Василий Головачев - Война послезавтра
Лапа — незаметный застенчивый паренёк с пухлым лицом студента-первокурсника — встал вместе с готовившимися выйти пассажирами, достал пистолет с глушителем, направил ствол на мужичка с котомкой и выстрелил. Стрелять по врагу в местах массового скопления людей при выполнении приказа он не боялся, подчиняясь заповеди бойца группы «Альфа»: боишься применять оружие в толпе? Вставай на лыжи.
Мужичок проявил нервную расторопность, успел вскочить, но ловить пули руками он не умел. Во лбу его расцвела кровавая розочка, и он упал обратно на сиденье, царапая руками отворот курточки, под которой, очевидно, был спрятан пистолет или рация.
Пассажиры шарахнулись назад.
К старушке метнулась девушка в строгой, почти монастырской одежде, сдавила её руки, засунутые под платок.
— Командир!
— Все на выход! — рявкнул Афанасий, пробиваясь сквозь шеренгу пассажиров к девушке и старушке. — Шелест, что у вас?!
— Порядок, командир, — отозвался лейтенант, — клиенты в «Тойоте» обезврежены.
— Помогите пассажирам выйти!
Уже потом Афанасий узнал, как развивалась ситуация вне автобуса.
Следовавший за автобусом мини-вэн группы сманеврировал так, чтобы поравняться с «Тойотой», водитель приопустил стекло боковой дверцы, и Дохлый задействовал свою устрашающую «пушку» калибра двенадцать миллиметров.
Реактивная пуля пробила боковое стекло «Тойоты», разнесла на куски голову водителя и поразила сидящего рядом бородача, державшего в руках «лопатник» айпада. Второго выстрела не понадобилось.
Афанасий поднял край платка старушки, увидел её руку, прижатую к животу, на которой лежала ладонь Тоши.
— Пускач?
— Пассэдж, — отозвалась Антонина, кусая губы.
Пассэджем называли самый простой коммандер, снабжённый кнопкой, который срабатывал либо при нажатии кнопки, либо при её отпускании. И судя по белым, без кровинки, пальцам старушки, у неё был пассэдж второго варианта.
— Уходим!
— Если я её отпущу…
— У неё рука сведена судорогой, у нас есть несколько минут.
— Примотайте руку скотчем, у меня в кармашке.
Афанасий нащупал в кармане куртки Антонины катушку скотча, плотно примотал руку старушки к животу.
— Можешь отпускать.
— Там у неё пояс…
— Мы не ошиблись, выметайся.
Снаружи закричали. Послышался визг шин по асфальту.
— Командир, кажется, ещё один пастух! — включилась рация. — На чёрном «бумере».
— Догнать!
— Есть!
Афанасий сдёрнул с головы террористки платок — вместе с париком, и стало видно, что она далеко не старуха, а «пергаментная» маска, превращавшая её в старуху, тщательно приклеена к лицу.
— Сука! — выговорила Тоша, дрожа от возбуждения.
Афанасий подтолкнул её к выходу.
Выбрались из уже опустевшего автобуса.
— Все в укрытие! Быстро! Мотя — пояс шахида!
Из мини-вэна выскочил штатный взрывник группы капитан Матвей Дгебуадзе, метнулся в автобус.
Пассажиры отбежали подальше, хотя и без особой паники. Не было слышно ни воплей, ни причитаний, ни призывов о помощи, любопытство у рядовых граждан России всегда побеждало страх.
Афанасий дал в эфир «три восьмёрки» — сигнал для сбора тревожных служб, подошёл к «Тойоте», у которой уже возились Дохлый и Шелест.
— Вовремя мы их остановили, — сказал Шелест, разгибаясь и передавая командиру группы новенький айпад. — Здесь всего один номер — для выдачи команды на подрыв. Эти с-сволочи подстраховывали пастуха в автобусе.
— Кто они?
— Ивано-франковская тергруппа. Этот, с бородой, Сергей Сабенко, на нём десяток терактов, водила — Сергей Копаликов, кличка Губа, русский, новоявленный бандеровец, всего полгода назад пристал к западенцам.
— Понятно, обыщите тачку.
Афанасий вернулся к автобусу.
— Мотя, что там?
— Простенькая механика, — ответил взрывник, за свою жизнь обезвредивший не меньше полусотни взрывных устройств. — Контакт на отключении сигнала, но мне без спецухи не снять.
— Сможем вытащить её из автобуса?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Понял, выходи, дождёмся штатников.
Мотя выполз наружу задом наперёд, вытер пот на лбу тыльной стороной ладони.
— Я бы не опечалился, если бы она взорвалась, дура!
Афанасий похлопал взрывника по плечу.
— Дура она, конечно, дурой, но её закодировали, жалко таких.
— А наших, что такие дуры взрывают, не жалко?
Афанасий не ответил.
— Сизый, вы где?
— Обыскиваем «бумер».
— Потери?
— Нет, взяли живыми… почти, обделались лёгким испугом. Оба славяне, хохол и белорус, братья во терроре, так сказать. — Сержант зло хохотнул. — Вооружены были под завязку. Чего тут только нет, даже новенький польский гранатомёт. Интересно, как они провозят такие прибамбасы через границу?
— Везите обоих сюда.
— Слушаюсь.
Послышался нарастающий рокот, над лесом с севера показался зелёный пятнистый Ка-326. Это летела из Саратова команда дознавателей областного отделения ФСБ, «стоявшего на ушах» уже двое суток.
— Командир, она скоро очнётся, — кивнула на автобус Тоша.
Афанасий с усилием вернулся к действительности.
— Последи за ней. В случае чего…
— Пристрелю к чёртовой матери!
— Не бери грех на душу, она невольница. Её и так не пожалеют.
Антонина подошла к двери автобуса с решительным видом, держа в руках пистолет.
Вертолёт сел на обочине дороги, подняв тучу пыли.
* * *На базу в подмосковные Мытищи вернулись вечером, довольные оценкой, которую дал группе начальник саратовской «конторы». Хорошего настроения добавила и короткая речь заместителя начальника Управления спецопераций полковника Зайцева, прибывшего из Москвы на базу к моменту возвращения группы.
— Я горжусь, что служу с вами вместе, — сказал он, пожимая всем бойцам руки по очереди. — Ждите поощрения. Пожелания, просьбы будут?
— Никак нет, товарищ полковник, — ответил Пахомов без особой бравады. Пришла усталость, хотелось хорошенько выспаться и отдохнуть.
— Все свободны.
Бойцы, переговариваясь, потянулись к выходу из классной комнаты для политзанятий.
— А вас я попрошу остаться, майор, — добавил Зайцев бесстрастно.
Афанасий вернулся, выжидательно глядя на полковника.
— Поедем в управление, — сказал Зайцев. — В семь ровно нас там ждут.
— Кто, если не секрет?
— Высокие люди из другой конторы, увидишь. Это сюрприз.
Афанасий понял, что объяснений не услышит. Зайцев не зря слыл человеком, который решений своих не менял никогда.
В Москву прибыли на «Мерседесе» полковника, ровно в семь вечера вошли в кабинет начальника управления генерала Карпенко.
В кабинете, кроме самого Карпенко, высокого, костлявого, с худым вытянутым лицом, присутствовали ещё двое: массивный широкоплечий мужчина, на грубоватом лице которого буквально светились умные, светло-серые, проницательные глаза, на вид ему было около пятидесяти лет, и сухощавый гражданин лет тридцати пяти с жёстким, сухим, волевым лицом. Волосы у него были густые, стриженные под бокс, седоватые.
— Товарищ генерал… — начал Зайцев.
— Проходите, Андрей Витальевич, присаживайтесь.
Вошедшие сели под оценивающими взглядами присутствующих.
— Знакомьтесь, — продолжал Карпенко. — Полковник Черняк, заместитель командующего ВГОР.
Плотный массивный гость генерала коротко боднул головой воздух.
— Полковник Семёнов, командир оперативно-тактического подразделения. — Карпенко посмотрел на сухощавого гостя. — Товарищи, полковника Зайцева вы знаете, а это майор Пахомов.
Афанасий выдержал ещё два прямых попадания оценивающих взглядов, привстал.
— Сидите, — махнул рукой Карпенко. — Не до церемоний. О подвигах майора можно говорить долго, но могу вас заверить, что его не зря бойцы прозвали Барсом.
— Наслышаны, — процедил сквозь плотно сжатые сухие губы полковник Семёнов, не сводя карих глаз с лица Афанасия. — Сколько вам лет, майор?
— Двадцать семь, — так же сухо, без выражения, ответил Афанасий.
— Что оканчивали?
— Ярославский педуниверситет, факультет физической культуры.
— То есть вы не кадровый военный?
— Никак нет, рекрутированный, — позволил себе усмехнуться Афанасий.
— Мастер «Спирали», — добавил Зайцев, — мастер рукопашного боя, девять наград.
— Почему учились в Ярославском?
— Я родился под Костромой.
— Какими языками владеете?
— Английским свободно, немецким похуже, изучаю китайский.
Гости Карпенко переглянулись.
— Как вы оказались в группе «А»?
— Это секретная информация, — скривил губы Зайцев, бросив взгляд на генерала. — Надеюсь, таковой и останется.
