Ник Трой - С петлей на шее
Когда за Вичкой закрылась дверь, Борзов попытался по-быстрому закруглить собрание. Шумно отдуваясь, быстро прошел к центру комнаты. Мимолетным взглядом окинув карту, вновь повернулся к хантерам:
— Итак, я думаю ситуация ясна каждому. Более подробные указания группа получит уже после того, как будет сформирована. Прошу высказываться добровольцам.
Как я и ожидал, от добровольцев не было отбоя. Требуемые двенадцать человек нашлись быстро. И, конечно же, группа включала меня и обоих коммандос. Видимо, американцам просто не хотелось сидеть без дела. Что-то вроде антистрессовой терапии?
— Все, — быстро сказал генерал, довольно потирая ладони. — На этом мы и закончим. Всем хантерам даю время отоспаться и подготовится. Выступаем завтра в пять утра.
Кивнув генералу, я поднялся одним из первых и рванул к двери. Мне нужно было срочно поговорить с Вичкой. Нельзя допустить, чтобы она надолго зависла в компании Хранителей. Нужно успеть ее отговорить от участия в организации Хранителей перед рейдом, иначе Веселкова за время моего отсутствия укрепит свое влияние!
Девушку я нагнал только возле нашего барака, когда она уже входила вовнутрь. Тяжелая дверь со скрипом отворилась, пропуская в барак. Вичка, словно не ожидая увидеть меня, испуганно покосилась и, сгорбившись, отошла в угол. У нее был такой вид, словно давно привыкла к побоям с моей стороны и хамскому отношению. И сейчас боится, что я ее ударю… вся беда в том, что такого никогда не было!
Злость отравленной иглой кольнула в сердце, но я пересилил себя и подошел к девушке.
— Малыш, мне нужно с тобой поговорить, — стараясь, чтобы голос звучал ласково, сказал я.
Вичка не ответила, но взгляд синих глаз красноречиво говорил, что девушка боится. Вот это уже что-то новенькое! Действительно, Веселкова не зря теряла время с Вичкой.
— Мне сказали, что ты вновь отправляешься в рейд, — стараясь держатся спокойно и холодно, произнесла Вичка.
— Да, милая, я и сам собирался тебе сказать, — мягко приобнял я ее. Вместо привычного весеннего аромата водопада волос, уродливый ежик дыхнул дешевыми духами и дрянными сигаретами. Или это я начинаю ее ненавидеть?! — Но это не надолго, малыш, я обещаю!
— Мне сказали, что ты приходил в штаб Хранителей, — вырвалась девушка и, складывая руки замком, еще сильнее сгорбилась. Будто хотела свернуться калачиком, так всегда удобнее переживать беду.
Чувствуя одновременно вину за то, что вызываю страх у любимой девушки, и злость, быстро спросил:
— Кто сказал?
— Старшая Хранительница.
«Я убью тебя, тварь!» — вспыхнула безумная мысль. В эту минуту я и впрямь мог убить Веселкову, окажись она рядом.
Один Бог знает, какого труда мне стоило сдержаться и вновь заговорить спокойно, стараясь держать голос ровным:
— Зайка, я…
— Я ненавижу тебя за то, что ты сделал! — четко выговорила Вичка. В наступившей тишине ее слова звучали особенно ярко, приобретая странный налет наркотического бреда. — Ты подонок и убийца! Напал на слабую женщину и избил за то, что она захотела помочь мне.
Меня начала бить дрожь. Я понял, что еще пару минут такого разговора — и снова взорвусь. Быстро и как можно более ласковее я прошептал, накидывая куртку:
— Малыш, давай поговорим об этом, когда я вернусь, хорошо?
— Я не хочу, чтобы ты возвращался! Желаю тебе, чтобы ты там сдох…
Оббитая жестяными листами дверь противно скрипнула и закрылась, остановив поток проклятий.
9
Что делать, когда родной дом не является убежищем, а самый близкий человек на свете желает тебе смерти?
Обычно в таких ситуациях герои романов и кинолент идут в бар и под звуки джаза надираются до поросячьего визга. Бар наполнен дымом дорогих сигар, запахом эксклюзивных парфюмов, энергетикой секса и распаленными страстью телами. Под торжественные и пронзительные вопли местного глашатая на сцену выходит невинная дева… нет, невинная дева это прошлое… выходит супермодель стриптиза, и гангстеры восхищенно палят в потолок из револьверов… или это ковбои?!
Короче, как правило, герой просыпается утром с ужасной головной болью от выпитого накануне и красавицей под мышкой. В зависимости от симпатий автора или режиссера в нагрузку ему дают либо чемодан с миллионом долларов, либо мегакорпорацию, либо сифилис…
А что делать, когда рядом нет бара, на фиг не нужна стриптизерша, чемодан с долларами и сифилис? Стреляться? Это уже где-то было…
Я вышел из барака с твердым намерением раздобыть в медблоке склянку спирта и напиться. Не знаю, откуда у меня такие желания, но я целенаправленно двинул на хозяйственный этаж.
Спирт я пил всего один раз в жизни. И опыт этот приятным назвать очень трудно. Обожженный пищевод, отвратительный вкус, панически шарящие руки по столу в поисках воды… Брр! С тех пор, видя солдат в боевиках и докторов, что хлещут спирт за воротник с легкостью кислого компота, меня бьет дрожь.
Да и напиваться во время трудностей у меня никогда не получалось. Обычно я банально и старомодно пытаюсь их исправить. Наверное, сработал психологический блок, который долгие столетия вбивали в голову русского народа, — в случае беды водка — наипервейший друг. Пей, дорогой товарищ!..
Наша медсестра, женщина лет сорока, давно переселилась в медблок. Пациентов столько, что между ними редко когда бывает пауза в десять минут. Каждый идет не столько попросить лекарства, сколько пожаловаться на болезни. Чаще всего выдуманные. Ничего не поделаешь, психолога у нас нет, а вот медсестра как священник. Каждому хочется выговориться, выплакаться, ощутить хотя бы чуточку заботы.
Среди стерильных и блестящих столов натянуты бечевки с развешенным бельем. Сохнут простыни, пеленки и женские трусики. Постоянный запах химии и старого белья. Но это никого не раздражает. Ходи женщина хоть голышом, за ее самоотверженный труд простят даже убийство!
Замотанная медсестра окинула меня усталым взглядом, в котором уже не было раздражения или других эмоций. Бездушный автомат. Вот кому думать не дают…
— Спирт? — тупо спросила медсестра. — А баньку тебе не истопить, добрый молодец? С девчатами и шампанским?
И откуда у нашей медсестры такие глубокие познания фольклора?
— Нет спирта? — так же тупо спросил я.
— Нет, — равнодушно ответила женщина.
Дверь распахнулась широким жестом, в медблок ввалился Борзов. Удивленно покосился на меня, шумно выдохнул и спросил:
— Ты чего здесь ошиваешься, хантер? Я же сказал — всем отдыхать!
Я криво улыбнулся, развел руками:
— Вот я и хочу отдохнуть. Да вот Марина Валерьевна говорит, что спирта нет.
Борзов удивленно вылупился. Достал из кармана мокрый носовой платок, промокнул потный красный лоб. Негромко буркнул:
— Зайди-ка через пару минут ко мне в барак.
Я кивнул, вышел из медблока. Раз генерал начинает говорить таким заговорщицким тоном, значит, у него что-то есть, но предпочитает умалчивать об этом. Хотя тут бы и дурак догадался, зачем генерал зовет к себе. Явно, что не об уставе разговаривать.
Послонявшись на лестнице минут пятнадцать, смоля сигариллы, я направился к бараку Борзова. Правда, назвать жилище генерала бараком язык не поворачивается. Если у нас с Вичкой жилище, кстати, не самое худшее, напоминало старый и грязный сарай, то у Борзова больше похоже на нормальный рабочий кабинет.
Тяжелая серая дверь открылась без скрипа, черные жирные подтеки на петлях сделаны не зря.
Борзов сидел за столом, листая какую-то брошюрку. Когда дверь отворилась, обрадовано поднял глаза, толстые губы расплылись в улыбке:
— Вот ты где. Явно папа с мамой не объясняли тебе, что такое пунктуальность. Я же сказал, зайди через пару минут, а не через полчаса!
— Да просто покурил на лестнице, — оправдываясь, буркнул я, удивленно косясь на самый настоящий стол.
Должен признать, что Борзов меня в очередной раз удивил. Мало того что его дом был обставлен так, будто вновь попал в нормальную квартиру. Недорогой, но настоящий ковер на полу, стены обклеены приятными бежевыми обоями. Из мебели есть широкий стол, два удобных на вид кресла и старомодный шкаф (с книгами!). Две плотно закрытые двери в другие комнаты, что наводят на мысль, будто за ними есть что-то более ценное, нежели мне показывают. С потолка свисает трехламповая люстра, явно еще советского производства. Правда, горит только одна лампочка. Роскошь из трех ламп не может себе позволить даже генерал.
— Садись, хантер, поговорим, — широким жестом радушного хозяина указал на стул генерал.
На столе уже красовались фарфоровые, с трещинами и отбитыми кусочками тарелки. Тускло блестят алюминиевые вилки с ложками, настоящий серебряный нож. Стеклянный графин наполнен доверху чистой водой, без мутного желтоватого налета.
