Тимур Рымжанов - Колдун. Трилогия
3
Вот уже два месяца, как я живу в прошлом. Нет, не так: я живу прошлым, тем, что было у меня до этого абсурдного настоящего. По всей видимости, в первые дни появления здесь я просто пребывал в состоянии шока – терялся в собственных воспоминаниях, путал прошлую жизнь и жизнь, а вернее сказать, существование сегодняшнее. Пребывая словно в летаргическом сне, в каком-то забвении, я проводил время в домике Петра, на болотах, теряя счет дням.
Сам для себя я назвал это время вынужденным карантином. Я привыкал делать простую повседневную работу. Собирал дрова, чистил и ремонтировал дом, ходил с Петром на охоту, учился понимать его речь. Чувствовал себя как беспомощный ребенок, оставленный на попечение терпеливого, но сурового, совершенно постороннего человека. Сам он не знал, как ко мне относиться, но то, что я ему интересен, было несомненно. Петр удивлялся тому, что я не знаю элементарных вещей, примитивных бытовых хитростей, но еще больше поражался моим странным, незнакомым навыкам.
Мы уже хорошо ладили, худо-бедно нашли общий язык и довольно уверенно понимали друг друга. Наконец настал момент, когда мои старания в изучении языка плодотворно сказались на нашем общении. Петр был очень рад, что нашел себе партнера и собеседника, помощника в охоте. Я тоже привыкал и радовался счастливому случаю, что позволил нам встретиться. Не встреть я Петра или он меня, не знаю, как сложилась бы дальнейшая судьба.
По ночам уже случались заморозки, дожди превратили дороги и тропинки в непролазное месиво, весь окрестный лес просто хлюпал под ногами. На охоту мы не выходили уже неделю. Петр сказал, что нужно подождать, пока у зверя кончится линька. Я не терял времени даром и, не имея пока возможности построить собственную кузницу, решил ограничиться гончарной мастерской. Дело в том, что и с этим ремеслом я был немного знаком. Когда впервые взял в аренду старый цех на заводе, чтобы чуточку облегчить бремя арендной платы, мы разделили расходы с одним весьма экстравагантным художником. Он занимал всего лишь крохотный уголок в большом цеху и целыми днями работал с глиной, превращая ее в разнообразную керамику. У него был гончарный круг, сушильный шкаф и большая угольная печь. Бывало, что он просил меня сделать какой-либо инструмент, и всегда с удовольствием рассказывал об особенностях работы с глиной, ничего не скрывая, чем грешат многие «профи». Видимо, искренность нашего общения объяснялась тем, что мы принадлежали к разным ремесленным цехам. Мы проработали вместе почти год, потом он свернул свое крохотное производство и куда-то исчез. За то время, что мы были знакомы, я успел нахвататься верхов и потому смело взялся за строительство подобной печи в доме у Петра, уверенный в том, что все у меня получится, тем более что его очага грядущей зимой будет явно недостаточно. Не без промашек, но задуманное получалось. Я успел приготовить до холодов большую угольную яму, куда целыми днями таскал дрова для выжигания и переделки в уголь. Решил, что раз не могу сделать кузницу, так займусь гончарным делом, но не позволю себе сидеть на чужой шее. Петр, глядя на мою возню и устроенный бардак, сердито сопел, относясь к этой затее весьма скептически, однако не мешал.
Как-то утром, весь задеревеневший после долгого сна, я буквально выкарабкался из дома на поляну, чувствуя, что надо менять режим. Решил размяться, погонять кровь. После легкой разминки стал повторять приемы, выпады, те, что еще помнил после училища. Петр долго наблюдал за моими действиями, сидя неподалеку на пне, затем шмыгнул в дом и вернулся уже вооруженный двумя мечами. Первой моей мыслью было то, что он предложит мне спарринг, учебный бой. Но нет, Петр взял оба меча за рукояти и тоже стал разминаться, скинув рубашку. Управлялся он с двумя клинками довольно проворно и сноровисто. Сразу становилось ясно, что неспроста он проделал такой долгий семилетний путь из Киева. Были на то причины, и притом весьма веские. Я с интересом наблюдал, отмечал какие-то хитрые финты и выпады, особенности наносимых ударов, и понял, что мастерство моего товарища совсем не любительское, а весьма профессиональное. В какой-то момент он без всякого предупреждения бросился в атаку. Я еле успел отпрянуть от стальных лезвий, чуть не споткнувшись об пень. Петр напирал очень грамотно и не давал возможности приблизиться. Мечи были настоящие, заточенные как надо, и по всему было видно, что поблажек он мне давать не собирался. Петр не тратил сил, был сосредоточен и напорист. Позже я понял: если бы он молотил клинками, как лопастями мельницы, он бы быстро вымотался. Но лишних движений Петр почти не делал, обходился лишь теми, что были необходимы для упреждения моей предполагаемой атаки.
Естественно, учитывая мой рост и габариты, удара ноги с разворота он ожидать не мог. Просто слишком неравные весовые категории. Я, разумеется, в своей опрометчивой атаке рисковал угодить пяткой на острие, но не угодил. Клинки звякнули, складываясь вместе от удара, Петр стал заваливаться на бок, а я уже занес кулак над его горлом и остановил удар, только обозначив прямое попадание в кадык.
Я давно не тренировался, так что прием вышел не очень гладко. У меня вновь появился азарт, знакомый кураж, когда хочется смять сопротивление спарринг-партнера, крушить, взламывая мощными боковыми ударами оборону, чтобы потом выстрелить прямым в подбородок, швыряя противника на пол. Пусть подзабылись некоторые приемы, я быстро их восстановлю, главное – регулярные тренировки, тело само вспомнит. Тем более есть напарник.
Петр оказался «крепким орешком» и поражение перенес стойко. Дальше в ход пошли приемы посложней и с гораздо меньшим риском для собственных частей тела. Меч – оружие рубящее, весьма громоздкое. Эту особенность славянского оружия я знал и прежде. У него очень узкая рукоять, и потому маневр в некоторых приемах ограничен, но есть и положительные моменты в пользу нападающего. Такие клинки очень непросто выбить из рук, они держатся как влитые. Потому в ход пошли подсечки, обманные маневры, приемы из айкидо и джиу-джитсу. Всякий раз, когда я бил ногами, мой партнер очень терялся, нарушая выстроенное равновесие. Некоторые приемы и вовсе повергли Петра в панику: он просто не успевал сообразить, что с ним произошло, как тут же оказывался безоружным или «убитым».
– Ты здоров как бык, а ногами сучишь, что петух на дворе, – раздраженно воскликнул Петр, откладывая оружие на кочку, а отдышавшись и успокоившись, заговорил уже спокойнее: – Ладный бой, нахлестал затрещин. А я у боярина Игоря Игнатьевича, старшего дружинника и его десятников поучал. А что, и с мечом так же ловко совладаешь?
