Сергей Сезин - Нарвское шоссе
А еще, чтоб ты знал, бывают пулеметы с царским прицелом. Царский почти такой же, но есть два серьезных отличия. Самое главное – он размечен не в метрах, а в шагах. Шаг равен аршину, то есть семидесяти сантиметрам. Когда ставишь царский прицел на тысячу шагов, то наш прицел – на семьсот метров. Уяснил? Это важно, чтоб по своим не вделать, перепутав метры и шаги.
Как их отличить? На это есть второе отличие. Здесь, видишь: мы прицел устанавливаем по верхнему обрезу хомутика. А в царском прицеле хомутик толще, и в нем есть окно. Потому прицел устанавливается не по верхнему обрезу хомутика, а по белой черточке в окне. Я их только на картинке видел, и нам говорили, что их стараются в новые переделать, но вдруг со склада еще не переделанные пришлют. Бывают еще царские станки, так у них на станке не только колеса, но и стойки есть, оттого они и тяжелее.
Ну, про целик я тебе много рассказывать не буду, скажу лишь, что он регулирует боковое отклонение пуль. Одно деление вправо – значит, пуля на одну тысячную дистанции вправо уходит. То есть стреляешь на километр с прицелом «десять» и це́ликом «пять вправо» – пули ложатся по дистанции ровно, но на пять метров вправо от середины цели.
Еще запомни, что долго на спуск не жми – секунду или две. За одну секунду вылетает десять пуль. Очередь в десять – двадцать пуль – и больше не надо. Непрерывный огонь – это редко нужно.
Так постепенно и до обеда поработали. Вообще я вот что заметил. Ребята, что срочку служили, рассказывали, что кормили их не так. Утром давали кашу с тушенкой (ну, правда, тушенку только рассмотреть можно было, а на вкус уловить – никак) плюс чай и бутерброд с маслом.
На обед что-то жидкое, суп или борщ, такое же второе блюдо, как утром давали, салат из овощей либо соленый помидор-огурец, на третье – чай либо компот. На ужин каша с рыбой. К ней чай с хлебом. Вместо каши могли макароны или картошку дать. Так и ели каждый день, только в праздники что-то дополнительное давали вроде булочек. В поле на учениях или в бою ели какие-нибудь сухпаи.
А здесь как-то стараются ужать еду до двух раз в день – в обед дают побольше, но одно блюдо, которое как бы и первое, и второе сразу. А на ужин дают второе, но тоже много – наверное, соединяют завтрак с ужином. Утром же – чай с хлебом. Наверное, тут с кухней напряг какой-то, потому и стараются давать пореже, ибо готовить три раза не получается. Меня это в принципе устраивает, я утром много есть не люблю, хотя от кусочка колбасы или сыра на хлеб не отказался бы. Ну и на обед – от соленого огурца или свежего помидора. Но не дают. А вот тот же вятский Коля ворчит, что он утром перед работой привык поесть поплотнее, зато в обед уже можно и поменьше. Ворчи, Коля, ворчи. Ежели здешний пищеблок три раза готовить не может, то никак они тебе хорошо не сделают.
Сегодня на обед был опять суп-пюре гороховый. Культурной жизни не хватает, зато музыки будет много. Чайком горох запили, маленько подремали, пора и за работу. А в доте пополнение: привезли пулемет на третью амбразуру из ремонта. Тот самый Миша меня взял, и стали мы пулемет разбирать и осматривать, что там с ним сделали и как все после ремонта работает. Его первый номер сейчас в санчасти простуду лечит, а второй номер маскировочные сети перетягивает снаружи дота. А нас соседским пулеметом нагрузили. И мне для просвещения показали, как пулемет внутри устроен и работает. Правда, у меня все еще больше затемнилось, так как пулемет оказался внутри так сложно устроен, что в голове все не улеглось. Только так, кусками. Но Миша сказал, видя мое офигевшее выражение, чтоб я не смущался, так фигеют все молодые. Потом всему научаются и с закрытыми глазами могут работать. Еще Миша добавил, что все пулеметы у нас в доте – это специальная модификация. У нашей модификации в кожух вставлены штуцеры для постоянного охлаждения. А в пехоте таких штуцеров на пулеметах нет. Водичка перегрелась – ты ее слил, новую залил и продолжил стрельбу. Потому если наше тело пулемета поставить на пехотный станок, то стрелять можно без проблем. Если же тело пехотного пулемета к нам в дот поставить, то стрелять можно, но охлаждение будет не из системы, а как в пехоте: слил-залил. Штуцеров-то нет, чтоб шланг подключить и из бака воду подавать. И еще щита у нас на станке нет. Вместо него бронезаслонка. Она куда толще, чем пехотный шит, и даже снаряд выдержать сможет. Ну, и стенки дота – тоже.
– Ты вот заметил, что стенки и крыша сделаны так, что голый бетон не виден на них, как на перегородке между казематами? Проложены продольные железяки, а между ними куски железа заведены?
– Заметил.
– А знаешь для чего это? Это называется противооткольная защита. Когда снаряд или бомба в дот попадает, то внутри от бетона могут откалываться куски. Вот это и сделано, чтоб бетон стен сам не кололся, а нам, что внутри сидят, этими осколками организмы не портило. Вот эти железки их и удержат.
Как мы закончили с пулеметом, так его на станок поставили, и Миша стал меня тренировать ленту вставлять в пулемет. Но тут это недолго длилось, потому что подъехала телега и пришлось ее разгружать. Недостающее имущество привезли. Опять загрузили и стали рассовывать по углам. Когда в доте пулемета не хватало и неполный комплект всего добра был, так хоть повернуться можно было. А пока все еще по местам не стало – мрак. А то одних лент – по восемнадцать на пулемет. Патроны, инструменты, химическое имущество, санитарная сумка, сумка с политимуществом, средства для дегазации, запчасти, станки пехотные, чтоб можно было с пулеметом вне дота воевать… Рации в доте тоже не было, поэтому на ее кронштейны что-то другое пристроили. Для освещения в доте были керосиновые лампы. Вообще полагались и аккумуляторные лампы, но их еще не привезли.
Между делом я еще и попросил наблюдателя разрешить мне в перископ поглядеть. Он поворчал, но пустил. Мне очень понравилось, плюс перископ увеличивал, и было видно вдаль лучше, чем глазами. Тут я подумал, что неплохо бы разжиться биноклем, так как глаза у меня вдаль плохо видят. Только кто мне его даст? Ну, может, как-то получится… Еще оказалось, что перископ при необходимости можно убрать совсем и закрыть трубу для него. Есть такая тяга, которая из дота идет и закрывает трубу специальной крышкой.
Так прошел день до вечера. Потом был ужин (тот же горох), вечерняя сводка Совинформбюро.
Правда, нам зачитали вчерашнюю, от 7 августа. Бои на Кексгольмском, Холмском и Смоленском направлениях. Еще там была критика немецкой сводки известий, что советские войска несут фантастические потери, а немецкие совсем не несут. Потери по нашей сводке выходили так на так. Но все ж война идет уже шесть недель, а немцы далеко уже прошли… Народ как-то выслушал подавленно.
Кексгольм – это сейчас так Приозерск называется. До границы там не сильно далеко, но и Ленинград тоже близок. Где Холм расположен – я не знаю. Смоленск – а это уже не так далеко от Москвы. Спросил, знает ли кто, где этот Холм расположен. Сказали, что вроде как на север от Смоленска. Еще спросил, большой ли это город. Тот же парень ответил, что нет. Начался дождик, и мы разошлись по палаткам и землянкам. Народ и в палатке был подавленным и разговаривал про то, сколько километров от Смоленска до Москвы и от Кексгольма до Питера. Я по обыкновению отмалчивался, а когда меня спросили, что я об этом думаю, ответил, что ничего не думаю. Сколько бы километров ни осталось, немцам это победить не поможет. Вон, поляки в 1612 году в само́й Москве были, и что это им – помогло? Выкинули их оттуда Минин и Пожарский, и остался в память об этом только памятник. Хотел сказать про Казанский собор, но не стал – мне уже намекали, что про церковные дела говорить и про Бога как-то не к месту.
Да, то, что я знаю, что дальше будет, – это хорошо, только знаю я как-то кусками и путаю много. А ведь мог бы и знать получше, что тогда вокруг города делалось, – глядишь, и помогло бы завтра в чем-то. А что я? Я как все – про группы трепался, про артистов тоже, про то, где что продать или обменять, как пойти гастеров бить, у кого порно лучше дома есть… А толку мне теперь с таких знаний? Ну не знал я, что сюда попаду, но можно было меньше Extrovert слушать, а больше книг читать. Даже если бы не попал сюда, то ума бы прибавилось…
Спалось мне плохо, часто просыпался. А проснешься – боже ж мой! Весь день горохом кормили – и получили полевую тренировку по выживанию в условиях применения отравляющих веществ.
Вы вот смеетесь, а мой знакомый Леня Лаврик после школы лаборантом в мединституте подрабатывал, так он говорил, что сероводород, который от гороха и бобов бывает, – это яд, отравляющий нервную систему, почти что нерв-но-па-ра-ли-ти-ческий. И кто с ним работает, тот должен молоко за вредность получать. Это у них на кафедре какой-то химии они все прикалывались над другой кафедрой, которая тоже химическая, только какой-то другой химии. Вот на той кафедре сероводород-то и изучали. А кафедра, откуда Леня, прикалывалась над ними, что они его сами выделяют и на себе его действие изучают.