Юрий Брайдер - Особый отдел и пепел ковчега
К проходной Цимбаларь постарался подойти так, чтобы охранники заметили его в самый последний момент. Этот замысел почти удался, но коварная автоматика зарезала без ножа — когда до наружных дверей осталось всего ничего, челюсти турникета с лязгом захлопнулись. Одновременно заверещал зуммер тревоги.
Двое охранников, сидевших по сторонам, вскочили, а третий, самый вредный, уже и так истрепавший Цимбаларю нервы, загородил выход.
— Какая встреча! — поигрывая дубинкой, воскликнул он. — Мы тебя, стервеца, в двери гнали, а ты, значит, в окно залез. Вопреки внутреннему распорядку и нашим предупреждениям.
— Ой, вопреки, — признался Цимбаларь. — И, кстати, нисколечко об этом не жалею.
— Ничего, скоро пожалеешь. — Голос охранника приобрел зловещие интонации. — Ну-ка, выкладывай всё, что есть в карманах!
— Щас! — Выхватив пистолет, Цимбаларь молниеносно перемахнул через турникет.
Охранник, поражённый такой прытью, сразу обмяк и даже дубинку выронил. Для его сослуживцев хватило и одного бешеного взгляда.
— Ты «Похождения бравого солдата Швейка» читал? — чуть ли не ковыряя пистолетным стволом в носу охранника, спросил Цимбаларь.
— Д-да-а, — еле выговорил тот.
— Тогда специально для тебя повторяю вопрос, который Швейку задали в гарнизонной тюрьме. Чем это пахнет? Я, ясное дело, имею в виду пистолет, а не кулак.
— Порохом, — выпучив глаза, ответил охранник.
— Не угадал.
— Могилой, — подсказал со стороны другой охранник, помоложе.
— Тоже мимо. Я ведь не тюремный смотритель... Последний раз спрашиваю!
— Оружейным маслом! — выпалил перепуганный охранник.
— Ладно, объясняю для особо тупых... Мой пистолет пахнет законом, поскольку служит ему вместе со мной. Для безукоризненного исполнения этого самого закона нас обязаны пропускать везде, за исключением особо важных государственных объектов, к числу которых ваш грёбаный дурдом уж никак не относится. Это понятно? И учтите, закон может не только защищать, но и наказывать. — Отодвинув охранника в сторону, Цимбаларь как бы невзначай заехал ему локтем под ложечку.
Глава 5
МОГИЛА МАРШАЛА
Выслушав сообщения Кондакова и Цимбаларя, Людочка, на сей раз выполнявшая обязанности координатора операции, сказала:
— Всё указывает на то, что бетила у генерала Сопеева не было, по крайней мере в последнее время. Это касается и членов его семьи. Каждый из них по-своему счастлив, но данные случаи не относятся к компетенции особого отдела.
— Просто клиника какая-то, — вполголоса добавил Кондаков. — Не семья, а сборище шизиков.
— Если исходить из полученных сведений, подозрение падает на друга Сопеева, маршала Востроухова, ныне тоже покойного, — продолжала Людочка. — Вполне возможно, он унёс бетил с собой в могилу, что следует из сбивчивых речей его внебрачного сына, ныне страдающего амнестическим синдромом, то есть мозаичным выпаданием памяти.
— Нашли кому верить! Беспамятному придурку! — Ваня, как бы оставшийся не у дел, занимал сегодня сугубо критическую позицию.
В защиту повредившегося умом Анатолия Григорьевича Сопеева выступил Цимбаларь, успевший свести с ним личное знакомство, пусть и непродолжительное:
— Может, он и придурок, но сказал вполне отчётливо: «Причина всему — пепел. Не нужно было брать его с собой в могилу... » Голову даю на отсечение, что под пеплом этот байстрюк подразумевал бетил. А свихнулся он от побоев, которые получил ночью на Воскресенском кладбище в двух шагах от могилы отца.
— Интересно, что он там делал ночью? — Кондаков обвел коллег вопросительным взглядом.
— А ты поставь себя на его место, — сказал Цимбаларь. — Как поступит заурядный человечишка, узнавший вдруг, что в одном укромном месте спрятано средство, дарующее счастливую и безбедную жизнь?
— Хочешь сказать, что он попытался раскопать могилу? — уточнил Кондаков. — А удача, покровительствовавшая маршалу даже после смерти, помешала этому, напустив на незадачливого наследника нечистую силу?
— Бетил никак не связан с нечистой силой, — возразил Цимбаларь. — Но наслать на сыночка злых сторожей и обкурившихся скинхедов, которые там частенько тусуются, он, наверное, мог. Вот только откуда взялись следы пыток?
— А ты сам эти следы видел? — с пренебрежительной ухмылочкой поинтересовался Ваня. — Напоролся с перепоя на могильную оградку, вот тебе и следы самых ужасных пыток! Инквизиция отдыхает.
— Сначала надо бы узнать, как бетил от Сопеева перешёл в Востроухову, — сказала Людочка. — Если, конечно, то, о чём мы сейчас говорим, действительно является бетилом...
— Взял да подарил приятелю, — отозвался Цимбаларь. — Ведь Сопеев даже не догадывался, что это такое на самом деле.
— Не так всё просто, — покачала головой Людочка. — Я тут кое-что проверила по архивам. Дислокацию воинских частей, маршруты их движения, время и место переформирований, списки личного состава и так далее... Старший лейтенант Сопеев впервые встретился с Востроуховым в пятьдесят восьмом году, когда тот уже был командиром полка. Что-то за эти пять лет бетил не сильно помог Сопееву. Скитался по захолустным гарнизонам, один как перст. Даже на гауптвахте сидел... Кроме того, я не представляю себе ситуацию, когда старлей вот так запросто делает подарки полковнику.
— Это частности, — поморщился Цимбаларь. — Архивы — не книга судеб. Там всего не найдёшь. С пятьдесят третьего по пятьдесят восьмой в армии творилась такая кутерьма, что два офицера, пусть и в разных званиях, могли встретиться где угодно и когда угодно. Не забывай про командировки, совещания, партийные конференции, смотры художественной самодеятельности и просто частные поездки. В отпуск, например. А офицеры никогда не чураются весёлых компаний. Уж поверь мне на слово! За пиршественным столом разницы между старлеем и полковником нет. Как и в бане. Сопеев мог подарить бетил по пьянке или проиграть в карты... Зачем лезть в дебри истории, когда буквально под боком есть живой свидетель, пусть и слегка чокнутый. Вот с кем надо работать! Естественно, при условии соответствующего подхода.
— В дурдом проникнуть сложнее, чем в тюрьму, — сказал Кондаков. — Стукачей там наших нет, на помощь администрации рассчитывать не приходится... А что ты, Сашка, говорил насчёт того, что Сопеев признал в тебе мента?
— Уж очень его мой визит всполошил. — Неприятные воспоминания заставили Цимбаларя поморщиться. — Дрожит как банный лист, всякую чепуху про северных оленей и пятый угол молотит... До истерики дошёл... Полагаю, что пятый угол ему кто угодно мог показать, даже санитары. Но к северным оленям посылает только наше ведомство.
— Знать бы, чем ему милиция так не угодила... — задумчиво произнесла Людочка.
— Милиция не уличная шлюха, чтобы всем угождать. — Кондаков перебил Цимбаларя, уже собравшегося было что-то ответить. — Проблема не в этом. Проблема в том, что посылать в клинику абсолютно некого. Если Сопеев в Сашке мента распознал, то меня он и подавно вычислит.
— Только без паники, — сказала Людочка. — Есть у нас сотрудник, способный внедриться в любую среду и при этом ничем не выдать свою принадлежность к правоохранительным органам.
— Да ты, похоже, на меня нацелилась? — возмутился Ваня. — Будто бы других издевательств мало! Дудки! Сама ступай в дурдом!
Так он кипел минут пять, а когда запал пошёл на убыль, Цимбаларь, хорошо изучивший характер своего маленького приятеля, примирительным тоном сказал:
— Сегодня же приступишь к изучению симптомов какого-нибудь психического заболевания. Лично я порекомендовал бы тебе парафреновый синдром, иначе называемый бредом величия. Главное в этом деле — подобрать для себя подходящий образ. Хоть человека, хоть животного, хоть неодушевленного предмета. На худой конец сойдет даже абстрактная идея. Знавал я одного февралика, который выдавал себя за библейскую заповедь «Не прелюбодействуй... ». Впрочем, в конкретный образ вживаться проще. Я бы на твоём месте выбрал что-нибудь грандиозное. Например, Годзиллу. Или Моби Дика. В обоих случаях можно смело гадить под себя, ссылаясь на то, что рептилии и китообразные горшками не пользуются.
Ваня, уже уяснивший, что от судьбы никуда не денешься, решил встретить её очередной выпад с достоинством.
— Нет, мания величия мне не подходит, — хмуро промолвил он. — Врождённая скромность, знаешь ли, не позволяет... Предпочитаю апатический синдром, которым страдал принц Шакья-Муни, впоследствии провозглашённый Буддой. И самому так проще, и посторонние цепляться не станут. Буду сидеть целыми днями, уставившись в одну точку, и никто в целом мире не заставит меня даже шевельнуться.
— Шевельнёшься! — злорадно посулила Людочка. — Как только в твоём присутствии начнут разливать водку, сразу шевельнёшься. Да так, что потом тебя даже полковник Горемыкин не сможет успокоить.
