Дмитрий Политов - Круг доступа ограничен
Я все-таки добрался до вожделенного окошка и приник к нему, жадно разглядывая проносящуюся мимо панораму. Смотреть было особо не на что – снаружи мелькал однообразный промышленный пейзаж. Но постепенно я увлекся – есть все же нечто завораживающее в том, когда вы смотрите на мир из окна поезда. Неспешный перестук колес, ветер, бьющий в лицо, мир, стремительно уносящийся назад, – все это настраивает на какой-то лирический лад и выгоняет из головы все мысли. Можно часами просто глазеть в окно, забыв обо всем и не обращая внимания на то, что творится вокруг тебя. Ты все время ждешь, что из-за поворота вынырнет нечто такое, чего никогда не видел, и эта надежда на чудо поглощает, растворяя в своем всеобъемлющем действе. А может, наоборот, ты тихо грустишь, сознавая как огромен мир и насколько ничтожна в нем песчинка человека? Кто знает…
Глава 7
– Леха, ты заснул гам, что ли? – вывел меня из состояния, близкого к медитативному, раздраженный возглас Подрывника. – Я тебе уже несколько минут ору, глухарь ты этакий!
– Дурак ты, Андрюха! – с чувством ответил я, отрываясь от окна и начиная слезать вниз. – Не стать тебе философом!
– А это здесь при чем? – озадачился приятель. – Какая на хрен может быть философия – когда кругом одни враги? Нам слезать с этого экспресса пора!
– Ну? И где мы сейчас? – заинтересовался я.
– Где – где… не нарывайся на рифму, – бесцеремонно нахамил мне Подрывник, – готовься, давай – сейчас поезд тормозить начнет, вот тогда и спрыгнем…
– С чего ты взял? – удивился я. Местность за окном ничего не говорила о скорой остановке.
Подрывник жизнерадостно засмеялся и, ухватив меня за руку, подтащил поближе к двери.
– Смотри, – сказал он и вытянул вперед ладонь, – вон там начинается затяжной поворот, а сразу за ним какая-то эстакада. Состав обязательно перед поворотом затормозит, к гадалке не ходи, самое место сделать ноги. И как раз к Айше идти недалеко. Понял?
Я с сомнением глянул в отверстие, но спорить не стал – Андрей все же в этом городе человек более опытный, ему виднее.
Подрывник оказался прав – поезд вскоре действительно стал притормаживать. Как только придорожные столбы перестали мелькать перед нами со скоростью бегуна-спринтера, мы решительно прыгнули вниз. Скатившись по насыпи и немного ободрав многострадальную одежку, я затих, прислушиваясь к ощущениям своего организма.
– Вставай давай, – насмешливый голос приятеля над самым ухом оторвал меня от тяжких дум о хрупкости костей и ненадежности суставов, – что у тебя за манера такая, Леха, спать все время? В вагоне у окошка с открытыми глазами дрыхнул, сейчас мордой в щебенку прикемарить норовишь? – Подрывник рассмеялся и принялся меня тормошить. – Да хватит валяться – идти надо!
Я мученически вздохнул и, кряхтя как старый дед, поднялся на ноги. Отряхнувшись и поправив одежду, я решительно заявил:
– Веди, Сусанин!
Андрей поухмылялся и деловито потрусил в сторону группы одноэтажных строений, что находились недалеко от места нашего десантирования.
Мы топали по белесой, словно выжженной земле под надоевшим до колик белым маревом неба, каждым шагом поднимая клубы мелкой пыли. Я с интересом оглядывался по сторонам, рассматривая попадавшиеся то и дело местные «раритеты»»: здоровенную катушку многожильного кабеля (свинец, отметил я, будь это медь – лежала бы здесь эта махина!), черное пятно от старого костра, неизбежный мусор в виде обрывков бумаги и битых бутылок, ворох малоприглядного тряпья… Вот ведь забавная вещь – все один в один, как и в Москве! Стоит покинуть центральные улицы, где поддерживается мало-мальский порядок, и будьте любезны – бардак во всей красе вам обеспечен! Немного удивляло только отсутствие какой бы то ли было растительности. У нас бы такая местность сплошь заросла бурьяном!
Внимательно поглядывая себе под ноги, чтобы не напороться на какой-нибудь гвоздь, я не заметил остановившегося Подрывника и врезался ему в спину.
– Тихо ты! – зашипел Андрюха. Он настороженно оглядывался но сторонам и чутко прислушивался к чему-то. Я тоже завертел головой, но не заметил ничего такого, что заслуживало бы внимания.
– В чем дело? – поинтересовался я.
– Смотри, – показал рукой Андрюха.
Мурашки побежали у меня по спине: охватывая нас полукольцом, за кучами мусора притаилась нехилая стая собак. Разношерстные псы самых разных пород и окрасов внимательно наблюдали за нами, бдительно отслеживая все наши движения. По самым скромным прикидкам их было штук тридцать – сорок. А самым жутким было то, что ни одна из них не издавала ни звука! Все они лишь скалили периодически зубы да буравили нас отнюдь не дружелюбными взглядами.
– Что делать будем? – тихо спросил я. стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать песиков на атаку.
Подрывник ответил не сразу: он оценивающе оглядел всю свору, а затем также негромко бросил:
– Идем вперед, только спокойно и не торопясь. Если набросятся – встаем спина к спине и пытаемся отмахаться. – Андрюха аккуратно, не выпуская из поля зрения ближайших собак, наклонился и подобрал с земли обломок доски. Здоровенный бульдог, что сидел напротив него, вздернул верхнюю губу и продемонстрировал внушительные клыки. Но, опять-таки, молча! Это, пожалуй, было самым жутким – неестественное молчание стаи: ни рычания, ни лая… тишина!
Мы осторожно двинулись вперед. Я достал на всякий случай из кармана свой верный ножик, хотя и понимал, что если вся свора кинется на нас, то вряд ли он мне чем-нибудь поможет. Но все же в душе появилась малая толика уверенности: хоть паре барбосов «морды лица» да попорчу!
Собаки, однако, не проявляли чрезмерной агрессивности: они все так же пристально наблюдали за нами, но оставались на своих местах. Где-то я читал о том, что они великолепно чувствуют страх человека, и поэтому старался мысленно подбодрить самого себя. Андрюха же уверенно шагал прямо на замершего в напряженной позе бульдога и, похоже, не собирался его обходить. Я сжался в ожидании драки, но в этот момент вожак стаи отвел вдруг взгляд и лениво пошел куда-то в сторону, потеряв, казалось, к нам всякий интерес. Остальные псы тут же вскочили и лениво побежали за ним.
Мы остановились. Свора обтекала нас, не предпринимая попыток напасть, и Андрюха не удержался: он неожиданно бросил доску наземь, сунул пальцы в рот и оглушительно засвистел… Идиот! Меня прошиб холодный пот, и я весь сжался в ожидании страшной развязки… Нет, ничего не случилось – ближайшие собаки, конечно, шарахнулись в стороны, покосились на Подрывника и преспокойно ушли.
Стараясь унять дрожь в руках, я поглядел на лыбящегося Подрывника и от души выматерил его. Мой друг довольно заржал и хлопнул меня по плечу:
– Памперсы менять не требуется, а, Лехинс?!
– Ну, ты и псих! – обиделся я. – Вот кинулись бы эти милые песики на нас – и кирдык! Сейчас бы уже, небось, последние косточки обгладывали! Скажи лучше, кто тебя просил свистеть?!
– Да если честно, это у меня от нервов, – признался вдруг Подрывник, – перетрухал я малость, пока на этого монстра шел. Ты понимаешь, я вдруг понял, что они словно убедились, что мы не пойдем в некое место, которое они, судя по всему, охраняли, и оставили нас в покое…
Я от такого заявления даже не нашел, что сказать, и лишь многозначительно повертел пальцем у виска. Андрюха согласно кивнул и вновь засмеялся. Я честно попытался злиться на него, но не выдержал и тоже заулыбался.
Навеселившись, мы продолжили свой путь. Перебежав узкую дорогу, тянущуюся куда-то вдаль мимо внушительного ряда врытых в землю цистерн, мы углубились в лабиринт маленьких двориков. Иногда нам попадались местные жители, вяло бредущие по своим делам и глядящие на нас пустыми, равнодушными глазами. До меня вдруг дошло, что за все время нашего пребывания в городе, я ни разу не видел на улицах детей. Сейчас эта мысль вновь всплыла, потому что, свернув за угол очередного дома, мы неожиданно оказались перед высоким деревянным забором-штакетником, за которым находился белый трехэтажный дом. Школа…
Мы резко затормозили, словно налетели на невидимое препятствие. Да-с, чтоб я так жил, – вот это очаг разумного, доброго, вечного! Несколько десятков ребятишек самого разного возраста вяло топтались в центре двора под надзором пяти парней в серой гэбэшной форме. В руках охранников виднелись знакомые автоматы с раструбами. У самых ворот стоял «Додж-три четверти», в кузове которого громоздилась непонятная установка, напоминающая по виду спаренные граммофоны. Зенитный звукоулавливатель, что ли?
Нет, сначала-то мы, естественно, не поняли, что это школа, но в недрах здания прозвенел звонок, и дети чинно потянулись на крыльцо. Невысокая худенькая женщина громко считала их «по головам». Я машинально глянул на часы – пять часов пополудни. Что за урок в такое время?
