Роман Злотников - Путь Князя (авторский сборник)
Он их тоже вычислил сразу. Во всяком случае, едва они вышли из дверей, как взгляд Артура Александровича, до того момента рассеянно скользивший по потоку машин, едва ползущих по Тверской, тут же обратился в их сторону и на его губах заиграла приветливая улыбка.
Данька поежился. Выражение лица изменилось так резко, как будто Артур Александрович просто повернул внутри себя какой-то выключатель…
– Добрый день, молодые люди, очень рад вас видеть.
Анзор солидно пожал протянутую ему руку, а Данька, в свою очередь, торопливо коснулся ладони и отступил назад, чуть за спину Анзора. Взял на себя переговоры – вот пусть и отдувается…
Анзор тут же приступил к делу.
– Деньги при вас?
– Конечно, – все так же мило и добродушно улыбаясь, сказал Артур Александрович. Он кивнул мужику с зонтом, и тот выставил вперед свободную руку, в которой держал элегантный кожаный портфель-саквояж. Артур Александрович взял у него портфель и, протянув его Анзору, ехидно спросил:
– Пересчитывать здесь будете?
Анзор покосился на плотную толпу, с трудом обтекавшую их небольшую группку, занявшую едва ли не половину узкого тротуара, и нерешительно замер. Этот вопрос он как-то не продумал. На несколько мгновений повисла пауза, потом Артур Александрович, улыбка которого вновь превратилась в доброжелательную, спросил:
– Могу я предложить вам воспользоваться моим гостеприимством?
Анзор недоуменно посмотрел на него. Артур Александрович вскинул руку, и здоровенная иссиня-черная БМВ, стоящая у тротуара метрах в десяти от них, мягко скользнула вперед и затормозила прямо рядом с ними. Из машины тут же вылез водитель и, подскочив к задней двери, распахнул ее и замер в полупоклоне, устремив взор на хозяина. Артур Александрович с улыбкой указал на распахнутую дверь и добавил:
– Если, конечно, я уже перестал вызывать у вас столь серьезные опасения…
Даньке в этой фразе послышалось нечто провокационное… Он качнулся было к Анзору, но тот уже шагнул вперед и, небрежно кивнув шоферу, полез внутрь салона. Поэтому Даньке ничего не оставалось, как последовать за ним.
Едва они уселись, как Артур Александрович положил Даньке на колени дипломат, а шофер аккуратно и почти бесшумно затворил дверь. Они оказались одни в теплом и пахнущем дорогой кожей, лакированным деревом и еще какими-то запахами достатка салоне. Лицо Анзора озарила довольная улыбка. Он откинулся на мягких кожаных сиденьях и слегка подпрыгнул, пробуя их.
– Вот это жизнь, Данька! Я всегда знал, что создан именно для такой жизни, да. Ты видел, какой у него плащ? Силен мужик, сразу видно – Европа, да!.. Ну ладно, – он по-хозяйски сдернул с Данькиных коленей дипломат и, раскрыв его, деловито достал первую пачку.
Данька отвернулся к окну и…
– Ты чего? – удивленно спросил Анзор.
– Там… бомж, – испуганно пробормотал Данька.
– Где?
– Ну вот, на тротуаре, на корточках сидит.
Анзор приподнялся на сиденье. Действительно, совсем рядом с великолепным Артуром Александровичем, практически за его спиной, на корточках сидел какой-то мужик в длинном и изрядно потертом кожаном плаще, со спутанными и мокрыми от дождя длинными волосами и ковырялся в луже какой-то веточкой. На плече у него висела небольшая торбочка.
– И чего? – сердито отозвался Анзор. – Ты что, бомжей не видел, да? Отвлекаешь тут, а дело стоит… – и он вновь занялся деньгами. Данька между тем продолжал пялиться на бомжа. Тот, похоже, почувствовал взгляд и, подняв голову, посмотрел прямо на Даньку. И несмотря на то, что боковые стекла БМВ были солидно затонированы, Даньке показалось, что бомж его увидел. Увидел и улыбнулся. Данька вздрогнул и попытался отвести глаза. Но не успел. Бомж сам опустил глаза и вновь принялся сосредоточенно ковыряться в луже прутиком. И московская толпа обтекала его, будто не замечая.
На некоторое время в салоне машины установилась тишина, нарушаемая только шуршанием бумаги и шепотком Анзора, бормочущего себе под нос:
– Сорок один, сорок два, сорок три, сорок четыре…
А Данька был занят тем, что старательно не смотрел на бомжа.
Наконец Анзор закончил считать и, захлопнув дипломат, весело посмотрел на Даньку.
– Все точно, – в его голосе явно слышалось глубокое удовлетворение, – два раза пересчитал, – он хохотнул, – а Тигран – три тысячи… расскажу – локти кусать будет, да, – он аж зажмурился от удовольствия, а потом кивнул Даньке: – Давай доставай, – и, наклонившись через него, постучал в боковое окно.
Дверь распахнулась, и в салон проникла все та же приветливая улыбка Артура Александровича.
– Все точно, – солидно произнес Анзор, – забирайте, да, – и недовольно покосился на Даньку, который все еще тряс плечами, стаскивая со спины рюкзачок.
Улыбка Артура Александровича стала еще дружелюбнее.
– Отлично, молодые люди, но не находите ли вы справедливым, что теперь и я должен буду убедиться, что вы принесли мне именно то, о чем мы с вами договаривались? Я ведь этого еще даже не видел.
Анзор нахмурился, но крыть было нечем. Все правильно, им-то деньги вручили сразу же, даже не удостоверившись, что они те, за кого себя выдают, и что у них есть то, что нужно. Такое доверие крыть было нечем… Он кивнул Даньке и потянулся к ручке своей двери, собираясь вылезти из салона. Но Артур Александрович мягко остановил его.
– Не могли бы вы задержаться? Салон достаточно просторен, чтобы мы уместились втроем, а я бы хотел, чтобы вы, прежде чем со мной попрощаетесь, подписали оговоренный нами вчера документ, – и вновь включив свою улыбку, добавил: – Моя проверка не займет много времени.
Он даже не уселся, а этак элегантно втек в салон. Водитель вновь мягко захлопнул дверь, но не двинулся к своему месту, а остался там же, рядом с мужиком, держащим зонт.
Когда Данька передал ему пеналец, Артур Александрович вытащил из внутреннего кармана футляр, достал из него приборчик, напоминающий монокль на налобном ремешке, пинцет, скальпель и еще какие-то инструменты, надел приборчик и легкими, аккуратными движениями раскрыл пеналец. Поддев пинцетом страничку, он извлек ее из пенальца и ловко развернул. Еле слышно щелкнул выключатель, и прямо внутри монокля зажглась яркая лампочка. Анзор двинул Даньку под ребра и бешено завращал глазами. Он увидел, что тот так и не смыл буроватую надпись, накорябанную поверх текста. Но Артура Александровича это отчего-то совершенно не рассердило. Он поднес листок к моноклю и некоторое время изучал его, а затем удовлетворенно кивнул и, сдвинув монокль на лоб, повернулся к Даньке.