Вадим Мельнюшкин - Окруженец. Затерянный в 1941-м
– Да, безрадостную картину вы нарисовали.
– Не без того. Так что я ваш ангел-спаситель. В конце концов лучше от немецкой пули погибнуть, чем от своей, хоть пользу в два патрона принесешь. Единственный вариант к спасению как жизни, так и доброго имени для вас, это к моменту возвращения наших иметь в руках оружие, захваченное у врага, и кучу скальпов на поясе. Не делай такие глаза, насчет скальпов я фигурально, в наше просвещенное время их успешно зольдбухи заменяют. А приказ о зачислении вас в отряд будет составлен по всей форме: опись, протокол, сдал, принял, отпечатки пальцев! Как заведем начальника штаба, так и все полезные телодвижения будем приказами оформлять – украл у немцев ящик туалетной бумаги – поощрение, ею же. Шучу! Ладно, мне другое интересно, расскажи мне про лагерь, в котором вас содержали.
– Та чего рассказывать? Место даже на карте точно не покажу, но ехать отсюда минут тридцать-сорок, но к расстоянию это не привяжешь, так как последние минут двадцать сюда по разбитой колее, а до того по дороге и быстро.
– Положим, про место мне немцы сами с удовольствием расскажут, кстати, не похоже, что они из охраны лагеря.
– Эти нет, они нас из него утром забирали, а вечером опять сдавали. Таких групп, как наша, несколько. Попасть на работу за счастье, кормят здесь хоть и скудно, но из солдатского котла, а в лагере, почитай, совсем жрать не дают. Так иногда гнилье какое полувареное. Иногда местные чего перебросят через забор, что немцы для выкупа не возьмут, так из-за этого такие драки бывают.
– Что за выкуп?
– Ну, бабы местные приходят, приносят яйца, молоко, пирожки какие и выменивают пленных – говорят, сын или внук, немцы небось не верят, но отпускают, только требуют, чтобы те на учет вставали. Много не отпускают, два-три, максимум пять человек в день, им жратвы хватает.
– А что тут вчера было?
– Вы про расстрел? Так все просто – за побег одного расстреливают пятерых.
– В лагере немцы беспредел не начнут из-за вас? Не только побег же, но и охране каюк.
– Не знаю, там и так беспредел, что хотят, то и творят, могут просто так пристрелить. Не думайте, товарищ командир, если даже что и будет, вины вашей тут нет – кого не убьют, тот сам скоро от голода сдохнет. Я всего две недели в плену, а уже еле ноги таскаю. Лагерь считается пересылочным, если дальше кого отправят, тот, может, и выживет, но, поглядев на фашистские порядки, скажу, больше я в плен не дамся.
– Людей в лагере сколько? Охрана какая?
– Людей когда как, если долго пополнение не приходит, а фашист зверствует дюже, то человек сто пятьдесят остается, а в основном сотни под две. Охраны человек двадцать, четыре пулемета на вышке да два на входе. Половина с автоматами. Хрен дернешься.
– Строения какие?
– Да там всего пара домов – фрицы в них сидят, а мы под небом голубым да за тремя рядами колючки, вот и все наши укрытия. Хотели ямы какие вырыть, фашисты не дали. Дожди пойдут – будет большое кладбище.
– Из инструмента у вас здесь что есть?
– Лопат с десяток, ломов да кирок столько же, две пилы да кувалд четыре штуки. Вот и все.
– Это очень хорошо – в старый лагерь мы не возвращаемся, как приедем на новое место, надо будет срочно землянки рыть.
– Так мы не пехом? Ну вы, товарищ командир, рисковый.
– Я не девка, нечего меня комплиментами в краску вгонять.
* * *Самое опасное место для нас – перекресток с шоссе. Хотя пополнение и утверждало, что поста там ни разу не было, но сведения, что на дороге встречались заставы фельджандармерии, меня здорово беспокоили. Двигаться решили с передовым охранением в виде цундаппа, меня, сержанта с пулеметом и Егоршина, которому я отдал пистолет в придачу к винтовке. Автомат мог стать весомым аргументом, потому сам сел сзади. «Крупп» двигался в ста метрах позади, а его подпирал «БМВ» с еще тремя бойцами – тут мудрить не стали, они так всегда путешествовали. Весь наш арсенал находился в кузове и мог быть применен в любой момент. Прорвемся мы практически в любом случае, если, конечно, не встретимся с каким-нибудь маршевым батальоном, да и тогда скорее всего удерем, правда, не все. Но очень не хочется след оставлять.
Подъехав к дороге, удивился малой интенсивности движения, по соседней трассе немцев сновало на порядок больше. Я имею в виду именно порядок десятичного числа, а не, как все мои знакомые, двоичного. Устал я с ними бороться, вроде люди с высшим, иногда не законченным, образованием, но хоть кол на голове теши. Один, помню, вообще заявил, типа цена чего-то там упала на порядок с тысячи рублей до девятисот пятидесяти. Нет, в чем-то он, конечно, прав, у меня даже аргументов не нашлось. Что странно – знакомых тела моего носителя я уже воспринимаю как своих. Боюсь представить, что дальше будет. Хорошо еще, с Зелински до того не доходит. Впрочем, это все опять же лирика, которая к нашей задаче по успешной ретираде отношения не имеет. Бросок через перекресток удался на все сто. Дальше было проще. Ввиду Залесья проследовали тихо, без шума и пыли, и через пять минут подкатили к лесопилке. Еще десять минут ушло на заготовку, укладку на обочину и уборку слег и лапника, зато место нашего съезда с дороги теперь разве что Дерсу Узала определит. Гать тоже особых проблем не принесла, и вот мы у врат Мадрида, в смысле, на острове Безымянный. Проскочили. Тот, кто утверждает, что ни один план не выдерживает столкновения с действительностью, либо не умел составлять нормальные планы, либо страдал лишними усложнениями планирования.
Рыть землянки было уже поздно, придется ночевать под открытым небом, благо что костры жечь можно относительно безопасно, правда, маленькие и неяркие. Пока суть да дело, решил выяснить, на что в общевоенном смысле можем рассчитывать с новым пополнением, для чего устроил блиц-опрос оного. Ну что можно сказать? Как и ожидалось, больше половины составили подданные царицы полей, послушники бога войны, если зенитчика к ним тоже относить, присутствовали в количестве трех штук – минометчик и наводчик ПТО. Остальные по мелочи – два кавалериста, санитар и водитель бронеповозки с номером двадцать шесть, после соответствующей буквы, относящей ту к гордой породе танков. В империалистическую был бы грозный агрегат, да и узкоглазых сынов Аматерасу мог впечатлить, а вот немецкие «панцеры» как-то не очень его жаловали. С этим водителем и случилась главная закавыка вечера. Началось с того, что кроме специализации своих новых бойцов интересовался и их званиями. Кроме Матвеева, нашлось еще два сержанта да один младший, вот тут бронеходчик и подошел. Какова была степень моего опупения, когда этот пацан заявил, что является лейтенантом, рассказывать не буду.
