Василий Головачев - Возвращение «Стопкрима»
– Хорошо, – сказал Пацюк, всеми повадками и дородностью отрабатывая фамилию героя Гоголя, глотавшего галушки, – работай, но сначала съезди на Театральную, ты там был, это где хозяин сдал квартиру таджикам.
– Хозяйка, – поправил Матвей.
– От соседей ещё одна жалоба пришла в мэрию, там отреагировали, так что займись вплотную.
– Мы же хозяйку предупреждали.
– Не вняла, похоже. Можешь взять с собой досудебного исполнителя и местного участкового.
Матвей хотел сказать, что вечером занят, так как ехать в подозрительную квартиру днём означало потерять время, навещать её стоило поздним вечером, но Пацюк сам заговорил об этом:
– Поедешь поздно, часам к одиннадцати, не раньше, надо застать этих деятелей в процессе.
– Слушаюсь, товарищ полковник! – браво кинул ко лбу козырёк ладони Матвей.
Как и все полицейские, они, конечно, имели звания, – Матвей был капитаном, – но никогда не носили мундиров, однако Пацюк любил, когда его называли полковником.
Матвей быстро вывел на экран монитора заявление хозяйки квартиры на Театральной улице, Инны Ивановны, о распространении странных запахов, мешающих отдыхать и спать соседям, а ей в особенности: квартира Инны Ивановны располагалась аккурат над той, где жили таджики. Старушке исполнилось восемьдесят восемь лет, она была аллергиком, и запахи её доводили до сердечных приступов. Это заявление поступило в ЦСЭП неделю назад. Матвей съездил по указанному адресу, поговорил с Инной Ивановной, участницей Великой Отечественной войны, как оказалось, потом с её соседями и выяснил, что хозяйка квартиры этажом ниже сдала своё жильё двум «чёрным», как о них говорили, которые с месяц жили тихо, никому не мешали, а потом по ночам соседей стал беспокоить необычный запах, напоминающий запах палёной шерсти пополам с запахом горящей пластмассы и каких-то трав. Этот запах лез во все щели, но особенно доставалось верхней квартире, хозяйка которой терпела сколько могла, прежде чем написать заявление в полицию.
– К участковому обращались? – спросил Матвей.
– Трижды, – кивнула Инна Ивановна, сухонькая, седая, с морщинистым добрым лицом, – да ничего он не сделал. Приходил, постучал в дверь, ему не открыли, и на этом всё закончилось. Потом я узнала, что у нас есть эта ваша экологическая милиция, написала.
– Разберёмся, – пообещал Матвей.
С экспертом Пашей Редьковичем он ещё раз съездил по указанному адресу, с помощью японского измерительного комплекса «Мисава», имеющего датчики запахов и управляемого компьютером, замерил концентрацию вредных веществ вокруг подозрительной квартиры и вынес вердикт: жильцы в ней по ночам готовят спайсы – курительные смеси, а то и что похуже. Хотя попасть в квартиру ни полиции, ни соседям так и не удалось. Её съёмщики умело шифровались и на глаза никому не попадались.
Матвей доложил обо всём начальству, повесил на двери квартиры записку: жильцам явиться в ЦСЭП для дачи показаний по заявлениям соседей, – и несколько дней в этом доме всё было тихо, запахи прекратились. Угроза возымела действие. Однако, как оказалось, ненадолго. Инна Ивановна, отчаявшись, написала новое заявление, теперь уже в мэрию, и чиновники там отреагировали быстро. В нынешние времена опасно было класть письма заявителей под сукно.
– Ну, сволота узкоглазая, – сказал Паша Редькович, в прошлом морской десантник, которому Матвей сообщил о новом заявлении, – я вам покажу кузькину мать!
– Надо трясти настоящую хозяйку квартиры, – подсказал ему Матвей, – с квартирантами воевать нет смысла. Вечером поедем туда и попробуем застать поваров врасплох, а понадобится – взломаем дверь.
Хозяйку квартиры звали Белла Христенко, ее муж, таджик по национальности (она носила свою девичью фамилию), угодил в тюрьму три года назад за сбыт наркотиков. Жила она в другом районе Москвы, а данную квартиру сдала «родственникам мужа», как она написала в заявлении при оформлении документов.
Матвей позвонил ей и попросил подъехать в ЦСЭП либо встретиться на квартире, объяснил ситуацию.
– Никуда не поеду, – заявила Белла Семёновна сварливым тоном; голос у неё был прокуренный, хрипловатый. – Квартира моя, кому хочу, тому и сдаю.
– Тогда нам придётся принять меры, – сожалеюще проговорил Матвей.
– Как хотите, принимайте, – равнодушно бросила госпожа Христенко, – я тоже приму меры, мало не покажется.
На том разговор и закончился.
– Так она ещё угрожает? – удивился Паша – глыба мускулов, двадцать девять лет, сломанный нос, хмуроватое, редко улыбающееся лицо. – Копну-ка я материальчик на неё и на мужа. Может, она в каких-то связях с большими шишками?
– Давай, – согласился Матвей.
Однако ничего особенного в жизни Беллы Семёновны обнаружить Паше не удалось, даже имея доступ к базам данных полиции. За исключением одного факта: её брат Ярим Семёнович Христенко когда-то участвовал в составе бандгруппы «Правого сектора» на Украине в боях с противниками фашистской власти в Киеве, отметился в Дагестане, а в настоящее время являлся депутатом Госдумы.
– Неужели она надеется, что брат её прикроет? – засомневался Паша.
– Посмотрим, – сказал Матвей. – Сразу после работы ехать на квартиру бесполезно, эти крысы начинают варить зелья ночью, значит, встречаемся по адресу часов в одиннадцать. Возьми «Мисаву», детектор «Инкеон» и химию, сделаем анализ прямо там. Я предупрежу управдома, вполне возможно, что понадобится помощь слесаря, будем ломать дверь.
– Это по мне, – сжал кулаки Паша. – Участкового надо бы вызвать.
– Не сейчас, – сказал Матвей после недолгих размышлений. – Не люблю я таких мордоворотов, в пятьдесят лет всё ещё лейтенант. Вдруг он кормится от квартирантов Беллы Семёновны? Предупредит ещё. Оттуда вызовем.
После работы он поехал к родителям.
Вся семья уже была в сборе, ждали только старшего сына, и вечер удался на славу. Луша сияла, хотя её сильно и не хвалили, с увлечением рассказывала о школе, об учителях и подружках. Борутка, старавшийся держаться сдержанно, солидно, всё-таки он учился уже в пятом классе, показал Матвею новые изделия из своей коллекции моделей военных самолётов: он занимался моделированием уже четыре года, сам собирал комплекты, – и Матвей с интересом подержал в руках точную копию отечественного истребителя военных лет «Ла5», на котором когда-то летал прославленный ас России лётчик Иван Кожедуб.
Потом сели за стол, обмениваясь шутками.
Отец, как всегда, был сдержан, мама радовалась, успевая ухаживать за всеми и поддерживать беседу. В своём домашнем халатике она была похожа на девочку, сестру Луши, а не взрослую мадам пятидесятилетнего возраста.
– Что на работе? – спросил Василий Никифорович.
– Нормально, – отмахнулся Матвей. – Рутина. Сегодня будем вразумлять одну леди в Южном Бутове, пустила на постой южан из Таджикистана, а те, похоже, устроили в квартире производство курительных смесей. Запахи полезли во все щели. А полиция делает вид, что ничего особенного не происходит.
– Прикормленная полиция.
– Как водится. Участковый какой-то мутный, страдает одышкой, обещает людям помочь, но ничего конкретного не делает. Паша вообще предлагает за ним наблюдение установить.
– Это не ваша епархия.
– Я так ему и сказал.
– Паша – это твой сотрудник?
– Бывший морской пехотинец, молодой, горячий, приходится сдерживать. На нашей работе мы не можем позволить себе вольности.
– Ну, молодость многое может себе позволить.
– Да ну? – делано удивился Матвей. – А старость тогда чего?
– А старость – не позволить, – улыбнулся Василий Никифорович.
– Что это вы заговорили о старости? – услышала последние слова мужа Ульяна, появляясь с подносом в руках. – Нашли о чём говорить. Лучше бы о женщинах поговорили. С Дашей встречаешься?
– Да как-то не получается, – смущённо признался Матвей. – Она предпочитает за границей время проводить. Меня то в Турцию, то на Сейшелы зовёт.
– А ты что ж?
– Турцию не люблю, а Сейшелы далеко.
– За границу в хорошей компании можно съездить, – сказала Ульяна, – но отдыхать лучше всего на родине, в крайнем случае в Крыму. Нет ничего лучше и красивей русской природы.
– Согласен, – рассмеялся Матвей, уловив подмигивание отца.
Мама расставила чашки, вазочки с вареньем и мёдом, убежала на кухню. Мужчины переглянулись.
– Это она боится за тебя, – понизил голос Василий Никифорович. – Больно в мире неспокойно.
– Можно подумать, у нас в России больно спокойно, – фыркнул Матвей. – Не надо было сворачивать «Стопкрим» двадцать лет назад. Зря вы понадеялись на инфарха… если это, конечно, не сказки. Конкере, может быть, и нейтрализован, однако порядка в нашей Матричной Реальности что-то не видно. Не так?
Василий Никифорович бросил взгляд на разыгравшихся детей, прижал палец к губам.
