Александр Горобец - Последний паладин
— Коля, мля! — Китяжу изрядно надоело Колино нытье и расспросы, — Ты десантник или где? На кладбище мы идем не покойников смотреть!!! А закрывать вопрос с твоим присутствием.
Коля пожал плечами и молча посеменил за Тяжиным. Издали казалось, что идут двое знакомых друг другу человека. А что, один химик в ОЗК, другой из дурдома, в разорванной смирительной рубашке. Так они и шли молча, пока Тяжин не остановился между домом?23, по Марата и стадионом. У обгоревшего остова какого-то японского универсала лежало не менее обгоревшее тело. Ладно бы только обгоревшего, под телом была большая лужа крови.
Китяж остановился метрах в пяти от тела. Он не беспокоился, что Коля вдруг может придти в норму и, мгновенно оценив ситуацию свернуть ему шею. Нет. Коля не то, чтобы шею свернуть — передвигаться нормально не мог. Кирилл подошел к телу и присев перед ним на корточки начал рассматривать повреждения. В животе он увидел входное отверстие от пули. «Кузнецов, сука, постарался. Стоп. А что это на тебе одето?», Тяжин пригляделся. На сильно обгоревшем теле, вперемешку с лоскутами топнувшей от ожогов кожи, виднелись серо-бурые от крови остатки форменной рубашки, а на одном плече даже обгоревший погон. Форменные, серые брюки, из-за запекшейся крови, навсегда прилипли к ногам. Тяжин уже не сомневался, он был просто уверен. Перед ним лежал полковник Меленчук, Николай Алексеевич, начальник Павловской полиции…
* * *С Меленчуком, Кирилл познакомился в сентябре две тысячи десятого. Вообще то. он и раньше его знал, но дальше приветственного рукопожатия дело не доходило. И вот общая беда свела бывшего спецназовца и действующего начальника, тогда ещё, милиции.
А дело было вот в чем. Данила Тяжин пошел тогда во второй класс. И как раз в это время по Павловску начали шептаться, что какой-то упырь подсаживает на наркоту старшеклассников, а те в свою очередь, дают попробовать младшим. Ситуация!
Тогда Тяжин пришел к Меленчуку на прием. И на этой встрече, за бутылочкой чая, Китяж (как говорится па официальных встречах) внёс ряд «конструктивных предложений, направленных на улучшение здоровья нации и подрыву здоровья наркодилеров».
— Да пойми ты, Кирюха. Не могу я! — в кабинете у начальника, из-за перегара и табачного дыма можно было исполнять любимый фокус Гудини — парить над изумленной толпой, — Меня просто посадят, Кирюха!
— Ни кто тебя, Николай Алексеич не тронет. Ты мне только его привези… Я сам закрою этот вопрос… — Китяж был в изрядном подпитии, — И обещаю тебе, головняков в виде неопознанных трупов… Йк… на твоем районе не будет… Алексеич! Ну у тебя же, у самого сын в школу ходит…
Под вечер следующего дня, на шлюзы у Павловского дворца, прямо чрез парк, подъехал милицейский бобик. Из него вышли двое крепких парней из Павловского УгРо и открыв дверь каталажки выволокли оттуда цыгана лет сорока.
На самом шлюзе, который находился под мостом, между тем происходило довольно интересное и чрезвычайно увлекательное действо. Здоровенный мужик ставил «под ствол» какого-то недотепу. Закованного в наручники цыгана, парни из УгРо бросили на землю так, что он видел все, что творилось на шлюзе. И цыган видел всё! Как у стенки шлюза, громила поставил на колени недотепу. Как отошел на два шага от него. Как направил в голову пистолет и как у недотепы вылетели мозги, изрядно запачкав стену. Тут-то цыган зажмурился… И описался…
«Это показательный расстрел, — думал цыган, — сейчас они меня побьют, скажут, чтобы я не банчил говном и отпустят». Но когда он открыл глаза, он увидел, что громила пинком столкнул тело в воду и махнул рукой парням. Менты молча подошли к нему и подхватив под руки понесли к проходу в шлюз. К громиле с пистолетом.
Цыган сопротивлялся изо всех своих цыганских сил. Но крепкие, высокие парни не давали ему даже зацепиться за землю ботинком. И если бы на его пути была какая-нибудь веточка, он вцепился бы в нее зубами. Но веточки не было.
— А-а-а-а!!! — орал цыган, Не имеете правааааа!!! Меня надо судиииить! Я хочу написать явкуууу!!!
— Вон твой суд, — кивнул один из оперов в сторону Китяжа, — И суд, и адвокат, и прокурор, и похоронная команда в одном лице, обоссанец. Ему ты все расскажешь. Все, Степан, прощай!
Опера, с размаху кинули цыгана на бетонный пол предшлюзовой камеры и закрыли за ним решетчатую дверь. Последний путь к спасению был отрезан.
— Ну, что Степан? Тебя ведь Степаном зовут? — цыган услышал голос своей смерти, — Пошли со мной.
Но ноги цыгана идти не хотели.
— Это… Это какая-то ошибка… Это бред какой-то… Я… Меня… — залепетал он, — Я не…
— Ошибка? — Китяж взял цыгана за шкирку и поволок на шлюз, к месту казни, — Нет, Степан, это следствие твоих ошибок. Ошибкой, для тебя, было приехать в мой город, — Степан извивался как уж, но Тяжин крепко держал ворот его джинсовки, — Ещё большей ошибкой, можно считать твою безмерную жажду наживы. Иначе как объяснить то, что ты начал банчить наркотой, — Кирилл швырнкл цыгана на то самое место, где пять минут назад проходила казнь недотепы. Кровь, вперемешку с мозгами, ещё стекали по стенке, — И уж совсем непростительной ошибкой, было для тебя начать толкать дерьмо в школах, — Тяжин достал из за пазухи ТТ и уперся стволом цыгану в лоб, — Я, Степан, когда-то поклялся, мочить таких как ты, по мере сил, — большим пальцем Китяж взвел курок, — А сил у меня — НЕМЕРЯНО…
Резко переведя пистолет правее, Тяжин выстрелил прямо у уха цыгана, отчего Степан оглох… И обкакался…
— Я… Как мне… У меня есть возможность…
— У тебя, засранец, есть возможность свалить от сюда, в течении двух часов. Советую поторопиться и брать только самое необходимое! — Кирилл говорил каждое слово громко и четко, — Я просто настоятельно рекомендую тебе, покинуть Павловск, а лучше вообще уехать из Питера. Потому, что если я тебя ещё раз, просто увижу. Не важно где! Хоть в Магадане. Я тебя просто кончу! Ты понял, сука?!?!
Степан усердно закивал головой и Китяж расстегнул ему наручники.
— А теперь — пшел вон!
Цыган встал на четвереньки и как побитая собака пополз к выходу
— Бееегооом!!!! — Китяж ещё раз выстрелил в воздух и цыган, как спринтер на олимпиаде, только быстрее, побежал к выходу, распространяя запах говнеца… Через тридцать секунд, рация, лежащая в кармане у Китяжа зашипела:
— Порядок Кирюха, пробежал мимо поликлиники, как вздрюченный дятел. Заканчивайте там. И Серёге передай наши восторги! Мы к нему за автографами придем.
— Принял, — по военному лаконично ответил Тяжин, — Конец связи, — и перегнувшись к воде дернул два раза за веревку, которая была привязана к перилам. Из вода показалась голова «расстрелянного,» с водолазным редуктором во рту. От редуктора тянулся шланг, который был протянут по углу шлюза и незаметно выходил на поверхность. Китяж протянул руку и взяв за руку «расстрелянного», буквально выкинул его на поверхность. В полете, «расстрелянный» выпустил изо рта загубник и как кошка приземлился на ноги. Это был Серёга Сычев. Каскадер Ленфильма и старинный приятель Китяжа.
— Молодец, Серёга! Отличная работа! Ты бы видел его рожу, — Китяж достал из спортивной сумки полотенце и бросил каскадеру.
— Нормально, — Серёга снимал с затылка пиронакладку с бутафорскими мозгами, — главное, чтобы толк из нашего цирка вышел…
Через день, в Павловске наркоманам невозможно было купить себе дерьма. Барыги на точках жали плечами и говорили, что завязали. А через четыре дня — завязали и большая половина барыг Пушкинских. По району, активно ползли слухи, что группа озверевших отцов, чьи дети подсели на иголку, отстреливает по пять драгдилеров на день.
Прошла неделя с момента экзекуции и у Тяжина дома зазвонил телефон. Голос в трубке вежливо предложил встретиться. И не где-нибудь, а в Ивановском лесу, месте с дурной славой. В середине девяностых там нашли не один труп.
— Добро, — ответил Китяж, — послезавтра, в 16:00… Конечно один… И без оружия… Слово офицера.
Стрелку забили на большой поляне, в самой дальней точке леса. Место, для подобных мероприятий, великолепное. Местные так его и называли — «Кричи — не кричи…»
Без пятнадцати четыре к интернату, за которым и начинался Ивановский лес, подъехал белоснежный Мерседес S-класса, с заднего сидения которого вышел настоящий цыганский барон. В вышитых золотом казаках, красных, шелковых шароварах, норковом полушубке из под которого виднелась золотая цепь, в три пальца толщиной и широкополой шляпе. На поясе шелковых штанов висели ножны, в которых был спрятан «Златоустовский» нож.
Борон жестом приказал водителю оставаться в машине, а сам пошел любоваться красотой осеннего леса. Лес и вправду сиял буйством оттенков. От бледно-желтых на березах, до пурпурно-алых, кленовых листьев, под шитых золотом, сапогами барона. Барон шел, не спеша пиная дикий, расписной ковер листвы. Он не сомневался, что одним своим взглядом поставит на место этого выскочку — Тяжина. Ещё бабка научила его технике цыганского гипноза. Ни кто не может запретить ему вести ЕГО дела на ЕГО территории. ОН рулит всем трафиком на юго-западе Питера. А если этот щенок попробует ему перечить, то его нож всегда при нем. Барон провел рукой по поясу, нащупал ножны и уже хотел потрогать рукоятку своего любимого ножа…
