Андрей Круз - Ветер над островами
– Кому сообщили-то, если не секрет? – чуть прищурившись, спросил барыга.
– Такой, невысокий, с бородой до пуза, в черной шляпе. По дороге на Торг в объезде, – ответила Вера спокойно.
– Знаю, – кивнул барыга, – Лука это. Хорошо, что сказали.
Видать, какую-то проверку мы тем самым прошли, потому что без долгих разговоров они с Верой ударили по рукам, а затем он полез в свою переносную кассу, из которой отсчитал девочке десять золотых червонцев и пригоршню серебряных монет, в рубль и два рубля достоинством, и даже досыпал каких-то крупных медяков. Затем мы подняли с земли наши ранцы, вновь взвалив ношу себе на плечи, а я еще подхватил трофейную длинную однозарядку, про которую Вера сказала, что пригодится, мол, вскоре.
– Теперь давай тебе одежду купим, – сказала она, быстро перекидывая монеты из одной руки в другую. – И револьвер тебе нужен. Не может здесь стрелок или объездчик без него ходить, странно это. Вот держи, половина здесь с лошадей.
– Ты мне за одну лошадь давай, – сказал я. – Тебе нужней – не я здесь в убытке.
– Все равно, – отмахнулась она. – Все равно мы дальше вместе. А тебе еще понадобятся – на жительство устроиться и все такое.
– Хорошо, – кивнул я, ссыпая увесистую кучку золота и серебра в кошель. – А эти семьдесят пять рублей – это много или мало?
– Не знаю… – чуть озадачилась она. – А как объяснить?
– Ну… – Тут я и сам задумался. – Вот это ружье сколько стоит?
Я показал на висящий уже на спине «винчестер».
– Пятьдесят. Примерно. Оно дорогое, есть и дешевле, – ответила она. – Револьвер хороший – половину от этого. Кони хорошие были, кстати, им цена красная по сто рублей или даже больше, нажился на нас барыжник.
– А одежда почем?
– Если к лучшему портному не пойдешь, а в лавке купишь… на три рубля оденешься прилично, в чем тебя из трактира не выгонят, и еще на три обуешься. – Тут она спохватилась и даже остановилась на секунду. – Да, про обувку – сандалеты купи травяные. В сапогах на палубу нельзя: шкипер тебя за борт скинет с кнехтом на шее, а без них под солнцем ноги сгорят с непривычки.
Тем временем мы подошли к дверям магазинчика с витринами из не слишком качественного стекла, над которым висела вывеска: «Оденем и Обуем». Я толкнул дверь и вошел внутрь под звяканье колокольчика – и сразу оказался почти в полной темноте, как мне показалось, – таким ярким было солнце на улице.
– Добро пожаловать, – послышался чей-то голос.
– И вам здравствовать, – ответили мы хором, причем я ответил, обернувшись на звук.
Проморгавшись в полумраке, обнаружил себя в небольшом помещении с длинным прилавком, на котором штабелями лежали отрезы ткани, все больше полотняной. В углу, на вешалках, висела готовая одежда, хоть богатством выбора и не поражала. В другом углу на полках была обувь, самая разнообразная. За прилавком стоял человек в белой рубашке и «разгрузке продавца» – жилете с множеством карманов, из которых торчали ножницы, складной метр и еще куча всего незнакомого мне предназначения.
– Тут лавка хорошая, – шепнула мне Вера. – Ее отец всегда хвалил.
Ну раз хвалил, то и мне грех привередничать. Тем более что с выбором тут вообще все просто, а по какому принципу выбирать, я уже успел присмотреться – тут носили все и со всем, лишь бы удобно было.
– А что вообще иметь надо? – спросил я.
– А ты от обуви думай, – так же шепотом ответила она, пока я задумчиво перебирал ботинки на полке. – Тебе на шхуну сандалии, ботинки на каждый день и сапоги неплохо – верхом придется ездить.
– Понял, – кивнул я.
Действительно, понятней некуда. Сандалии, сплетенные из какого-то разрезанного в лапшу тростника, с кожаными ремешками, захватывающими и пятку, я выбрал себе сразу, причем они мне даже понравились: где-нибудь в пляжных магазинах у нас такие бы «на ура» продавались. Нашел и сапоги – не слишком высокие, с мягким голенищем и нетолстой подошвой, с дополнительным слоем кожи на пятке, явно под шпоры. Только вот кожа меня удивила – серая, шершавая и какой-то причудливой зернистой фактуры.
– Это что за кожа? – спросил я, по-прежнему шепотом.
– Акула, не видишь, что ли? – удивилась Вера. – Сносу не будет. Их тут всего одна мастерская шьет, сапоги такие. На Большом Скате их больше, но… сам понимаешь.
– Понял, – шепнул я в ответ.
Не то чтобы они суперудобными были, но те же военные кирзачи, какие я в свое время впервые натянул, были куда хуже. А к сапогам я вообще с уважением, и с куда большим: если в дальние походы ходить, тогда с ними никакие берцы не сравнятся. А тут еще и змей полно, сапог с высоким голенищем – предмет первой необходимости.
А вообще, как я понимаю, в таких лавках отовариваются те, кто спешит очень. Для остальных же есть портновские и обувные мастерские, где по мерке сошьют. Я спросил об этом Веру, и она подтвердила мою догадку.
Ботинок на мой размер не нашлось, отчего я не слишком и горевал, зато обнаружились приличные бриджи для верховой езды, как нельзя более напоминавшие кроем и фасоном солдатские галифе старого образца, разве что слегка ушитые, не такие широкие. С такими же двухслойными коленями, причем второй слой точно так же сходился вверх уголком, только к коленям добавился и второй слой ткани на заду, под седло. Не великой элегантности порты, но в таких здесь половина мужского населения ходила, да и некоторая часть женского, как я успел заметить. И держались у всех они на помочах, которые натягивали на плечи поверх рубашек. А на помочи крепились всякие небольшие подсумки, только не под патроны, а для житейской мелочи. А что, удобно.
К радости моей, предусмотрительный лавочник торговал даже портянками из мягкого полотна в длинных рулонах, которые отрывал прямо у тебя на глазах, ловко отмеривая метром. Я уже не раз подумал о том, что с такими сапогами носки как бы и не очень будут. И не ошибся. Носок с сапогом портянке не конкурент, если мотать умеешь.
Гардероб дополнила пара рубах, куртка из грубой парусины, по форме повторяющая классическую зюйдвестку, распространенный здесь жилет с кучей карманов и две пары шортов с зап€ахом в поясе и длиной ниже колена, какие мне показались незаменимыми для палубной жизни, а Вера мою догадку подтвердила. Для моряков такие и шьют – самая удобная одежда в море.
Затраты меня не поразили – лавочник взял за все восемь рублей сорок копеек, так что мои запасы оказались почти нетронутыми, а я заодно у него и переоделся. Следующий визит нанесли к галантерейщику, где я купил добротный походный несессер из толстой кожи, который тут же заполнил всяким – от зубной щетки до зубного же порошка – и прочими остро необходимыми предметами, без которых никуда. А потом мы вдвоем пошли к оружейнику, причем аж на противоположный конец площади, потому как Вера сказала, что все остальные лавки по сравнению с той не заслуживают внимания.
