Закон оружия - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"
Постепенно вернулись разбежавшиеся рабы – да и куда им деться в этом проклятом месте? В Орде хоть кусок конской падали можно найти на ужин…
Рабы снова таскали камни и вязанки хвороста ко рву, а Хуса, наложив на лицо жутковатую маску, осторожно зевал, боясь потревожить рану. Богиня Сар уже давно спрятала свой лик за урусской стеной, а рассвет только-только занимался. Самое поганое время. Спать охота – сил нет, так бы и упал за щит прямо на еще не оттаявшую землю и уснул, свернувшись в клубок, словно собака. Но – нельзя! Слишком много провинностей накопилось у Хусы за последнее время. Последней ошибки не простят. Хотя провинности ли это? Нет, просто полоса неудач. Когда проклятые рабы засыплют ров и крепость, наконец, будет взята, надо непременно принести барана в жертву духам Степи. Или двух – тех, что непременно удастся захватить в Злом Городе – так урусскую крепость звала уже вся Орда.
А еще, несмотря на мазь, саднила разорванная щека, хотя сейчас оно и к лучшему – по-любому не заснешь.
Слава Тэнгре, вторую ночь здесь сидеть не придется – похоже, рабы заканчивают свою работу. Переправа уже выглядывала из воды, словно длинная спина чудовища, перегородившего ров. Хуса прикинул – осталось только укрепить немного, досыпать кое-где земли и камней – и, глядишь, утром Непобедимый отдаст приказ о последнем штурме. Это не деревянный мост – такую переправу не сожжешь огненной машиной и никакой стрелой со стены не расковыряешь, даже начиненной дьявольским зельем, разрывающим людей на части…
Но что это? Хуса протер глаза. При этом в левый глаз попала едкая гадость, но Хуса лишь прикрыл его, продолжая пялиться оставшимся, округлившимся от удивления. Урусы, похоже, сошли с ума. Со стены вновь спускали мертвецов.
Хуса рассмеялся – и тут же застонал, схватившись за щеку.
– Они решили собрать все наши стрелы, – пробормотал он. – Но пусть меня покарают все зловонные степные мангусы, если я снова попадусь на их уловку.
Он даже не стал прятаться за щит, а лишь облокотился на его край, продолжая снисходительно смотреть на то, как медленно движутся вниз по стене привязанные к веревкам трупы. Странный народ урусы, если считают, что у степняков, покоривших полмира, совсем нет мозгов.
Осторожные рабы, прикрываясь вязанками хвороста, отступили было подальше ото рва, но Хуса тут же взмахнул бичом и вытянул ближайшего вдоль спины.
– Вперет, шилудивые псы! – промычал он, пытаясь протереть левый глаз, – но добавить больше ничего не успел.
Внезапно «мертвецы» ожили. Сбросив с себя веревочные петли, русские воины побежали к почти готовому мосту. Один из них на бегу вскинул лук – и стрела, сорвавшись с тетивы, угодила прямо в выпученный от удивления правый глаз Хусы. Единственной мыслью, которая промелькнула в меркнущем сознании бывшего кешиктена, была: «Обманул колдун…»
Но колдун из далекой страны Нанкиясу был действительно великим до того, как его сварили заживо степняки, заподозрив в том, что он чарами насылает болезни на ордынских коней. Возможно, он и не обманул покойного брата Хусы. Может быть, волшебная мазь и помогла бы от вражеской стрелы – но стрела была своей, ордынской, только выпущенной русским витязем из русского лука.
Потрясенные рабы молчали. Кто-то упал на колени, ожидая неминуемой смерти. Но «мертвецы» больше не стреляли. Миновав мост, они развернулись цепью и пошли в направлении ордынского тына, скрывающего до сих пор стреляющие камнеметы, на ходу доставая мечи из ножен. Лишь усатый сотник, опустившись на колени, зачем-то чуть задержался на мосту, но после догнал остальных.
Все произошло быстро. Не ожидающая нападения обслуга была перерезана за считаные мгновения. Времени для того, чтобы разломать камнеметы, потребовалось немногим больше. Ценные металлические части осадных машин полетели в ров, над деревянными обломками и тыном, политым горючим составом, взвилось пламя.
Цепь русских воинов перестроилась в две линии и двинулась дальше. Над лагерем ордынцев уже выли рожки и уже несся над полем неуверенный рокот наккара, но только-только уснувшие лучшие воины Орды, утомленные бессонной ночью, – это прежде всего люди, которым все же надо немного времени для того, чтобы проснуться, прийти в себя и схватиться за оружие.
Этого времени русские им не дали. Первая линия витязей, состоящая из отборных дружинников, почти в упор метнула сулицы – и сразу же, выдернув мечи, ринулась вперед. Стрелки второй линии, достав луки из саадаков, неторопливо выцеливали кешиктенов охранения, мечущихся на фоне догорающих костров.
Через несколько минут все было кончено. Ордынской передней линии охранения больше не существовало. Но на другом конце поля уже слышалось многоголосое ржание – это Орда вскакивала в седла.
– Назад! – разнесся над полем голос усатого сотника.
С явным сожалением побросав оружие в ножны и саадаки, витязи бегом бросились к мосту. Под ногами уже ощутимо дрожала земля под ударами сотен копыт.
Проскочив мост, воины схватились за свисающие веревки и почти взлетели на стены – с той стороны каждого тянули по меньшей мере пятеро. Лишь сотник чуть задержался, поджигая неприметную тряпицу, торчащую из середины моста.
Добежать до своей веревки он успел – но на середине стены десятки ордынских стрел, пробив кольчугу, впились в его тело. На стену он взлетел уже мертвым. Разъяренные всадники ломанулись было на земляной мост, кто-то сзади уже тащил приготовленные заранее штурмовые лестницы – но тряпица догорела, и мощный взрыв разметал и мост, и передний десяток конных кешиктенов, почти успевших добраться до приступной стены русской крепости.
Из-за верхушек деревьев вставало кроваво-красное солнце.
Субэдэ в сопровождении нескольких верных кебтеулов шел по разгромленному лагерю линии охранения. Название-то какое – линия охранения! Сами себя охранить не смогли, сонные тарбаганы! Нет, при Потрясателе Вселенной Орда была другой…
Среди мертвых кешиктенов изредка попадались тела русских воинов. Возле одного из них Субэдэ задержался.
Вокруг русского на земле навечно застыли несколько ордынцев. Их тела были изуродованы страшными ранами, которые, казалось, не мог нанести простой железный меч…
Степан лежал, уставив безмятежный взгляд в серое небо. Он был уже там, за пеленой серых туч, вместе с женой Дарьюшкой и сыном, который радостно махал ручонками и заливисто смеялся.
– Узнал батьку! – закричал Степан, подхватывая ребенка и другой рукой обнимая жену. По ее нежному лицу, словно светящемуся изнутри неземным светом, текли слезы.
– Как не узнать, Степушка, – прошептала Дарья, прижимаясь к мужу. – Мы давно тебя ждем. Я знала, что ты вернешься к нам героем…
– Никогда не видел, чтобы на лице убитого воина лежала печать счастья, – задумчиво сказал Субэдэ. – Хотел бы я знать, кто этот человек.
Идущий рядом начальник сотни Черных Шулмусов пожал плечами.
– Это русский. Они хорошо умеют биться в рукопашной.
Единственный глаз Субэдэ грозно сверкнул из-под шлема.
– Хотел бы я, чтобы среди моих кебтеулов был воин, способный в одиночку зарубить семерых кешиктенов, одетых в броню. Если каждый урус будет так биться, всех воинов Орды не хватит для того, чтобы взять этот город. Похороните его достойно.
Субэдэ поднял голову и втянул носом воздух. Запахи весны все сильнее пробивались сквозь устойчивый запах гниющей крови. Злой Город взял с Орды слишком большую дань и, похоже, не прочь был взять еще большую. Дальше тянуть было нельзя. Еще немного – и Орда либо сожрет всех своих коней, либо навсегда завязнет в раскисших русских дорогах.
Полководец положил ладонь на рукоять сабли. Ему показалось, что сабля слегка дрожит, как дрожал когда-то канувший в иномирье пхурбу в предвкушении обильной жертвенной крови.
– Собрать требюше! – приказал Субэдэ.
Хан был не в духе.
В спертом воздухе юрты удушливо воняло горелым говяжьим салом, дымящимся в светильниках. Новая рабыня оказалась недостаточно пылкой, чтобы возбудить мужской интерес хана. И к тому же этой ночью ему приснился отвратительный сон.
