Пылающая-весна-45-го (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

В своё купе тех лейтенантов вызвал, что знали Маринина, соседей по купе попросил оставить нас, столик накрыт, бутылка красного вина, разлил по стаканам, ну и попросил рассказать, что обо мне знали, слушая и задавая наводящие вопросы. Кстати, заодно выяснил почему на роте ротного нет. А его сняли. Тот под суд попал, за изнасилование. Переспал с девушкой, сильно в возрасте девушкой, а женится отказался. Мол, его напоили, и вообще это его в постель затащили. Та бегом написала заявление и подала на него в суд. С конвоем забрали, разбираются. Тот упёртый, на своём стоял. Полк без одного ротного остался, комполка срочно приказал найти замену и уже в этот же день появился я. Вот такой у меня выверт карьеры получился. А бывший ротный тоже старлеем был, воевал на Первом Белорусском фронте, пока не ранили, из госпиталя в этот полк, награждён орденом «Боевого Красного Знамени» и медалью «За боевые заслуги». Лейтенанты мои награды видели, я в гимнастёрке был, с интересом изучали. У них самих кроме гвардейских значков пока ничего. Это дело наживное, добудут ещё. Хорошо посидели, я тоже рассказал, как тяжело было на себя личину лейтенанта Маринина примерять:

- Письма в вещмешке нашёл, там из детдома парни и девчата писали. Пришлось написать по обратным адресам, что ранен был и потерял память, попросил написать, что обо мне знают. Уже первые письма получил, много нового узнал. Оказывается, одиночной греблей профессионально занимался, то-то плечи и руки так развиты. Ещё письмо девушки было. Я почитал и понял, что это медовая ловушка. На фотографии красавица, сомневаюсь, что настоящее фото, девице не я интересен, а мой продаттестат вполне. В тылу голодно и вот такие беспринципные девицы и идут на подобное. Как понял, отрезал все контакты, а продаттестат переписал на нянечку из детдома. Глупость сделал, ещё до потери памяти, на эту девку наглую записал. Ещё познакомился с одной школьницей. Она шарф связала и отправила фронтовикам, он мне достался на Новый Год, в госпитале лежал, обратный адрес был, написал, и вот теперь переписываемся. Пятнадцать лет девчонке, старшеклассница. Надо будет написать ей и в детдом, номер новой военной почты выслать, чтобы сюда писали.

Вот мы и общались. Долго не дали посидеть, вызвали в штаб, он в соседнем вагоне, и я двинул туда. А дальше получал циркуляры по роте, приказы и всё такое. Это всё нужно изучить, принять, и работать. Должность ротного это ещё и бюрократия. Похоже меня проверяли, но за час стало окончательно ясно, что я в этом как рыба в воде, вполне уверенно работаю, и начальник штаба пробормотал, что не против бы заиметь меня под своим началом, в штабе, мол, я больше пользы принесу, но комполка отмахнулся и окончательно утвердил меня на должности ротного. Вот оно как. Вот так и входил в суть дела, и работал. А попытки забраться на платформы неизвестными, чтобы что-то свиснуть, были. Часовой мой стрелял, я ему такой прямой приказ отдал. Даже не наказали, на себя всё взял. Зато моя рота ничего не потеряла, а вот у первой два чехла и три канистры как небывало. Охрану техники на следующей станции усилили. Ехали мы на Минск, наш полк усиливал Третий Белоруссий фронт. Ясно, Кёнигсберг брать будем. Похоже там войну и закончим.

***

Очнулся я от перестука вагонных пар. Как же мне фигово, и мутит ещё. Сразу войдя в управление меддоком, запросил данные диагностики. В случае повреждений, тот автоматически должен провести её, и начать лечение, я так настроил док. Тут свет из окна с решётками заслонило чьё-то лицо.

- Ты как, браток? - спросило оно. - Потерпи, скоро похоже приедем, скорость снижаем.

А у меня как щёлкнуло, я вспомнил последние мгновения до того, как меня вырубило. Полк наш прибыл на фронт, и уже на второй день нас бросили прорывать линию фронта. Я три дня ротой командовал, ни одну машину безвозвратно не потерял, хотя подбивали, но мы вскрыли и первую линию, и вторую, выйдя на оперативный простор, двигаясь к Кёнигсбергу. В этом и проблема, меня сняли с роты, передав её Кириллову. Тот поднабрался опыта, слабоват, но вроде тянул. Комполка был мной доволен, не нужно гадать. Просто начальник штаба полка, перед своей гибелью сделал гадость. Он именно на меня указал комполка как замену, на случай если погибнет или будет ранен. А во время пути тот не раз в своё купе приглашал, и я помогал ему с штабной работой. Мой уровень тот определил верно и довольно точно. А майор не стал раздумывать, и поставил, о чём не жалел ни разу, месяц я на этой должности был. Комполка, а ему подполковника дали, и орден «Отечественной войны» второй степени, выбил мне звание капитана, чтобы соответствовал должности, в начале марта и получил. Да, за прорыв обороны, пока я ротным воевал, был представлен к награждению. Орден «Боевого Красного Знамени». Со званием капитана и дали, в один день награждение. Там не меня одного в полку порадовали. Нареканий к моей службе не было, воевали, и вот мы участвовали в блокировке окруженной группировки немцев у Данцига, наш полк в этом направлении бросили. Там была мешанина частей, танковая дивизия СС, сильно побитая, пехотная Вермахта и ещё карательные части, поляки, украинцы, поэтому мы блокировали серьёзно, стараясь не дать им уйти, а те рвались, не щадя никого, ни людей, ни технику. Причём, через наш полк рвались, мы стояли на пути в сторону своих. Последний заслон. В общем, кольцо они прорвали и на пути прорыва был штаб полка. Командирский танк довольно долго продержался, пока его не сожгли, там фаустники прорвались, не сдержали мы пехоту, хотя на поле тысячи две трупов в форме противника осталось. Стоит отметить что немцы перед собой как раз карателей гнали, так что мы немало их положили. А свежие силы смяли нас. Помню взрыв гранаты на краю окопа, и всё, очнулся уже тут, в теплушке. Кстати, не похоже на санитарный эшелон. Плен что ли? Странно, немцы обычно не церемонятся, когда выходят из окружений. Добили бы.

- Ты кто? Где я? Доложись, боец!

- О, раскомандовался. Это офицерский вагон, старший лейтенант я. Штурман, на «пешках» летали, сбили вот…

Мне пришлось чуть голову повернуть, правой стороной, в левом ухе барабанная перепонка лопнула, только звон стоит, ничего не слышу. Договорить тот не успел, новое лицо появилось, сбоку. Я его сразу узнал. Конечно немалый бланш под глазом и разбитая губа деформировали лицо, но это лейтенант Семенов, финансист полка. Ещё бы я не узнал того, кто мне зарплату отдавал. Половину зарплаты, вторая шла в Фонд Обороны. Так все делали. Тот тоже в бою участвовал, ловко гранаты кидал.

- Старлей, оставь нас, - велел я штурману, и велел финансисту, он мой подчинённый. - Лейтенант, доложи по ситуации.

- Смяли нас, комполка в танке сгорел. Разоружили. Раненых сволочи добили, остальных собрали в колонну и под охраной в тыл. Потом пробивались к своим и наших гнали впереди, дорогу расчищая, чтобы не стреляли. Сволочи. Когда прорвались, нас на машине в тыл, на станцию, и вот судя, в этот вагон.

- Почему меня не добили?

- А, это я сказал, что вас один немецкий генерал искал, отмстить за брата. Помните вы рассказывали? Немцы заинтересовались и забрали с собой.

Кстати, тут немного прервусь. Помните меня восьмого февраля смершевцы выпнули? Я потом на фронте узнал, генерал, что меня искал и хотел отомстить, погиб под ударами нашей авиации седьмого февраля. Видимо люди Абакумова об этом узнали, и я им стал неинтересен. Так вон что им нужно было? А я-то гадал. Приманкой хотели сделать.

- Так это тебе я обязан жизнью? Понял, буду должен. Что дальше было?

- Они две наши машины целыми захватили, погрузили и вывезли. Сегодня двадцать девятое марта.

- Два дня как я без сознания? Ясно. Ещё кто из наших тут?

- Малышев. Ранен, дальше на полке лежит.

- Старший связист? Серьёзно ранен?

- В плечо и руки. Ходить может, но с трудом.

- Это всё?

- Так точно.

- Понял. В плену я ненадолго, бежать думаю. Держитесь с Малышевым поблизости. Своих гвардейцев не бросаю.