Виктор Косенков - Русские навсегда
– Берем и уходим. – И вытянутая рука в сторону столика у окна.
– Код: «Бесплатный сыр». Код: «Бесплатный сыр». – И помехи в эфире.
– Вам сюда нельзя. Тут кухня, вы…
– Пошел в жопу. – Удар рукоятью обреза в челюсть.
Белый поварской колпак слетает с головы, падает, падает, падает…
Дверь в зал все ближе.
Топот ног по эскалатору. Мир через прорезь маски. Испуганные лица. «Джингл-Белл» в динамиках супермаркета.
– Берем его и уходим. – Семь человек решительно идут через зал. В сторону летят стулья. Расширенные глаза официанта. Кулак в солнечное сплетение. Сгибается. Падает.
Рука на черном кейсике с дисками.
Расширенные глаза.
Поварской колпак.
Падающий стул.
Все двигается, как на сложной, многомерной сцене. Каждая вещь, каждая деталь играет.
Топот ног по последнему эскалатору.
– Пойдешь с нами!
Испуганный человечек, решивший, что обращаются к нему, выдергивает из-под стола блестящий пистолет. Большой, блестящий пистолет!
Щелк! В мерзлой тишине чужого фиорда щелкает затвор! Щелк!
За другим столиком испуганная марионетка хватается за черный кейсик с государственной тайной. Удивленный кукловод.
– Не стре… – крик прерывается звоном разбиваемого стекла. Черные, страшные люди-пауки влетают в ресторан. Страшные, курносые стволы направлены на всех сразу.
Кто-то пригибается. Кто-то замирает.
Сбитый с ног официант пытается подняться, он ничего не видит, ему трудно дышать.
Топот по лестнице. Пятнистый, черно-бело-синий камуфляж. Автоматы.
– Всем на пол, работает…
Человек вскакивает из-за дальнего столика. Резкий удар в лицо собеседнику. Нелепая марионетка падает. Скрюченные пальцы цепляются за скользкий черный кейсик. Не успевает, не успевает! Рушится на спину…
– Стоять!
Испуганные глаза.
Блестящий большой пистолет.
Трясутся пальцы.
Камуфляжная волна катится через весь зал, сметая все на своем пути.
На белый колпак наступает человек в черном плаще.
Распахивается дверь на кухню.
Обрез. Два черных глаза двенадцатого калибра смотрят в зал.
И только после этого люди снова обретают имена.
23.
Карел рванулся к кухне, позади падал на спину полуконтуженный Веничка и, перепрыгивая через столы, расшвыривая стулья, неслись спецназовцы.
– Всем лежать, бля! Лежать!
Испуганный Борис с перекошенным лицом целился в грудь Коле, который первый раз в жизни ощутил, как мало значат собственные амбиции. Зрелище людей-пауков, влетевших в окна на тонких черных канатиках, начисто лишило его воли к борьбе. Спецназ, громящий ресторан, в Колиной голове плавно связался с господином Чумой, расшибающим «Хаммер» с помощью военного БТРа. И раз уж человек может для своей защиты вызвать бригаду спецназа ФСБ, то ему, Коле, тут делать нечего. И в последние секунды своей жизни Николай с теплотой подумал про совет директоров и про работу, где сейчас он так страстно хотел бы оказаться.
Однако бойцы, которых Фоменко притащил на акцию, оказались не столь догадливы. Ослепленные адреналином, они поняли только то, что их лидеру угрожает опасность. И теперь все зависит лишь от того, кто быстрее сумеет вытащить ствол.
Они и вытащили.
– Ствол!
И черные глаза автоматов обернулись в сторону батутовцев.
– Брось! Брось ствол!
Все замерло на мгновение.
И летящие через зал спецназовцы, и бегущий изо всех сил Карел, и бойцы, выдергивающие пушки из карманов.
Только один человек сохранил способность двигаться в этом остановившемся мгновении.
Человек в черном плаще. Больной, контуженный и злой.
Дюбель.
Где-то там, позади него, замкнулось оцепление, и группа фээсбэшников шла через кухню, как нож через масло. Но Дюбель успел.
Он скользнул на сцену, словно уличный кривляка-босяк.
И сыграл свою роль в страшном спектакле, на мгновение став главным героем.
Потому что его выстрел был первым.
Дюбель не видел никого, кроме Сергея и батутовцев. В них и целил.
Однако на пути плотного комка дроби неожиданно вырос бегущий человек.
БУМ! БУМ!
И завертелось колесо.
Страшным ударом в грудь Карела швырнуло назад, через столы и стулья. Он умер сразу, мгновенно. После грохота выстрела свет для Карела погас. Тело грохнулось в центре зала. И маленький, черный кейсик покатился по полу к окну.
Пальцы на курках вздрогнули!
Первым, пусть на миллисекунду, но первым, выстрелил Борис. Точно в живот Коле. Администратор согнулся, перед глазами мотнулся забрызганный кровью паркет.
«А кровь-то моя!» – ужаснулся Коля, падая лицом вниз.
Для каждого из них, умирающих, умерших или готовых умереть, время тянулось пугающе медленно. Они успевали осознать и принять собственную смерть… Что может быть страшнее?
И следом за выстрелом большого блестящего пистолета грянула барабанная дробь автоматных очередей.
Батутовцы рухнули на пол. Им повезло, первую очередь спецназовцев на себя принял Борис. Кто-то, зажимая хлещущую кровь, остался корчиться на полу, но остальные успели откатиться в сторону и открыть ответный огонь. Адреналин сыграл с парнями злую шутку, да еще запах пороха так провокационно щекотал ноздри…
Кто-то из спецназовцев вылетел обратно в окно, отброшенный ударами пуль в бронежилет. Шальная пуля перебила трос, и тело ухнуло с седьмого этажа на мерзлый асфальт.
Сергей, после первого же выстрела упавший на пол, сейчас лежал, зажимая голову ладонями и зажмурившись. Над ним грохотало, сыпались обжигающе горячие гильзы и лилась такая же горячая кровь.
Перед тем как погибнуть, Дюбель успел выстрелить только один раз. Прямо в волну цвета камуфляжа.
Двое в масках упали, отброшенные картечью. Скользнул в сторону «Калашников».
Дюбель успел переломить обрез и сразу же за этим был разорван пополам автоматной очередью.
К выходу с высоким, бабьим визгом, высоко задирая колени, бежал официант.
Батутовцы, окончательно потерявшие голову, стреляли в спецназ. Кто-то вскочил, бросил ствол, но поднять руки не успел, коротко крикнул и рухнул вперед. Разбитое пулей лицо оказалось точно рядом с головой Сергея. Страшно белели осколками кости. Оскал зубов…
Все, что мог впоследствии вспомнить Сергей, – это ужас.
Ледяной, обжигающий холодом ужас, который погнал его вперед, через кошмар и кровавую баню. Вслед за визжащим официантом, туда, к выходу! Может быть, сработал инстинкт стада?… Может быть, что-то еще, но удача была на стороне Сергея. Когда визг официанта оборвался, а самого его крутануло на месте и опрокинуло на спину, Сергей толкнулся ногами, распластываясь в полете. Туда, где, мерно жужжа, нес свою бесконечную лестницу эскалатор.
– Стой! – гаркнули сзади, и что-то быстрое и жесткое свистнуло у самого уха, больно дернув за волосы.
Сергей не мог остановиться. Сейчас он был всего лишь животным. Испуганным и цепляющимся за жизнь.
Он даже не помнил, откуда, как и почему в его руке оказался зажат маленький черный кейсик. Скользкий от крови…
– Стой!
Время снова замедлило свой бег.
И то единственное черное дуло, что должно было выплюнуть маленький кусочек смерти для Сергея, двинулось в его сторону. Медленно совмещая траекторию летящей гибели с направлением движения мишени.
Сергея спасла не удача.
Его спас Веничка. Глупая марионетка с оборванными нитями, свисающими с безвольных рук, видела только одно. Маленький чемоданчик, сломавший ему жизнь и уже почти лишивший его жизни, исчезает. Уходит. Вот-вот и пропадет!
Веничка схватил автомат, выпавший из чьих-то мертвых рук.
Веничка закричал.
Веничка вскочил.
И нажал на спусковой крючок.
Поливая от бедра все, направо и налево. Направо и налево!
Тогда черное дуло дрогнуло. Маленькая смерть, уже адресованная Сергею, ушла в сторону, досадливо свистнув напоследок.
Момент гибели глупой марионетки Сергей уже не видел. Он рушился, падал, летел на огромную витрину с мягкими игрушками.
Здоровенный коричневый медведь распахнул ему объятья.
Потом на какой-то миг Столяров погрузился в темноту. И когда вышел из нее, он был уже в другом месте. На другом этаже, и бледный Михалыч тащил его за окровавленную руку куда-то в темноту лабиринта складских переходов.
– Прекратить огонь! Прекратить огонь! Слышите?! Прекратить огонь!
Шорох помех. Гулкая тишина мертвого эфира.
– Не слышат…
Руководящий операцией полковник разбил рацию ударом кулака.
24.
– Ну, скажите нам, Антон Михайлович, как же так вышло? – Генерал-лейтенант ФСБ Юрий Михайлович Проскурин имел внешность гоголевского губернатора. Этакий радушный толстяк, расположенный по-доброму ко всякому, кто сумел до него добраться через многочисленных секретарей, заместителей, референтов. По Конторе даже ходили слухи, что его не единожды видели прячущим в нижний ящик стола пяльцы с вышиванием. Самого вышивания не видел еще никто, но слухи ходили упорно. Однако сейчас за мягкостью голоса и сочувственными интонациями ощущалась острая сталь гильотины. – Всем, я полагаю, это будет интересно послушать.
