Владислав Морозов - Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО
Глава 8.Дан приказ ему на Запад
СССР. Калининградская область. г. Балтийск. Место постоянной дислокации 336-й гвардейской Белостокской, орденов Суворова и Александра Невского бригады морской пехоты КБФ. 9 июня 1982 г. 1 сутки до «момента ноль».
Летний день медленно клонился к вечеру, на воде лежали солнечные блики, с Балтики привычно дул пахнущий солью и рыбой ветерок, кричали чайки. Так что время для объятий было вроде бы подходящее, а вот место – увы. Постольку-поскольку происходили эти самые обнимашки в закрытой, «военной» части порта.
У обшарпанных бетонных стенок причалов, видимо, помнивших еще Гитлера, а то и самого кайзера Вильгельма, а также на рейде стояли серые силуэты боевых и не очень кораблей, а чуть в стороне, у боксов и на подъездных путях, в живописном беспорядке стояла бронетанковая техника бригады морской пехоты. Время от времени один-два навьюченных воздуховодными трубами, спасательными кругами и прочими морскими причиндалами (неведомыми простому армейскому танкисту) «ПТ-76» с нанесенными на бортах военно-морскими флажками или более солидных «Т-55», выпускали струи сизого солярового дыма из выхлопных труб и, оглушительно взревывая моторами и лязгая гусеницами, медленно уходили вдоль пирса – там у самого берега стояли два больших десантных корабля с открытыми носовыми воротами и опущенными сходнями для тяжелой техники. Танки задним ходом заезжали в трюмный полумрак и надолго затихали там. Еще вчера поступила команда грузить тяжелую бригадную технику на десантные суда, вот танковый батальон и ишачил в поте лица.
И на фоне всего этого окрашенного в защитный цвет железа, а также матерящихся и суетящихся мужиков в ребристых шлемофонах и грязных комбезах, чуть в стороне, у вечно запертого склада ЗИП, принадлежащего силам охраны водного района, торчала, словно вывалившаяся из какой-то другой оперы, обнявшаяся парочка в военной форме. Они стояли и, словно в последний раз, влюбленно смотрели друг на друга – высокий парняга в сапогах и черной форменке морпеха с лычками младшего сержанта и девушка в туфлях, берете и темно-синем форменном платье с погонами старшего сержанта. Девушка была очень красивая, и форма ей удивительным образом шла.
Со стороны недалеких боксов на них с явным интересом пялился в бинокль некий конопатый хмырь в сдвинутом на затылок танкошлеме и тельняшке на голое тело, удобно устроившийся за широкой крышкой открытого люка на башне «ПТ-76». Но они его, похоже, не замечали, а он, как ни старался, не мог определить по губам, о чем же именно говорит эта парочка, хотя догадаться было, в общем, нетрудно.
Младшего сержанта звали Дмитрий Вилемеев, и физиономия у него была, пожалуй, слишком интеллигентная для морпеха. А сейчас на этом самом лице вдобавок было излишне много беспокойства. То ли оттого, что он драпанул сюда с «самоподготовки» (в последние дни им зачем-то приказали изучать по разговорнику, поскольку специалистов-переводчиков не было, датский язык, хотя бы в объеме, позволяющем читать дорожные указатели), то ли от предстоящего расставания.
– Да ты не бойся, я ненадолго, – утешала его старшая сержантша. – Мы же в Ленинград за новым оборудованием, туда и обратно, уже завтра или послезавтра вернемся.
– Да я и не боюсь, – отвечал он, прекрасно понимая при этом, что не знает, где может оказаться через день или два.
Девушку звали Наталья Шевердякова, но для Димы она уже давно была «Наташа» или «Наташенька». А если точнее – первая и на данный момент единственная любовь.
Собственно, и этой их встречи могло не быть, хотя они и служили в одной бригаде. Так уж оно в один прекрасный момент получилось, хоть Дима и подозревал, что на флот Наташка пошла именно из-за него.
Можно сказать, что любовь тут была давняя, еще со школы, когда драки на переменах и дерганье за косички в младших классах плавно переросли в провожания-обнимания в старших классах. С этой самой любовью их родители поначалу активно боролись, а потом плюнули и смирились. Ну, то есть не то чтобы смирились. Просто сочли, что у Димы, которого Наташины родители по сей день считали полудурком (ни профессии, ни нормальной работы, и вообще ни кола ни двора, а туда же – одна любовь на уме!), рано или поздно кончится любовный запал, а их Натаха найдет себе кого-то поприличнее. Ошиблись…
Жили возлюбленные в Питере, в Автово, в соседних домах, и планы дальнейшей совместной жизни у них тоже были давними. Вот только человек предполагает, а жизнь располагает.
Отличником в родной школе писавший довольно приличные (по мнению друзей-приятелей и знакомых девушек) стихи законченный романтик Дима не был, а его родители были простыми работягами без связей, считавшими, что сыну тоже стоит пойти по рабочей стезе, в какие-нибудь инженеры. Только особой тяги к железкам, сопромату и начертательной геометрии у него до обидного не наблюдалось, и в итоге Дима попытал счастья, сунувшись на филфак университета (а куда еще столь поэтической натуре податься?). Правда, как оказалось, там таких, как он, «лириков» хватало – конкурс, постные рожи экзаменаторов, которых больше интересовали не стихи, а даты очередных партийных съездов и прочая ерунда, вроде литературного наследия В.И. Ленина. Короче говоря, он не поступил, а когда его призвали в армию, решил использовать это время с максимальной, как он полагал, пользой. Правда, тут пришлось использовать влияние Наташкиного папаши, который то ли действительно помог, то ли просто мелко отомстил воздыхателю. Так или иначе, Дима оказался в морской пехоте Балтийского флота. Разумеется, он, как и многие, хотел в воздушный десант, но, как ему объяснил в военкомате толстый красномордый подполковник, ВДВ – не помойка и кого попало в эти чересчур разрекламированные войска не берут. А Дима, хоть и не был Гераклом, все-таки имел наглость полагать, что он себя тоже нашел отнюдь не на помойке и не в абортарии (хотя сержант Стеценко, регулярно заставлявший его драить очки в сортирах родной «учебки», усиленно, но, как оказалось, тщетно убеждал его в обратном).
А когда, уже после этой самой «учебки», Дима попал в Балтийск, оказалось, что Наташа уже служит в их бригаде на узле связи. Что творилось в голове у этой девушки, не смогли до конца понять даже родные отец и мать. Иначе с чего вполне успешно поступившая в Политех дочь вдруг, сдуру как с дубу, перевелась на заочное и, устроив папе скандал, собралась идти служить. Да не куда-нибудь, а на флот. Папа понял, что пороть ее уже поздно, и неохотно посодействовал любовному порыву упертого чада, определив дочь поближе к вероятному кандидату в зятья, в 336-ю бригаду связисткой.
