Стивен Джонс - Оборотни
— Слишком длинный путь туда и обратно, — сказал человек.
— У меня куча времени, — ответил мальчик, хотя перспектива возвращаться по бездорожью, да еще с тяжелой сумкой выглядела не слишком привлекательной.
— Хорошо, если вы действительно готовы. Пошли спустимся вниз, я дам вам денег и скажу, что купить.
Алан последовал за ним через дверной проем вниз по винтовой лестнице и оказался в просторном подвальном помещении. Насколько он мог разглядеть в тусклом свете старого фонаря, вся обстановка состояла из железной койки и шаткого стула.
— Ближайшая деревня называется Менвил, — сказал человек, вытаскивая из-под кровати жестяную коробку. — Около пяти миль по прямой. Купите каких-нибудь консервов: супы и тушенку. Сможете донести четырехлитровую канистру с керосином?
— Попробую, — уныло ответил Алан, давая себе зарок никогда в жизни больше не заходить в заброшенные дома.
— Был бы весьма вам благодарен. Иначе мне скоро придется лежать здесь в кромешной тьме. Вот пять фунтов. Этого должно хватить на все, что вы сможете донести.
— Хорошо. — Алан бросил взгляд на неприбранную постель. — Ложитесь, накройтесь одеялом и согрейтесь. Я постараюсь вернуться побыстрее.
— Благодарю вас, — сказал человек. — Очень любезно с вашей стороны.
В глубине души Алан был полностью с ним согласен, но вслух пробормотал:
— Что вы, не стоит благодарности.
И он направился к лестнице с кожаной сумкой для продуктов в одной руке и старой ржавой канистрой под керосин — в другой.
Прошло почти четыре часа, когда Алан вернулся к заброшенному дому.
Он сбежал вниз по ступенькам и обнаружил, что больной сидит в постели и облегченно улыбается.
— Я уже было подумал, что вы не вернетесь! И напрасно.
Алан нахмурился и поставил на пол канистру с керосином и тяжелую сумку.
— Вернулся, куда же я денусь. Просто я потерял кучу времени, пока нашел деревню, а на обратном пути и вовсе заблудился.
Человек сокрушенно покачал головой:
— Простите, мне не следовало так говорить. И вообще тащить эту тяжесть по холмам и кочкам было, наверное, нелегко. Что вы купили?
Алан начал вытаскивать банки с едой из сумки.
— Я истратил почти все пять фунтов. Вот банки с тушенкой, овощами, супы и еще питательный рисовый пудинг. Где здесь у вас плита?
Человек мотнул головой в сторону темного угла:
— Вон там. Есть сковородка и старая фаянсовая посуда.
Алан обнаружил примус, ужасно старый и вонючий, разжег его и разогрел немного супа из бычьих хвостов. Больной проглотил суп с явным удовольствием.
— Замечательно! — сказал он. — Теперь мне стало гораздо лучше.
— Может, я подогрею тушенку? — спросил Алан.
Человек покачал головой:
— Нет, пока мне хватит. Может, я сам попозже что-нибудь разогрею. Я так благодарен вам за заботу. В вашем возрасте редко кто на такое способен.
— Не стоит благодарности. — Алан направился к лестнице. — Пойду, пожалуй, а то родители будут беспокоиться. Хотите, я загляну завтра утром?
Человек помолчал и негромко произнес:
— Нет, думаю, не стоит. Определенно не стоит. Уходите и забудьте обо мне. Так будет лучше для всех.
Алану пришло в голову, что, возможно, этот человек совершил преступление и скрывается от полиции. Тогда понятно, почему он живет в таком жутком месте. Но он вовсе не походил на преступника и вел себя иначе. К тому же он ведь бывал в Менвиле, ходил в магазин. И прежде чем подняться наверх, Алан сказал:
— Не бойтесь, я никому не скажу, что вы здесь. Я еще зайду.
После посещения паба «Лоза и солод» мистер Феррьер привел в гости Чарли Бринкли, твердо решив подружиться с ближайшими соседями, пусть даже те живут за сотни миль от него. Чарли, сравнительно молодой краснощекий человек с копной соломенно-желтых волос, веселый и бесцеремонный, произвел самое неблагоприятное впечатление на миссис Феррьер.
Он уселся на стул, взял кружку темного эля, подмигнул Алану и уставился на хозяйку.
— Должно быть, скучновато вам здесь, мэм. Вокруг никого и ничего. Моей бы точно не понравилось тут. Она любит повеселиться, ей-богу, любит.
— Люди все разные, — неприветливо заметила миссис Феррьер. — Не могут же все быть одинаковыми.
Чарли опустошил кружку и протянул ее за добавкой.
— Да, мэм, конечно, вы правы. Пивко в самый раз, очень даже ничего.
Мистер Феррьер дружелюбно улыбнулся и потер ладони, всем своим видом призывая жену быть поприветливее.
— Чарли собирается обзавестись овцефермой, — сообщил он с воодушевлением.
Миссис Феррьер проявила весьма сдержанный интерес к этой перспективе:
— Вот как? Очень интересно.
Чарли замотал головой с напускной скромностью:
— Ну, это слишком сильно сказано, мэм. Может, у меня и найдется сотня-другая овечек на торфяниках. Пасутся себе и все такое. Да какой нынче доход с овцы? Едва хватает на корку хлеба с маргарином, да, может, на ложку варенья по выходным.
— Да, туговато вам приходится, — заметила миссис Феррьер.
Какое-то время беседа продолжалась ни шатко ни валко, и тут мистера Феррьера осенило.
— Чарли, расскажи Этель об этой собаке. Ну, той, что задрала твоих овец.
— О да! Настоящее чудище, мэм. Огромная хитрая тварь. Представьте себе, за последние месяцы перегрызла глотку шести моим лучшим баранам!
Миссис Феррьер скорчила кислую физиономию, показав тем самым, как ей противны все эти разговоры. Но Чарли был не тот человек, чтобы отвлечься от темы, явно близкой его сердцу.
— А три овечки были просто разодраны в клочья, мэм. В жизни такого не видывал. Кругом шерсть и кровь, жуткое дело.
Миссис Феррьер ничего на это не ответила, но прижала к губам кружевной платок таким жестом, что Алан живо представил себе, какой разнос она устроит мистеру Феррьеру после ухода гостя.
— Ты ведь видел этого пса, Чарли, своими глазами? — настаивал мистер Феррьер.
— О да, как же! На прошлой неделе, аккурат в полнолуние, было так светло, что на целые мили вокруг все просматривалось. Я стоял на вершине Менстед-Тора и видел, как эта тварь скачет по торфяникам. Милях в двух от меня, так что не было ну никакой возможности прицельно выстрелить из моей старой пукалки.
Он отхлебнул эля из кружки и продолжил рассказ:
— Но дальше такое произошло! Когда я об этом рассказываю, парни в «Лозе и солоде» только рты разевают. Лопни мои глаза, если я вру. Эта тварь встала на задние лапы. Разрази меня гром, на задние лапы! Поднялась на задних лапах и…
— Завыла, разумеется, — прервала его миссис Феррьер. — Завыла на луну.
— Нет, мэм. Вы уж меня простите великодушно, что я возражаю такой здравомыслящей даме, но она — закашляла. На торфяниках, да еще при нужном ветре звуки разносятся далеко, и я прекрасно слышал хриплый, надсадный кашель. Словно у сильно простуженного мужика. А потом это страшилище повернулось и побежало по Хребту Висельника — все еще на задних лапах, мэм, — и исчезло из виду.
Миссис Феррьер взглянула на часы с наигранным удивлением:
— Боже мой! Уже так поздно? Вот уж даже не думала, что столько времени прошло.
Чарли, ничуть не обескураженный столь явным намеком, допил свое пиво и поднялся.
— Да, пора мне двигаться. А то моя еще подумает, что я куда-нибудь на сторону подался. Но я это страшилище достану, мэм, можете не сомневаться. Вот все рты-то поразевают!
— Разумеется, мы все желаем вам удачи, мистер Бринкли, — заметила миссис Феррьер, проходя по комнате, чтобы открыть гостю входную дверь. — Надеюсь, вы доберетесь домой целым и невредимым!
— Непременно, мэм. Если только моя развалюха не подкачает.
Чарли Бринкли удалился, а Алан, без лишних напоминаний, отправился к себе наверх. Ему было над чем поразмыслить.
Три дня спустя Алан Феррьер снова отправился к развалинам «Высокого кургана». Он думал, что никогда больше и близко не подойдет к зловещему месту, но воспоминания о больном человеке, который лежит один-одинешенек в сыром подвале, преследовали его и отравляли все удовольствие от летнего отдыха. Человек мог умереть — или лежать при смерти, — и все из-за того, что мальчишка наслушался глупых россказней и нарушил обещание.
И вот он перелез через ограду, медленно пробрался через заросший сорняками палисадник и вошел в дом.
— Простите… Можно мне спуститься к вам? — спросил он.
Сначала кто-то чиркнул спичкой, а затем донесся голос снизу:
— Да, сынок, спускайся.
Алан осторожно спустился по лестнице, не ведая, что его ждет, готовый удрать при малейшем признаке опасности и почувствовал сильное облегчение, увидев, что больной уже на ногах и поправляет фитиль керосиновой лампы.
Мужчина грустно улыбнулся в знак приветствия:
— Погулять выходил и только что вернулся. Кажется, я советовал тебе держаться подальше отсюда.
