Сергей Мельник - Месть
— Но… — От моих слов по ее щекам побежали дорожки слез, она вновь упала в кресло.
— Вы не думайте. — Я подошел к ней, выйдя из-за стола и обнимая за плечи. — Вас никто не обвиняет, ваша боль, ваша потеря — все это не менее настоящее, чем у других. Сейчас вам двоим нужно понять главное, вы, капитан, это не ваш отец, а вы, баронесса, не Патрик. Их больше нет, а то, что случилось, ужасно, но осталось далеко в прошлом. Содеянного уже не вернуть, но жизнь от этого не прекращается. Вы живы, вы чувствуете, и это здесь и сейчас, именно здесь и сейчас, без боли, без обид и всей этой ерунды, вы можете создать что-то новое, что-то настоящее.
— Это невозможно, — припечатал, поджав губы, Гарич.
— Гарич, нет ничего невозможного. — С ним обниматься не хотелось. — Вам вообще как мужчине и воину стыдно должно быть, женщина, которую вы обнимали, сидит в слезах, а вы стоите, будто у вас кол в заднице, и рассказываете мне, мальчишке, о том, что возможно, а что нет. Так нужно поступать рыцарю? Зная вашего папеньку только из рассказов, думаю, он бы по-другому объяснил вам вашу ошибку.
— Вы не понимаете, барон! — Он дернулся, но остался стоять на месте.
— Ну конечно. — Я невесело рассмеялся. — Что я могу понимать? Куча мужиков оприходовали толпой беззащитную женщину, это нормально, а вот когда ее муж выпустил им кишки наружу за содеянное, то как это назвать, как это прикажете понимать? Что бы вы сделали, Гарич? Так же бы стояли и смотрели?
— Но отец… — Он размяк так же, как я, присаживаясь, видимо, больше не в силах сдержать хладнокровие.
— Что — отец? — Я все же подошел к нему, кладя руку на плечо. — Он солдат, как и вы, он выполнял свой долг, он погиб как мужчина. Вы тоже солдат и, думаю, достойный сын, которым стоит гордиться, я не вправе не тебе, не баронессе что-либо советовать, но я требую от вас отнестись с пониманием и уважением друг к другу. Вы встретились на жизненном пути, и не стоит вам ставить между собой тех, кого уже давно нет.
Я вернулся к себе за стол, оставляя дальнейшее за ними. Что еще можно им сказать? Ничего, дальше уж пусть решают сами, не маленькие уже, своя голова, в конце концов, уже должна была вырасти на плечах.
* * *Она меня отлупила. Кто? Ну, если не считать жизни, судьбы, удачи и прочих стерв женского рода, то, естественно, остается урожденная баронесса фон Каус, мой тренер бальных танцев. Ага, по совместительству еще и учитель фехтования, на тренировке сузив презрительно глаза, стояла практически вся шайка-лейка, весь женский контингент замка, с осуждением качая головами и наблюдая, как этот смертельный южный ветер разносит меня в пух и прах. Конечно же барышни узнали о том, что после моей продолжительной беседы с капитаном и фон Пиксквар эта чудная и такая красивая пара распалась, в чем, естественно, обвинили меня. Ну а Лесса это возмездие, так сказать, Немезида пронырливому юнцу, сующему свой нос в дела амурные, кои его конечно же не касаются. Баронесса работала четко, мощно и без прикрас, раз за разом вбивая мне свой тренировочный меч в корпус с такой силой, что я не без оснований стал переживать за свои ребра и за ряд органов, которые, возможно, она отбила.
— Итак, барон, вижу, вы давно забросили тренировки! — с улыбкой молвила фурия. — Может, вы еще хотите сказать, что и с танцами у вас проблемы?
— Нет-нет, что вы! С танцами все прекрасно! — Мне еще не хватало после этой взбучки коленца выписывать!
— Вопрос, барон, о чем вы разговаривали со своим капитаном и баронессой? — Думаете, праздная болтовня? Нет, все это под гул рубящих ударов ее меча! С меня уже семь потов сошло, а она, похоже, только разогрелась.
— Это, увы, секрет. — Уйдя в глухую оборону, я стал пятиться под ее напором.
— Так, значит? — Ой как больно-то по голени своим дрыном звезданула! — Вас, барон, смотрю, еще учить и учить, вы юноша способный, талант есть, только вот прикладываете вы его не по назначению.
Вновь стойка и вновь стремительный град ударов без переходов и послаблений. Руки у меня гудели от усталости, ноги уже начинали заплетаться, но, как говорится, назло врагам, на радость маме, я все еще сражался, снова и снова пытаясь ускользнуть от ее удара. Если первое время я довольно прилично мог сдерживать ее, временами даже пытаясь огрызаться, то за какие-то полчаса был уже выжат как лимон. Ну мегера, ну дождешься ты у меня, дай только срок, я подрасту! Мне бы еще мясца нарастить на тельце, я бы показал тебе, где раки зимуют. Продолжая, пятиться, с ужасом понял, что меня теснят в угол, где в скором времени без сомнений получу очередной удар по тем или иным так горячо любимым мною частям этого молодого организма. Ну… есть у меня одна тактика проверенная… Дождавшись, когда баронесса вновь встанет в стойку, развернувшись, бросился сломя голову через весь зал, по пути перескакивая так удачно расположенные в ней предметы мебели.
— А ну стой! — закричала она. — Опять?!
Это не «опять», этот тактический прием великие полководцы издревле применяли в практике, называя его «тактическим отступлением». Я не убегал! Я менял диспозицию для последующей корректировки и внесения изменений в план битвы.
Предполагаемый противник взревел разъяренной львицей, бросаясь за мной следом, явно заблаговременно подготовившись к моим стратегическим перестановкам, так как в этот раз она была в костюме, а не в платье, которое бы хоть немного, но тормозило ее движение.
— Стой!
— Лови!
— Держи!
К общему плану наступления тут же присоединились остальные части противника, огромной разъяренной массой разгневанной бахромы и шелестящих юбок устремляясь за мной следом. Мда уж, в этот момент я чувствовал себя маленьким, но гордым, хитрозадым вьетконговцем, удирающим по джунглям от кипучего напалма страстей и разгоряченной плоти всепожирающей любви мамы Америки. Ядрена мощь визжала, улюлюкала и бросала мне вслед туфлями, в то время как я пытался отрастить на спине глаза, чтобы вычленить из общей массы страшный сверхзвуковой истребитель под кодовым индексом Лесса, несущий в своих крыльях оружие моей погибели.
— А ну всем стоять! — На нашем пути монументально, весомо и угрожающе нарисовалась Вальери де Кервье собственной персоной, строгим взглядом смерившая всю компанию и заставившая всех опустить виновато головы вниз. — Это что за ипподром бравых армейских кобылиц?! Что вы себе позволяете, леди?!
Заскочив за спину железной леди, я изобразил кульминационное завершение танца короля поп-сцены Майкла Джексона, то есть крутанулся вокруг оси, после чего одну руку вверх, другую на свое достоинство, при всем при этом нежась в лучах безнаказанности и сладкой победы над злобным, но теперь поверженным противником. Чем, естественно, разозлил кипящих негодованием дам, добавив, что называется, масла в огонь.
— А почему он…
— А вы знаете, что он…
— Да он такое сделал…
— Ты все равно от нас не уйдешь!
Хором, в унисон загудели барышни, переходя с угроз на жалобы. Моя скала, за которой я прятался, была непробиваема и непоколебима, как Великая Китайская стена.
— А ну прекратить! — Де Кервье топнула ножкой. — Вы посмотрите, на что вы похожи? Разве это образ истинной леди? Бегаете за каким-то худосочным кобельком, словно кошки при весеннем гоне!
Эм-м-м?!.
— Разве так поступают леди? — Это кто тут худосочный кобелек?! — Это за истинной леди должны бегать вот такие кобели, а не наоборот! Бардак! Сегодня же каждая десять раз пройдется у меня из одного конца зала в другой с томиком стихов на голове! Плюс реверансы и манеры! Совсем у меня распустились!
Во-во! Так их, так! Только томиком я бы советовал по заднице их, по заднице, а еще лучше ремнем!
— А теперь вы, барон! — Бабушка Вальери смерила меня тяжелым взглядом, медленно окинув с головы до ног. — С вами у нас будет отдельный разговор! Немедленно подойдите, я вас причешу, выбросьте свою палку, заправьте рубашку… И сколько раз я вам буду говорить, чтобы вы не смели расстегивать воротничок?!
— Да, госпожа Вальери, да, конечно! — Спорить с этим тяжеловесом противопоказано здоровью, чего доброго, еще и мне стихи на голову напялит. Что я с ними потом делать буду?
— Все разошлись. — Бабуля еще пальцами не успела щелкнуть, как девчата разлетелись кто куда, скрываясь с глаз долой. — Ульрих, идем ко мне.
Ее апартаменты были самыми большими в замке, так сказать, президентский номер, который я держал на всякий случай для вип-персон. В кабинете расторопные слуги уже накрывали чайный столик, а я рассказывал всю подноготную этой истории, даже не думая что-то утаивать. Секреты тут ни к чему, потому что бабушка и так до всего докопается, ну и как буфер от последующих нападок со стороны дам. Всем не всем, но уж королеве, пусть и бывшей, думаю, и не такие приходилось выслушивать повествования за свою жизнь.