Сергей Лукьяненко - Именем Земли
Что-то знакомое послышалось Виктору в этом имени. Он пришел на крейсер недавно и не знал еще всех своих подчиненных, но это имя почему-то не было для него пустым звуком. Демченко… Наводчик…
— Землянин?!
— Да.
— Он… жив?
— Да.
Что-то, похожее на суеверный ужас, коснулось Виктора. Уничтожить вражеский корабль да еще и выжить в радиоактивном хаосе — на такое способен только землянин.
— Капитан…
— Я слушаю вас, Ольсон.
— Он хочет увидеть вас.
— Меня?
— Да. Он сейчас в реанимационном боксе номер 3.
— Я приду. А где вы, Ольсон?
Виктору послышался слабый смешок.
— В соседнем боксе. Мне удалось протащить с собой фон.
— Вы будете представлены к награде.
Голос Ольсона посерьезнел. Он четко выговорил:
— Во имя Земли.
— Именем Земли.
Виктор отключил связь. Подумал секунду и набрал на пульте номер первого помощника. Сидящий в двух метрах от него Карлос дернулся, осознавая оскорбление, но ответил без промедления.
— Первому помощнику, — выговаривая каждую букву, произнес Виктор. Принять командование боем на время моего отсутствия. Перед уничтожением десантных кораблей дать им время на спуск шлюпок.
Подумал и добавил:
— Согласно 16 параграфу Конвенции о гуманности в ведении межзвездной войны.
Врач шел рядом, похрустывая белым одноразовым комбинезоном, процеживая слова сквозь закрывающую почти все лицо маску. К Виктору он вышел прямо из операционной, не переодеваясь, лишь скинув заляпанный кровью пластиковый фартук.
— Я бы мог отказать вам в посещении — медицинская служба не подчинена командованию в этих вопросах…
Они прошли узеньким коридорчиком с густо-оливковыми стенами, испещренными маленькими дырочками. Стены слабо гудели, обдавая их волнами озона и фиолетового света. Возле наглухо закрытой двери медицинский робот — узенький, высокий, неизбежно белый, похожий на нескладного подростка-акселерата — провел по их одежде длинными гибкими манипуляторами, проверяя качество дезинфекции.
— Но вряд ли ваш визит ухудшит…
— Скажите, — Виктор протянул руку к двери и та, не ожидая его прикосновения, уползла вбок, — у него есть шанс?
— Ни малейшего. Поэтому я вас пускаю.
Он шел не к богу и не к сверхчеловеку. Землянин умирал, и, поняв это, Виктор ощутил противоестественное облегчение.
Землянин лежал перед ним — обнаженная кукла, окутанная проводами и трубочками, с серым диском кардиомонитора на груди. Он был в сознании, без малейших следов ожогов, которых подсознательно ожидал Виктор, и лишь странная неподвижность крепкого мускулистого тела выдавала подползающую к нему смерть.
— Вы пришли потому, что это ваш долг, капитан?
Это были первые слова землянина, и Виктор вздрогнул.
— Нет. Не только.
— Потому, что я попросил вас прийти?
— Наверное, нет…
Демченко вздохнул, и Виктору послышалось удовлетворение.
— Тогда садитесь. Да, на койку, больше здесь ничего нет… Так зачем же вы пришли?
Странный разговор. Демченко словно допрашивал его.
— Потому, что это мой долг, и потому, что вы просили, и потому, что мне захотелось взглянуть на человека, сумевшего сделать то, что сделали вы. Удовлетворены?
Землянин слабо кивнул.
— Тогда встречный вопрос: зачем вы меня звали?
С минуту Демченко молчал. Потом спросил:
— Бой еще идет?
— Да. Мы только что догнали десант.
— Мне страшно умирать одному, — просто сказал наводчик. — Наверное, это признание не украшает офицера, но теперь уже все равно. А самый бесполезный человек во время боя — капитан. Вы можете посидеть со мной без ущерба для крейсера.
Виктор вздрогнул.
— Я не хотел вас обидеть. Вы хороший капитан, Виктор. Вас не оскорбит, что я называю вас по имени?
— Нет. На моей планете нет фамилий.
— Алькор-туманный?
— Да. Как вы уцелели, Демченко?
— Излишняя дисциплинированность. Я был единственным, кто надел перед боем скафандр. Там же жуткая теснота, в боевых постах… — Теперь он говорил очень тихо, и Виктору приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова. — А когда я очнулся и увидел, что поганец несется на нас… Честь планеты. Я же единственный землянин на корабле, я обязан был сделать больше, чем другие…
— Я представляю вас к ордену Солнца, Демченко. Уж на это капитан еще нужен, — Виктор попробовал улыбнуться.
— Мне уже не одеть никакого ордена. А Солнце… Оно всегда со мной. А вы видели Солнце, капитан?
Виктор покачал головой.
— Даже смешно… Мы воюем во имя Земли и именем Земли. Усмиряем колонии, требующие независимости, мотаемся из одного конца Галактики в другой… Умираем и убиваем… То есть убиваем и умираем… — Демченко на секунду прикрыл глаза, облизнул губы. — А Землю, Солнце видел только я, один из всего экипажа…
— Земля — это символ, Демченко. Колыбель всех планет, всех цивилизаций. Наш флаг, если хотите.
— Для меня Земля — это не флаг. Это голубое небо… вы знаете, как красиво, когда небо… да, у вас оно тоже голубое. Это зеленые леса. Это снег и холод… И раскаленный жарой песок тоже… Это мой город… города могут быть красивыми, когда им больше тысячи лет, когда один город не похож на другой…
Одна из трубочек, впившихся в тело Демченко, запульсировала, впрыскивая в кровь лекарство, и голос наводчика окреп.
— Знаете, я рос в маленьком городке. Вокруг тайга, лес на сотни километров. Город старый-престарый, каменные дома, бетонные дороги… кроме станции космической связи — никаких следов цивилизации. На любой планете таких городов тысячи. А для меня он единственный.
— Я понимаю, — осторожно сказал Виктор. — Для меня, например, есть лишь один островок из тысяч островов Алькора-туманного… А для Ольсона один из этажей мегаполиса в Порт-Альве. А для Карлоса — одна из башен кланового замка на Кориане.
— Я вообще попал в космос случайно. Не проходил ни по здоровью, ни по интеллектуальным тестам, — все показатели средние… Но очень уж рвался. И смог всех переубедить.
— Это счастье для крейсера, что смогли, — искренне сказал Виктор.
— Да… Знаете, как я решил, что непременно буду офицером космофлота, стану защищать Землю от врагов? Обыкновенная мальчишеская мечта, только у других это проходит, а у меня осталось. Вы не играли в детстве в космическую войну?
— Играл.
— Вот и я играл… Я жил в старом доме, ему лет триста, не меньше. А напротив стояло совсем уж древнее здание, там, конечно, никто не жил. Из кирпича… Знаете, что это такое? Да, в отсталых колониях иногда строят из него… Однажды мы играли, что на наш город напали космические захватчики. Меня поставили охранять наш дом. Ну я и додумался — залез в эту кирпичную развалину, поднялся на крышу. Там по краям крыши были маленькие башенки, не представляю, для чего их сделали… Я подергал на одной дверь — она отлетела, там все уже проржавело насквозь. Вошел. Маленькая комнатка, по стенам узкие окошки, как амбразуры. Лучшего и не придумаешь. Весь наш двор был виден как на ладони. Я встал у окна с пистолетом и жду. И вот пока стоял там, словно случилось что-то. Смотрю с высоты на город, на полоску леса вдали, на серую трубу гравиантенны… И чувство, что я действительно все это защищаю. Это словами не выразишь.
Демченко замолчал, и Виктор тихо спросил:
— А потом?
— Потом мои друзья вбегали во двор, а я палил по ним с крыши. У нас были игрушечные пистолеты, стреляющие ампулами с краской. Так полдвора забрызгало красным, словно действительно шел бой. А они даже не могли сообразить, откуда по ним стреляют… Правила у нас были строгие: те, в кого попала хоть капля краски, садились и ждали конца боя. Зеленая трава, дорожки из белого кварцевого песка, десяток неподвижных пацанов, ждущих конца игры… И все в красных пятнах. Это было так похоже на настоящую войну, которую мы только в кино и видели, что мне стало страшно. Я даже радоваться своей победе не мог. — Демченко перевел дыхание и закончил: — С этого все и началось, с детской игры… И теперь должно кончиться…
Он вдруг дернулся и судорожным рывком повернул голову вбок. Его тошнило. Виктор потянулся было к нему, но из стены уже выскользнули гибкие щупальца манипуляторов, подхватили тело наводчика. Через минуту Демченко снова лежал неподвижно.
— Капитан, вас кто-нибудь ждет дома?
Виктор кивнул.
— Ждут. — Он вспомнил низкое серое небо и шум набегающих на берег волн, и мелкую привычную морось, беззвучно ложащуюся на скалы. — У нас нет семей в земном понимании, но…
— А меня ждет только Земля.
Демченко улыбнулся и закрыл глаза. А в стене отчаянно заверещал зуммер, снова выметнулись манипуляторы. Коснулись тела наводчика — и медленно поползли обратно.
В рубке было тихо. Почти половина кресел пустовала — командиры расходились. На экранах внешнего обзора плыли розовые, нежно мерцающие облачка пыли. Секунду Виктор постоял, глядя на экраны, потом спросил:
