Александр Косарев - Тайна императорской канцелярии
– Батюшки-светы, – думал я, вновь и вновь перечитывая письмо посланника Панина, – так здесь же могло быть вовсе все не так, как об этом пишет уважаемый граф. Если гренадер в чем-то обманул Семашко, а тот, не будучи после войны в России, мог с чистой совестью передать его вранье слегка обнищавшему Салеге, который, по простоте душевной, ввел в заблуждение Панина? Наш атташе, в свою очередь, сбил с толку главного контрразведчика Бенкендорфа, который затем неправильно ориентировал и Яковлева. В результате случилось то, что случилось: объект поиска так и остался в земле. И произошло это вовсе не потому, что наши офицеры плохо искали, а потому, что в системе основополагающих сведений о спрятанных деньгах изначально присутствовала некая дезинформация. Короче говоря, все наши поиски тоже были обречены на неудачу!
С этой грустной вестью я и направился к Михаилу, ибо носить в себе столь удручающую догадку было просто невыносимо. Как говорится, раздели беду с другом, и головной боли станет меньше.
– Что же ты заранее не позвонил? – накинулся Михаил, едва увидев меня на пороге. – Я бы тебя кое-чем озадачил.
– Что еще случилось?
– Да жена, понимаешь, на вечернем дежурстве осталась, и дома сразу питаться стало нечем.
– Так уж и нечем, – не поверил я,- в твоей-то берлоге? Да если хорошенько поскрести по углам, то у тебя солдата с ружьем можно отыскать.
– Ты скажешь! – недовольно сморщился Воркунов, пропуская меня вовнутрь. – Сам посмотри, в холодильнике хоть шаром покати.
– Ну и посмотрим, – присел я около старенькой «Бирюсы». – Бьюсь об заклад, у тебя тут еды на маленький банкет.
Пространство его холодильника и в самом деле представляло собой некую охлажденную пустошь, но кое-где, по углам, можно было отыскать частички былого изобилия. Четверть пакета молока, пара яиц, одинокая сосиска. В самом дальнем уголке затерялся крохотный кусочек сливочного масла и брусочек совершенно окаменевшего сыра.
– Что я говорил, – присел рядом со мной Михаил, – погрызть совершенно нечего.
– Наоборот, – указал я на отложенные в сторону находки,.- на приличный ужин вполне достаточно. Мука у тебя найдется?
– Есть немного, – указал он на висящую над холодильником полку.
– Тогда мы спасены, – перенес я найденные продукты на стол. – Сейчас мы с тобой сделаем мексиканский омлет.
– Почему это мексиканский? – подозрительно прищурился Михаил.
– Потому что даже бедные мексиканцы могут его себе позволить, – парировал я.
Без долгих рассуждений поставил сильно закопченную сковородку на плиту и зажег газ.
– Учись, студент, – бросил я в нее огрызок масла, – как готовят настоящие повара.
– Покажи, покажи свое искусство, – хмыкнул он, открывая полупустой пакетик блинной муки.
Не отвечая, дабы не утратить концентрацию, я отсыпал две ложки муки в миску, разбил туда же оба яйца и залил все это месиво небольшим количеством молока. Взбив полученное тесто вилкой, я накрошил сосиску, после чего кинул розовые мясные кружочки в начавшую скворчать сковородку.
– Дел на две минуты, – комментировал я свои действия, – так что готовь тарелки, режь хлеб.
Пока Михаил исполнял мои распоряжения, я вылил тесто в сковороду и прикрыл ее крышкой.
Во время простецкого ужина, большую часть которого бойко смолотил мой друг, я поделился своими последними «достижениями» в области расследования «Дела №31».
– Я что-то подобное подозревал с самого начала, – плотоядно облизнул Михаил вилку. – Уж очень много подозрительных личностей сгрудилось вокруг слишком скользкого предмета. Золото, – прищелкнул он пальцами, – такая штука, кому хочешь снесет башку. Было бы трудно ожидать, что все участники данной истории были честны, как кающиеся грешники на исповеди. Однако в основе своей данная история несомненно несет в себе рациональное зерно.
– Вот именно, зерно! – с сарказмом отозвался я. – И где нам с тобой искать это самое крохотное зерно? И главное, как, если у нас на руках заведомая «деза»? Ты сам-то смотрел карту? Ты видел, на каких громадных пространствах требуется отыскать совершенно крохотный по размерам предметик! В свое время даже полковник Генерального штаба отступился, потратив на поиски целый год! А ведь за его плечами была вся мощь Российской империи, а не наши с тобой хилые зарплаты!
– А кто сказал, что задача проста? – сделал большие глаза Михаил. – Сразу было понятно, что решить ее вот так, на шарада, не прокатит. Скажу больше, тому, кто в большой науке решает задачки подобного рода, тому в городе Стокгольме потом Нобелевские премии вручают. При большом стечении важного народа и с выплатой неслабых премий. И если нам удастся ее решить, то считай, что мы тоже в нобелевские лауреаты выбились. И, кстати, выплаты тоже будут ничуть не хуже.
– Но вряд ли нас по этому поводу пригласят в Стокгольм, – уже более спокойно отшутился я.
– Мы сами туда отправимся, – беззаботно хохотнул в ответ Воркунов, – без приглашения. Ведь премиальные мы и без того уже получим! Вот и махнем их там прогуливать.
Мы еще некоторое время потешались над нашим незавидным положением, но именно с того вечера, с того непритязательного ужина начался новый этап в разработке секретного «Дела Императорской канцелярии». Наступил период кропотливого сбора сведений обо всех перипетиях сильно позабытой в современной России Первой Отечественной войны.
Работа, которая поначалу представляла собой нечто вроде прочтения старинного романа, очень скоро превратилась в полноценное и полномасштабное научное исследование. Вначале я перечитал все, что нашел по этому предмету в ближайших библиотеках. Но и этого оказалось явно недостаточно. Следующим шагом был визит в Историческую библиотеку, где я получил доступ к настоящим исследованиям и научным рефератам, скопившимся в ее архивах за много лет.
Объем добываемых фактов и сведений был столь велик, что возникла настоятельная необходимость наладить их классификацию и хранение. Чтобы не допустить дублирования и не упустить что-то важное, я принялся тщательно конспектировать добытую информацию, любовно занося ее в специально для этого приобретенную общую тетрадь. И надо сказать, постепенно, все глубже и глубже погружаясь в перипетии той далекой войны, я начал понимать, что шла она вовсе не по тому накатанному официальными историками руслу, о котором толкуют в школе. И там затевались свои подковерные схватки, плелись хитроумные заговоры и интриги, совершались глупейшие промахи и творилось явное предательство. Если одни действительно бились, что называется, не щадя своего живота, то другие под шумок набивали карманы и открыто попустительствовали врагу. И это делалось не только в строевых частях, но зачастую я в самых верхних эшелонах власти.
Это поначалу было мне совершенно непонятно, и только вспомнив печальный опыт Второй мировой с ее массовым дезертирством, мародерством и преступным поведением партийных верхов, я понял, что все в нашем мире вертится по кругу. Вроде бы какое мне было дело до поведения отдельных военачальников царской России? Я кто, маститый историк? Или военный аналитик в области древних баталий? Нет, обычный доморощенный кладоискатель, и вроде бы делать какие-либо далеко идущие выводы мне было не с руки. Но вот что удивительно: именно самый поверхностный анализ боевых действий Первой Северной армии привел меня к настоящему прорыву в поисках.
Глава седьмая
НАУЧНЫЕ ИЗЫСКИ
Впрочем, это событие произошло много позже, а поначалу я все еще был зациклен на идее, что захоронение ценностей произошло во время отступления могилевского гарнизона. В пользу этой версии говорило прежде всего то немаловажное обстоятельство, что в данном регионе основная дорога, наиболее пригодная для отступления, шла именно вдоль правого берега Днепра. Мало того, на многих участках она проходила на удалении от пяти до двух километров, что в общем и целом отлично укладывалось в расстояние, указанное на исходной карте. К тому же, как известно, в том районе активно действовали крупные кавалерийские соединения русских войск, которые своим внезапным налетом могли создать условия для вынужденного и поспешного захоронения кассового золота.
В тот момент вся цепочка событий, связанных с исчезновением пресловутых восьми бочонков, мне представлялась так. 17 декабря (по новому стилю) 1812 года командир могилевского гарнизона получил приказ из штаба Наполеона с указанием выступить в поход не позже 18-го и двигаться в направлении Орши, с тем чтобы добраться до нее не позже 21 декабря. Приказ гарнизонному начальству был вполне понятен и даже ожидаем. Уже неделю назад были собраны и уложены походные припасы, трофеи и денежная касса. Оставалось все это добро погрузить на стоящие рядами повозки, брички и фургоны, после чего выдвинуться единой, хорошо охраняемой колонной в указанном императором направлении.
