Мария Семенова - Уйти вместе с ветром
— Скоро закончишь? — нетерпеливо спросила худая темноволосая девочка. Она сидела в самом тёмном углу, на ворохе бесформенного тряпья, обхватив колени руками.
— Не подгоняй, — буркнул Художник и откинулся назад, придирчиво рассматривая рисунок.
К столу вперевалочку подошёл очень толстый мальчик. Заглянув Художнику через плечо, он ловким, почти незаметным движением подхватил краюшку хлеба, лежавшую на столе.
— Мне ручеёк нужен, — сказал он тоном авторитетного заказчика. — Ты смотри не забудь нарисовать. Я его прямо по руслу поведу.
В тёмном углу шевельнулось тряпьё, раздался слабый, хрипловатый, плачущий писк. Девочка завозилась, что-то нащупала, склонилась над небольшой корзинкой…
Толстый мальчик жалостливо покачал головой:
— Бедненькая. Это она, наверное, маму и братьев зовёт…
— Заткнись, идиот! — выкрикнула девочка. — Художник, давай шевелись, а то я…
— Да я уже всё. — Сидевший за столом отложил листок и сунул в рот кончик карандаша.
— Феодор! — хищно подавшись вперёд, приказала девочка. — Давай!
Толстый мальчик, носивший такое непривычное имя, тщательно дожевал оставшийся хлеб. Собрал в ладонь крошки и высыпал в рот. Потом взял листок и поднёс поближе к глазам. Он не очень хорошо видел.
— Слушай, а медведей-то ты зачем нарисовал? — повернулся он к автору. — Да ещё бурого вместе с белым? У нас же их тут вообще нету. Он не поверит…
— Поверит, — не выговорила, а почти прорычала девочка. — Всё правильно Художник нарисовал! Ему всё равно, каких зверей убивать, чем больше, тем лучше, какая разница, откуда взялись…
— Ну, как хочешь.
Толстый мальчик отошёл от стола, подогнул короткие ножки, уселся прямо на пол — и замер, глядя в стену, на которой вроде не просматривалось ничего интересного.
Все молча ждали.
Даже девочка никого больше не торопила.
Шумел «Бурильян», с потолка мерно падали капли, где-то наверху негромко, на одной ноте выл ветер.
Сперва начало казаться, что время остановилось.
Потом оно стало плотным и осязаемым.
Воздух между лицом Феодора и стеной, на которую он смотрел, ни дать ни взять слегка задрожал. На светло-сером бетоне, как на экране плохого кинотеатра, стали проступать размытые тени. Возник оттепельный пейзаж с ручейком, увиденный как бы сквозь мутноватое стекло или, может быть, в объектив старой видеокамеры с цифровым увеличением…
Напряжение в помещении всё возрастало. Снова послышался хриплый плач из корзинки. Ни котята, ни щенки, ни человеческие младенцы таких звуков не издают…
В середине подрагивавшей картинки начал всё чётче возникать человеческий силуэт. Мужчина в замызганном камуфляже, озираясь по сторонам, шёл прямо на зрителей. Он тяжело выдирал из снега высокие шнурованные бахилы…
— Всё, — устало выговорил Феодор, и стена сразу погасла. Феодор поднялся на ноги и пошатнулся от изнеможения, хватаясь за стол, — видно, усилие в самом деле оказалось нешуточным. — Готово. Теперь кушать давай, ты обещала…
— Сейчас-сейчас, — пробормотала девочка, спускаясь с лежанки.
Ноги у неё, невзирая на холод, были босые, на лицо падала длинная, косо обрезанная чёлка. Подойдя к столу, девочка хотела взять рисунок, но промахнулась, лишь мазнула пальцами по уголку. Тут же поправилась, схватила листок и, секунду помедлив, одним движением разорвала его на две половинки.
— Теперь, — сквозь оскаленные зубы процедила она, — действительно всё!
— Вот и рисуй для вас… — не очень весело усмехнулся Художник. — Так я пошёл?
Девочка не ответила. Бросив на пол обрывки и явно потеряв к ним интерес, она вновь засела в углу.
— Может, останешься? — нерешительно предложил Феодор Художнику. — Поужинали бы вместе…
Видно было, что делиться едой ему до смерти не хотелось, но и через закон гостеприимства переступить он не мог.
— Не, я пойду, меня Жадина ждёт.
Художник помахал Феодору рукой, с трудом отодвинул тяжёлую скрипучую дверь и скрылся в бетонной щели, сквозь которую тут же ворвалась зябкая сырость.
Толстый мальчик вздохнул с облегчением.
Так и не сказав больше ни слова, девочка выставила на стол миску с картошкой в мундире, соль. Провела ладонью, ища хлеб, и не нашла. Потушила свечку. Ушла в темноту и вновь склонилась над корзинкой, из которой больше не доносилось ни звука.
----- OriginalMessage -----
From: Tina ‹mailto: [email protected]›
To: Bjaka ‹mailto: [email protected]›
Date: Fri, 27 May 2007 12:45:48 +0400
Subject: Башка болит!
Славно потусовались, подруга!
Только теперь башка трещит. Вчера пришла и рухнула, забыла подстраховаться и вообще всё. Сегодня еле выползла из кровати — и получила, ещё не доходя до сортира. Подлиза вытащил из сумки банку джин-тоника и сигареты, которые мне вчера Верка отдала перед уходом, и матери с отцом всё растрепал. Хорошо, что таблетки у Мишки остались. Мне сейчас Тихон смс-ку прислал, что я, мол, ему обещала, так когда же? Слушай, Бяка, а ты не помнишь случайно, чего я ему вчера говорила и что вообще за тема? Я, честно, ни фига не въезжаю. И ещё диск у меня в сумке — Uriah Неер — он чей? Я с них никогда не тащилась, может, взяла, чтобы кому передать? Подскажи, если знаешь, и у Верки при случае спроси.
Предки как офонарели — каждый вечер занимают комп на полночи, смотрят карты Кольского полуострова, достали с антресолей складную байдарку, чинят её, штопают палатку, отец купил какие-то собачьи коврики — видимо, мы на них в походе спать будем. Я попробовала прилечь. Жёстко и коленки торчат. Вот счастье-то подвалило!..
И ещё, ты, подруга, права, это пэрентсы не сами придумали. Есть у нас знакомая — тётя Сандра, они ещё студентами все вместе тусовались, так теперь она с адронного коллайдера не вылазит. Ну и, ясен пень, одна как сосна на севере. И вот, не иначе плазмы нанюхавшись, выкатила великий план насчёт сурового отдыха в стиле ретро. Тут у моих шторка и упала. Прикинь: у них рассада в ящиках перерастает, а они суетятся и аж прямо светятся. Отец зелёным, как светофор, а мать таким лиловым, тревожным. Чтоб я хоть что-нибудь понимала!
Ну съездили бы, если шило вдруг выросло, как все люди, на Кавголовское озеро или ещё куда-нибудь к комарам, пожарили шашлычки, выпили водочки, попели под свою гитару старые песни о главном… Так нет же — надо и другим всё лето испортить…
Чёрт, как же голова-то болит! Ну ладно, подруга, кончаю, до связи…
ТинаЖивой журнал на сайте narod.ru
Nic — Одинокая Крыса
Я живу половину жизни и сама жива всего лишь наполовину. Вторая моя половина мертва уже почти семь лет. Тому, кто этого не испытывал, никогда не понять, о чём идёт речь.
Зачем вообще я это пишу? Зачем зову в электронную темноту, если наверняка знаю, что оттуда никто не откликнется?
Всего лишь тень надежды. Ничем не оправданной и не подкреплённой. Кто знает наверняка, как устроен Интернет и кто в нём живёт? Что такое эти миллионы и миллиарды электронных сигналов, которые носятся по невидимым сетям, пересекаются где-то в стратосфере и как-то взаимодействуют между собой? Я, по крайней мере, не знаю.
Вдруг… Однажды…
Так часто начинаются старые детские книжки, которые мама когда-то приносила из библиотеки.
Я знаю, что в моей жизни «вдруг» уже ничего не произойдёт. Я имею в виду — ничего радостного и интересного. Но что-то ведь будет?
Наверное, я стану учительницей физики, как мама. Или, может, бухгалтером. Папа говорит, что бухгалтеры зарабатывают много денег. Зачем мне много денег?
Светка из моего класса, когда в очередной раз ссорится с Лидой и начинает дружить со мной, говорит, что, если меня как следует «прикинуть», накрасить, сделать пластику носа и лазерную коррекцию на глазах, я буду очень даже ничего. Мне приятно это слышать, но я думаю, что она мне льстит. Не может быть «очень даже ничего» человек, у которого не целая жизнь, как у всех, а всего половинка. Разве что в глаза ему никто не станет заглядывать. В этом смысле мои очки очень даже в тему и никакая лазерная коррекция не нужна…
Отклики в комментах:
Слушай, Крыса, чё ты паришься? Ты же вроде неглупая девчонка и должна понимать. Тебе сейчас лет 13–14, да? Да в твоём возрасте все считают себя некрасивыми и не достойными внимания. Потом это проходит. Поверь мне, я в твоём возрасте тоже переживала и считала себя хуже всех. А теперь у меня всё в шоколаде.
Алина, 19 летВот как же я ненавижу таких тихонь, вроде тебя, Одинокая Крыса! Вас всю жизнь ставят в пример нам, нормальным девчонкам! И учитесь вы хорошо, и одеваетесь прилично, и родителей слушаетесь, и с дурной компанией не шляетесь… А на самом деле на вас смотреть тоскливо и блевать охота. Сами не живёте и другим мешаете. И ещё удивляются, что клёвые пацаны на них не западают! Да хоть бы вы все подевались куда-нибудь наконец. На Луну бы улетели, что ли!
