Василий Головачёв - Катарсис. Том 2
Но случилось иное.
Никифор хотя и получил удар силы, однако благодаря бронепластине «ратника» остался жив. Превозмогая боль в груди, — молния «ковбоя» пробила броник и сломала два ребра, — он подобрал свой пистолет и разрядил его в спину конунга с женским голосом.
Здоровяк заорал от боли, взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, и фиолетовая молния миновала Тарасова.
Конунг осел на камень, но тут же поднялся, ища налитыми кровью глазами стрелка, вытянул перед собой громадные кулаки, но появившийся неподалеку Ираклий выстрелил в него из автомата, и обладатель женского голоса исчез. Сработавший инстинкт самосохранения вынудил его покинуть место боя легкоступом.
— Уходи! — крикнул Ираклий Тарасову, исчезая за деревьями.
Глеб кубарем скатился с подножия горы, больно ударился плечом о валун, инстинктивно отпрянул в сторону, и молния разряда пролетела мимо. Пахнуло ледяным ветром.
Да и вообще в результате применения конунгами эндотермических «заклятий черного распада», вызывающих процессы поглощения энергии, в радиусе ста метров от места сражения температура воздуха упала ниже нуля и пошел снег!
Тарасов был уже возле мальчика, когда на горе снова появился конунг с женским голосом, но не один, а с двумя спутниками — бритоголовым Акселем, пожелавшим вернуться и отомстить обидчикам, и толстяком с жирным лицом любителя пончиков.
Против такого количества магов Ираклий, несмотря на возможности Витязя сражаться на сверхскорости в пространстве «устроения повелевания», конечно же, выстоять не мог, даже если бы ему помогли еле живые спутники Сергия. Поэтому бой длился всего несколько секунд.
Фиолетовые молнии поразили Тарасова, нащупали Витязя за деревьями, и одежда на нем вспыхнула странным сине-фиолетовым пламенем.
Конунги перестали посылать импульсы распада, молча смотрели, как по лесу идет к ним человек-факел. Не дойдя до подножия горы десятка шагов, Ираклий выронил автомат, остановился. Волосы на голове у него тоже загорелись.
— Дурак ты, Витязь! — проговорил бритоголовый. — Зачем влез не в свои дела? Где же твои друзья-волхвы? Ты им служил как верный пес, а кто из них кому и когда помог? Никто, никому и никогда!
Ираклий вдруг перестал гореть, будто его облили водой. И тут же рядом с ним возник высокий седой человек в белой рубахе и таких же штанах. Егор Крутов.
— Дядя Гора! — вскрикнул «серебряный мальчик» и бросился к нему, путаясь в траве, с глазами, полными слез.
Крутов подхватил его на руки, поцеловал, передал Ираклию, уцелевшему в огне; было страшно смотреть на лохмотья его сгоревшей одежды и на следы ожогов на лице и руках.
— Вы правы, господа нелюди, — сказал Крутов, окидывая конунгов сверкнувшим взглядом. — Волхвы редко помогают отдельным людям, радея за общее благо, и в этом, возможно, состоит их основная ошибка. Но мы в скором времени исправим это положение.
— Ты… умрешь! — страшным голосом проговорил Харитон.
— Конечно, — согласился Крутов. — Когда-нибудь умру. Волхвы смертны, как и все люди. Но вы умрете раньше, ибо недостойны жить. Наши воины умирают за то, ради чего стоит жить. Вы же — нелюди — убиваете друг друга ради власти! А всякая власть — это ограничение свободы и желаний, прежде всего собственных. Вы же понимаете это иначе.
— Ты… умрешь… сейчас!
— Не тратьте сил понапрасну, — усмехнулся Крутов. — Вы не смогли справиться даже с триадой, далекой от всего магического, но имеющей то, чего нет у вас, — душу! А теперь оглянитесь вокруг.
Конунги завертели головами.
Свечение горы, на склоне которой они стояли, сдвинулось в желтую полосу спектра, и вокруг черных магов образовалась лучистая переливчатая вуаль.
— Око Свентовита! — хрипло выговорил бритоголовый.
— Ловушка! — заверещал толстяк.
В следующее мгновение тела конунгов пронзила вспышка золотого света, и они превратились в клочья тьмы, уносящиеся вверх, в освободившееся от туч небо. Эхо крика еще гуляло по лесу, затихая вдали, а конунги уже перешли в состояние нежити.
Снег перестал сыпаться из воздуха на мокрую землю.
Крутов взял у Ираклия с рук «серебряного мальчика» и пошел с ним к неподвижным телам бойцов триады. Он шел уверенно и спокойно, словно не сомневался, что защитники мальчика живы.
Пожелайте же им…
Москва — Чисмена
июнь 2000
«ВСТАВАЙТЕ, ЛЮДИ РУССКИЕ!»
(О цикле В. В. Головачева «Катарсис»)
«Не стоит село без праведника», — говорили наши предки. И постоянно, в каждую историческую эпоху, на каждом этапе существования России искали этих самых праведников. Людей, чьими молитвами и стараниями выживала, укреплялась и стояла земля Русская. Особенно это было важно в критические, переломные времена, когда речь шла о сохранении народа и государственности. Естественно, что каждое время рождало своих героев.
Во второй половине 1990-х годов Василий Васильевич Головачев постепенно отходит от космической тематики. «Я сознательно ушел от темы Космоса, — говорит писатель в одном из своих интервью, — мы не доживем до Космоса, так как прямой путь к нему, на мой взгляд, лежит не через пространство и освоение планет, а через познание глубин материи, законов существования элементарных частиц, высоких энергий. Вижу перспективу нетрадиционного пути — духовного, через внутренний мир человека, который омывают гигантские потоки энергии. Так что именно микромир, как мне кажется, выведет нас в макромир». Именно в это время фантаст начинает работу над несколькими своими «земными» циклами, которые принесли ему настоящий успех и широкое признание у читателей: «Запрещенная реальность», «Смутное время», «Катарсис». Ядром проблематики каждого из них становятся размышления о судьбах Родины, о ее предназначении, исторической миссии, о дальнейших путях развития и, естественно, о тех людях, на плечах которых лежит груз забот о спасении России.
Цикл «Катарсис» состоит из четырех книг: «Человек боя», «Поле боя», «Бой не вечен» и «Гарантирую жизнь». В принципе, архитектонику цикла можно условно представить в виде формулы «три плюс один». Первые три романа составляют вполне законченное повествование. Четвертый является дополнением. Здесь действуют уже другие главные герои, а персонажи трилогии хоть и появляются, но находятся на периферии. Вместе с тем без романа «Гарантирую жизнь» цикл был бы незаконченным. Он органично укладывается в схему развития характеров и, главное, вписывается в авторскую концепцию.
Какова же она? В чем особенности идейно-тематического пространства «Катарсиса»? Ключом к нему является уже само название цикла. Катарсис — душевная разрядка, испытываемая зрителем в процессе сопереживания действу, происходящему на сцене. Это как бы очищение через страдания. То же хождение по мукам. Как в старом христианском апокрифе, когда Богородица спускается в ад и наблюдает мучения грешников, сопереживает их страданиям и вымаливает у Бога прощение для несчастных. Так и у Головачева. Писатель мастерски создает картину бедствий, испытываемых русским народом-мучеником в наше смутное и переломное время становления новой России. Это настоящая трагедия, состоящая из микроконфликтов, микротрагедий. Трагедий отдельных, маленьких личностей. Нас приучили не замечать конкретных проявлений неурядицы, когда речь идет о бедах глобальных, в масштабе целого народа. Но это неверная позиция, ибо народ и состоит из отдельных личностей. Автор «Катарсиса» понимает это. Не случайно он перешел от глобальных макрокосмических масштабов к показу микрокосма. Зачатки формирования эгрегоров, ставших основой для общества будущего, нарисованного Головачевым в «Реликте», зарождаются в наше время.
Главную причину всех катаклизмов, сотрясающих Россию, писатель усматривает не в экономической сфере. Да, большинство народа живет в удручающей нищете. Но ведь не впервой же. Нашему народу не привыкать. Выкарабкивались и не из таких положений. Однако никогда прежде русские не оказывались в такой духовной бездне. Большевики в 1917 году, разрушив до основанья «мир насилья», все-таки сумели хоть на несколько десятилетий построить новый мир, сцементировав его сякой такой идеологией. Как ее ни называй, но она успешно заменяла собой прежнюю тысячелетнюю веру. Сейчас же в духовной сфере наблюдается дикая эклектика из коммунистической и православной идеологии, замешенной на дрожжах национализма. Новые и новые мессии предлагают свои рецепты обустройства России. Страну наводнили сотни проповедников нетрадиционных и вовсе экзотических религий. И все это считается признаками подлинной свободы и демократии. Народ же в растерянности. Он как-то не привык жить без царя в голове, что является одной из характерных особенностей нашего менталитета. «Где, укажите нам, отечества отцы, которых мы могли б принять за образцы?» Все громче и громче звучат голоса, ратующие за создание новой национальной идеи. К ним уже прислушиваются и трезвомыслящие политики в руководстве государства.
