Олег Шовкуненко - Оружейник. Бой без правил
Нервы у крысы оказались куда слабее моих. Приблизившись к пище, почувствовав ее запах, она громко взвизгнула и буквально прыгнула на затертый по карманам, похожий на обмылок сухарь.
Наконец-то! — мысленно воскликнул я. — Попалась родимая!
Меня уже ничто не сдерживало. Я чувствовал себя победителем. Разум человека, как и полагается, торжествовал над разумом животного, над разумом чужих. И это символично. Так было, есть и будет. Будет! Именно на этом слове я и нажал на спуск.
Короткая очередь прогрохотала под сводами старого бомбоубежища. От вспышек выстрелов я на секунду ослеп. Когда же грохот стих, а зрение восстановилось, я глянул на пол и от удивления открыл рот. Ни сухаря, ни крысы. Одни лишь дымящиеся стреляные гильзы.
— Цирк-зоопарк, куда же все поде…
Я так и не закончил фразы. Взгляд упал на противоположную стену. Там мелкими, влажными капельками поблескивало небольшое красное пятно, по которому лениво сползали грязные клочки серой шерсти.
— Твою мать… — протянул я задумчиво. — Человек, ты в очередной раз перехитрил всех, в том числе и самого себя.
Пустой желудок всегда и везде располагал к философствованию. Именно этому занятию я и предавался, пока не расслышал гулкий топот частых шагов. Люди приближались бегом, на ходу взводя оружие. Неужели их кто-то преследует? Или…
Я быстренько опер АКС о стену и, сложив руки на груди, уселся так, чтобы всем своим видом продемонстрировать невозмутимость и полный контроль над ситуацией, причем такой, при котором не требуется даже оружие.
Первым в зал ворвался Леший. Мой приятель поводил стволом Калаша из стороны в сторону, готовый в любое мгновение открыть огонь.
— Все нормально, — произнес я ровным, даже с некоторой ленцой голосом.
— Кто стрелял? — Леший немного успокоился, но все же не настолько, чтобы опустить оружие.
— Ну, я стрелял… Кто же еще? — пришлось разыграть недоумение, вызванное таким дурацким вопросом.
— Какого рожна, Максим?!
— Прикончил паразита, — я взглядом указал на кровавое пятно на противоположной стене. — Совсем от рук отбились гады.
Леший посветил фонариком в указанном направлении. Опустил луч на пол, где обнаружились клок шерсти и длинный тонкий хвост.
— Крыска… — мечтательно произнес кто-то стоящий за спиной у Лешего. По-моему, это был Сергей Чаусов, здоровенный морской пехотинец, моя, так сказать, надежда и опора. Опора в прямом смысле этого слова. Именно Сергей чаще всего таскал раненого полковника Ветрова на своем горбу.
Слова морпеха, вернее тот мечтательный тон, с которым они были произнесены, вновь напомнили о голоде:
— Пожрать чего-нибудь принесли? — без всяких предисловий поинтересовался я.
— Порядок, — Леший обнадеживающе подмигнул. — Попрыгунчика подстрелили. Здоровенный попался. Всей нашей компании мяса на целый день хватит.
Пожалуй только теперь мой приятель расслабился. Он махнул своим людям, и те вошли в зал. Было их трое, Леший четвертый. Все угрюмые и усталые, припорошенные серой пылью и таким же серым унынием.
— Как там остальные? — я попытался спросить так, чтобы голос прозвучал ровно и не выдал моих чувств, моего волнения.
— Успокойся, с ней все в порядке, — Леший не стал деликатничать, он прекрасно понял, что или вернее кто именно меня интересует.
— Ночь скоро.
— Нам удалось отыскать надежное укрытие. Они смогут в безопасности переночевать.
— Точно надежное?
— Не хуже этого, — заверил Леший. — Гарантирую.
— Тебе верю.
Словам подполковника ФСБ, опытного разведчика Андрея Кирилловича Загребельного действительно можно было верить, и я почувствовал, как в душу приходит благословенный покой. Еще бы утихомирить этот проклятущий голод!
Леший как будто прочел мои мысли. Он извлек из своего вещмешка целлофановый пакет, внутри которого виднелся небольшой бумажный сверток. На бумаге обильно проступали многообещающие жирные пятна.
— На вот… ешь, — целлофан зашуршал у меня перед носом, и от него пахнуло дурманящим запахом пищи. — Она жарила. Специальное блюдо для раненых танкистов.
Дрожащими руками я взял пакет, разорвал его и вытянул пластинки еще теплого мяса. Они были завернуты в листки в клеточку, вырванные из старой ученической тетради. Попрыгунчика доводилось есть много раз. Мясо не ахти какое, жилистое и безвкусное. Однако, эти куски… они особенные. Их готовила Лиза, готовила специально для меня.
Я впился зубами в коричневатый и морщинистый, словно кусок дубовой коры, ломоть мяса, откусил и стал энергично пережевывать. Черт побери, как вкусно! И дело совсем не в том, что я голоден как кентавр. Лиза действительно сотворила маленькое кулинарное чудо.
Наблюдая за тем, как я жадно запихиваюсь, Леший прыснул:
— Не знал, что ты такой прожорливый.
От этих слов кусок стал поперек горла. Я медленно поднял голову и пристально поглядел на приятеля.
— Андрюха, а сами-то вы ели?
— Некогда было.
— Чтоб меня…
Я обвел виноватым взглядом бойцов, которые расселись рядом. Все они пытались попасть в круг света, создаваемый коптящей керосиновой лампой.
— Налетай, мужики, — я протянул им бумажный сверток с едой.
— Да вы не волнуйтесь, товарищ полковник, — улыбнулся мне черноволосый парень с азиатскими чертами лица, по-моему, его звали Мурат. — Мы о себе тоже не забыли.
Слова Мурата сработали как команда: «Приступить к принятию пищи!», которую все вновь прибывшие выполнили с превеликим удовольствием. На свет сразу же появились котелки, каждый из которых где-то наполовину был заполнен жареным гуляшом. Больших кусков в пайках видно не было, и это сразу бросилось в глаза. Видать вырезка досталась только одному мне. Поняв это, я смутился, замешкался. Как поступить? Ведь невозможно с каменной рожей жрать мякоть, когда другие давятся едва поддающимися пережевыванию обрезками.
— Не парься, Максим, — Загребельный успокаивающе потрепал меня по плечу. — Мякоти у попрыгунчика, сам знаешь, раз-два и обчелся. Поэтому общим решением она и была передана в полное твое распоряжение. Так что, приятного аппетита.
— Тоже еще, нашли калеку! — фыркнул я. Хотя, если честно говорить, от такой заботы в груди разлилось сладкое тепло, словно от стакана горячего глинтвейна.
— Калека он и есть калека, — без стеснения рубанул правду-матку Леший.
— Мне уже полегчало, — я сурово зыркнул на приятеля.
— Полегчало ему, — подполковник хмыкнул. — Ври больше, отбивная несчастная! Еще вчера на ногах не стоял, а сегодня уже…
Я не дал Загребельному договорить. Отложил в сторону свой надкушенный кусок и, цепляясь за стену, стал подниматься с пола.
