей Малицкий - Пагуба
— Разве воин ищет защиты? — спросил Курант.
— Не для себя, — отрезал старшина.
— Вот как? — вытянул шею старик и снова замер, выставив ухо навстречу стихающему ветру. — Вы не успеете. Ведь вы спешите не просто так? Ваши преследователи уже близко. В полутора лигах. Я слышу их коней. Они стерегутся, идут медленно, но уверенно. И их кони свежи. Они будут здесь через четверть часа.
— Проклятье! — Воин оглянулся на спутников. — Ловчие иши. Я надеялся, что мы обогнали их на половину дня. Ты можешь их задержать, старик? Два года назад урай клана Сакува щедро вознаградил тебя за представление.
— Теперь я должен заплатить за его щедрость собственной жизнью? — помрачнел Курант. — И жизнью жены и двух пригретых мною сирот? Ты предлагаешь перегородить дорогу цирковым балаганом? Нет ли какой-то более посильной платы?
— Есть, — оживился воин и негромко свистнул. — Будь я болен до конца своих дней, есть.
К повозке подъехал один из всадников. Перед ним на лошади замерла маленькая фигура.
— Вот. — Воин подхватил здоровой рукой крохотного седока и поставил его перед повозкой. — Я хорошо помню твой балаган, Курант. Ты не только отлично фехтовал, не имея глаз. Ты еще показывал разные фокусы, к примеру, прятал человека в сундуке, да так, что сундук потом оказывался пустым. Спрячь этого малыша, он не заслуживает смерти.
— А вы пятеро заслуживаете? — сдвинул брови Курант.
— Открою тебе тайну. — Старшина понизил голос. — Это внук урая Сакува. Последний из гордого клана. Последний из клана Зрячих. Ему всего шесть лет. Его мать перед смертью приказала нам спасти мальчишку. Только поэтому я здесь, иначе бы я умер в своем городе!
— Но… — Старик нахмурился.
— Курант… — Самана стиснула мужа за локоть. — Он крохотный. Меньше Неги.
— Я слышал, что когда-то ты был воином, Курант? — с надеждой спросил старшина. — Бывших воинов не бывает. Да, воины не ищут защиты, но только воины могут защитить. Спасешь парня?
— Подожди, — раздраженно поднял руку Курант. — У нас еще есть несколько минут. Разве дочь вашего урая вышла замуж? Я ничего не слышал об этом.
— Этот ребенок рожден вне брака, — процедил сквозь зубы старшина, — но в нем все равно течет кровь рода Харти.
— Кто его отец? — недовольно обронил Курант, ощупывая сухими пальцами платок, которым было закутано лицо малыша.
— Тайна умерла вместе с матерью, — расправил плечи воин. — Запомни имя, балаганщик. Мальчика зовут Кир Харти. Он еще мал, но его духу могли бы позавидовать некоторые воины. Он был ранен, но не дал воли слезам. Ни одной жалобы мы не услышали от него за последние дни.
— Ладно. — Старик переплел пальцы, хрустнул суставами. — Самана, раздевай парня. Живо. Снимай с него все, и белье тоже. Старшина, ты не дойдешь до Парнса, но, если для тебя важно, чтобы мальчишка остался жив, бери его одежду и поторопись к дорожному алтарю. Он в трех лигах отсюда. Я чувствовал запах тления, мой приемыш бегал посмотреть, сказал, что на погребальном костре лежат двое путников — один из них ребенок лет семи. Пламя под несчастными было залито дождем. На дне пропасти ревет между острых камней речка, которую кличут Бешеной. Ты понимаешь, что нужно сделать, да простят меня мои предки?
— Поспешим! — крикнул воин, садясь в седло.
Через минуту последний воин из клана Сакува исчез за следующим поворотом дороги. Еще через десять минут двадцать пять ловчих иши, остановив повозку старого циркача, перетряхнули все сундуки и мешки, грубо облапали жену старика и малолетнюю девчонку, а затем продолжили преследование беглецов. Через час солнце все-таки выглянуло ненадолго, чтобы осветить холодные камни, и Харас завел повозку на крохотную площадку с мокрым кострищем, где высился древний, покрытый мхом и выбоинами оплот — невысокая, закругляющаяся куполом башня с ржавой, но все еще прочной железной дверью. Подросток начал распрягать лошадей, и почти сразу же далеко в горах прогремел ружейный залп. Харас нахмурился, Самана выпрямилась, оставив костер, Курант прижал к глазницам ладони, словно не хотел видеть то, чего не мог увидеть и так, потом вытащил из поясной сумки бронзовые часы, поднял крышку, коснулся пальцами стрелок. Но выстрелы отгремели, и снова наступила тишь. Лошади были согреты, напоены и накормлены, и в котелке на костре забулькала вода. Еще через час десять потрепанных ловчих, десять лучших воинов иши, уцелевших из отправленных в погоню за беглецами двадцати пяти, снова остановились у повозки, чтобы еще раз перетряхнуть мешки и сундуки старика Куранта, а затем отправились вниз на равнину, предварительно прибрав найденные монеты, опрокинув котелок и порубив клинками яркие костюмы и маски, разбив кувшины и проткнув меха. Только после того, как затих стук копыт их лошадей, старик поднял крышку не самого большого сундука, вытащил какое-то тряпье и сдвинул в сторону фальшивое дно. Мальчишка лежал в той же позе, в какой его и положили в укрытие. Он и в самом деле не проронил ни звука.
— Иди ко мне, сынок, — взяла его на руки Самана.
— Я смогу с ним поиграть? — пискнула крохотная узкоглазая девчушка.
— Подожди, Нега, — осадила малышку Самана. — Ему еще надо и облегчиться, и поесть, и попить, и помыться. К тому же у него рассечена голова, плечо и грудь напротив сердца. Хвала Пустоте, заражения вроде бы нет. Но полечить парня придется. Осталось только отыскать воду. Да и одежду надо подобрать, что-то из того, что стало мало Харасу и все еще велико тебе. Да зачинить… — Она вздохнула. — Или ты хочешь, чтобы он так и ходил завернутым в твое одеяло? Ты бы не глазела на мальчишку, а вытряхнула ковры и одеяла. Чтоб этим мерзавцам стало пустее пустого. Столько пришлось рассыпать вонючей травы, чтобы перебить им нюх да уменьшить похоть.
— А ведь воины Сакува дорого отдали свои жизни, — засопел Харас. — Слухи, что они — лучшие воины Текана, оказались верны.
— Зато слухи, что ловчие иши — воины чести, оказались лживы, — медленно проговорил Курант.
— Успокойся, — коснулась руки старика Самана. — Они нашли не все деньги. Только те, что мы специально оставили на виду.
— Он говорит не о деньгах, — буркнул Харас, бросив быстрый взгляд на Саману и на девчонку, скользнув взглядом по разодранным платьям. — Ничего. Я запомнил в лицо всех выживших. Никто…
Харас скрипнул зубами.
— Пострадала только одежда, — усмехнулась Самана. — Наверное, не глянулись мы с Негой гвардейцам правителя.
— Я их услышал, — прошептал Курант. — И тоже запомнил каждого, тлен в глаза. Ты знаешь, сын, что мы должны будем сделать?
Харас кивнул.
— Как мы будем его звать? — прервала томительную паузу ежащаяся от холода девчонка, рассматривая бледного и напряженного зеленоглазого мальчишку.
— Луккай, — словно встряхнулся Курант. — Лук. Там, откуда я родом, так говорят, когда сквозь багровые тучи прорывается солнечный луч.
— Солнечный луч? — удивилась девчонка. — Да у него волосы чернее моих. Я даже не знала, что бывают такие черные волосы. Чернее ночи. Странно, что глаза у него зеленые. Как трава. Даже ярче травы. Никогда не видела таких глаз.
— Самана, — Курант ощупал голову мальчишки, — займись и его головой тоже. С сегодняшнего дня он должен стать светловолосым. Осмотри его тело: если увидишь родимые пятна, постарайся осветлить и их. И постарайся избавить его от шрамов, хотя, как мне кажется, на лбу отметина останется. Он и в самом деле терпелив. У тебя ведь найдутся подходящие травы?
— Не сомневайся, — улыбнулась женщина. — Меня другое беспокоит, а есть ли у него язык? Что-то наш Лук чересчур молчалив для своего возраста. Сынок, у тебя язык есть?
— Да, — кивнул мальчик и показал язык.
— Все ясно, — захихикала Нега. — Он будет показывать зрителям язык. А что? Ведь он больше ничего не умеет? Лук, а что ты умеешь? Я, к примеру, плаваю как рыба!
— Я умею сражаться мечом, — гордо отчеканил мальчишка, стараясь сдержать слезы в заблестевших глазах.
— Ну это все умеют, — скорчила гримасу Нега. — И Курант, и Харас, и Самана. И я тоже научусь. А чем ты хочешь заниматься, когда немного подрастешь?
— Я хочу убить их всех, — выпалил мальчишка.
— Для этого тебе придется стать слугой Пустоты, другого способа я не вижу, — скривил губы Курант, повернулся к Самане и вытянул пальцы. — Сядь поближе. Я давно не видел твоего лица. Хочу коснуться его. Соскучился.
Глава 1
ВОДЯНАЯ ЯРМАРКА
В первую неделю лета всякий житель Текана, что раскинулся от гранитных зубцов Западных Ребер до полноводной Хапы на востоке и от снежных пиков Южной Челюсти на севере до светлых волн моря Ватар на юге, мечтал оказаться у стен стольного Хилана. Каждому было известно, что только летняя водяная ярмарка может утолить любопытство, разогнать скуку и с пользой облегчить кошель всякого обитателя не только Текана, но и всей Салпы, будь он хоть подданный великого иши, поселенец из Вольных земель или вовсе отчаянный смельчак-дикарь с дальних гор или из Дикого леса. И то сказать, где еще дозволялось свободно торговать и прогуливаться между рядами чужеземцам? Где еще могли взглянуть друг другу в глаза почтенные арува и презренные луззи? Где еще звенели бубны и гудели трубы далеко за полночь? Где, без опаски послужить причиной пожара, выстреливали в небо красочные фейерверки? Где, почти не таясь мерзких храмовников, гадалки брались предсказывать судьбу? Наконец, где веселили народ лучшие бродячие артисты, которые не поддавались усталости и состязались друг с другом в усердии всю неделю, зная, что нигде не одаривает судьба их старание так полновесно, как на водяной ярмарке? Нигде.
