Техник-ас - Панов Евгений Владимирович
Итогом нескольких минут боя стало уничтожение пятнадцати из восемнадцати самолётов противника. По-моему, даже мои орлы обалдели от такого результата. Понятно, что немцев застали, можно сказать, со спущенными штанами, но всё же. Ох, не подцепили бы сталинские соколы звёздную болезнь. Такими результатами за один бой не каждый полк может похвастаться.
В душе я ликовал. Дебют эскадрильи прошёл успешно. Уже есть о чём докладывать Жигареву.
Сели нормально. На удивление, немцы бомбили стоянки самолётов, но не тронули ВПП. Хотя, скорее всего, для себя пытались сохранить. Первыми на посадку пошла пара Вьюна и Кота. Заодно удостоверились в пригодности полосы и определились с местом стоянки. За ними пошёл транспортник, а следом попарно остальные. Я с Кортесом садился последним.
Зарулив к своим, выбрался из кабины и тут же попал в гомонящую и возбуждённую толпу лётчиков эскадрильи. Ну ещё бы. Все, кроме Кортеса, сбили по два самолёта противника и теперь, перебивая друг друга, делились впечатлениями от боя. Один Дункан в огорчении ругался сразу на двух языках, русском и грузинском, и сетовал на горькую судьбу в лице командира, не давшего ему поучаствовать в такой славной драке.
– Отставить восторги! – прерываю всеобщее веселье. – Становись!
Лётчики с сияющими лицами выстроились в образцово-показательный строй. Даже тот же Гуладзе искренне радовался за своих боевых товарищей. Стоящий рядом со мной перед строем Гайдар тоже сиял улыбкой, словно это он заваливал «мессеры» и «юнкерсы».
– Хреново, товарищи краснвоенлёты! – начал я после небольшой паузы. – Очень хреново! Целых трое фрицев благополучно ушли. Хоть и с грязными штанами, но ушли. Шило и Сударь, объясните мне, за каким, я извиняюсь за мой французский, гхм… Ну ладно… Так за каким вы вдвоём долбили по этому несчастному «мессеру» и ни хрена не попали? Вы же мешали друг другу, сбивая прицел. Князь, на твоей совести два «лаптёжника». Так что клизма всем с патефонными иголками.
На будущее: ни один из врагов не должен уйти из зоны нашей ответственности, за исключением случаев, когда это надо нам для распространения паники среди противника. Район, где действует тринадцатая эскадрилья, должен стать для немцев чёрной дырой, в которой бесследно исчезают их самолёты.
Сейчас все дружно садятся и пишут отчёт о бое со схемами. И не надо мне здесь делать лица, – пресёк я недовольное бурчание. – Социалистическая экономика есть в первую очередь учёт. Так что все за работу, а я к местным.
Идти никуда не пришлось. Не успел я отойти от наших самолётов, вокруг которых уже копошились механики и оружейники, как навстречу подъехала видавшая виды полуторка.
Из кабины выскочил лейтенант.
– Эй, боец, кто у вас старший? Его срочно вызывают к командиру.
М-да, давненько ко мне не обращались «эй, боец». Впрочем, ничего удивительного. Мы летали в комбинезонах поверх формы, и я попросту забыл его снять. Похоже, придётся. Что-то как-то неласково нас здесь встречают: во, вызывают, а должны, по идее, приглашать. Мы здесь никому не подчиняемся. Так что надо расставить все точки над «ё», но желательно без конфликта.
– Сейчас будет старший, – отвечаю лейтёхе и разворачиваюсь к своему истребителю.
Через пару минут, одетый по всей форме, со всеми наградами на груди я предстал перед опешившим лейтенантом. До этого он с интересом разглядывал мой «як», особенно его фюзеляж с нарисованными звёздочками.
– Извините, товарищ капитан. – Лейтенант вытянулся в струну и вскинул ладонь к козырьку фуражки. – Лейтенант Дягилев, помощник начальника штаба сборной авиационной группы. Вас просили прибыть к командованию.
Во как, уже просили. Вот что субординация животворящая делает. Ну, раз просили, то прибудем.
В штабе первое, что попыталось сделать местное начальство в лице шустрого майора, это отжать у нас транспортник. «Для нужд ВВС тридцатой армии», как было заявлено мне в приказном тоне.
– Товарищ майор, могу я узнать вашу фамилию и кто вы по должности? – как можно более вежливо обратился я, хотя и очень сильно хотелось нахамить в ответ, причём желательно матом.
– Тебе какая разница, капитан? – взвизгнул майор. – Тебе старший по званию отдал приказ, так что изволь его исполнять. А теперь свободен. Распорядись, чтобы транспортник готовили к погрузке и вылету. Маршрут сообщу позднее.
– Транспортный «дуглас» приписан к тринадцатой отдельной истребительной эскадрилье, которой командую я, и никуда без моего приказа не полетит. Эскадрилья подчиняется напрямую главкому ВВС, и мне глубоко по барабану на ваши хотелки, товарищ майор, – всё так же спокойно произнёс я.
Однако мой спокойный и уверенный тон лишь ещё больше взбесил майора, лицо которого стало пунцовым.
– Что?! – заорал он. – Да я тебя под трибунал отдам! Эй, там, немедленно арестовать этого типа! – крикнул он куда-то за дверь.
Дверь отрылась, вот только вошёл в неё не конвой, а высокий седой полковник с медалью «ХХ лет РККА» и орденом Красного Знамени на груди.
– Что здесь происходит? – сильным голосом с металлическими нотками спросил он. – Юшко, что опять за шум от тебя?
– Да вот, товарищ полковник… – И куда только крутой начальник подевался? Майор заискивал перед старшим по званию, как лакей перед господином. – Отказывается выполнять приказ о передаче транспортного самолёта для нужд авиации армии. Я приказал поместить его под арест до выяснения личности. Есть подозрение, что это может быть вражеский шпион и саботажник.
– Представьтесь, капитан, – посмотрел мне в глаза полковник.
– Капитан Копьёв, – козырнул я. – Командир тринадцатой отдельной истребительной эскадрильи. Прибыл в составе эскадрильи для выполнения поставленных мне штабом ВВС РККА задач. Имею сообщить, что транспортный самолёт является штатной единицей эскадрильи и никому передан не будет ни при каких обстоятельствах.
– Полковник Ерёмин, – вскинул он ладонь к козырьку в ответ, – командир сборной авиагруппы. Я получил приказ из Москвы оказывать вам всевозможное содействие. Если честно, то я надеялся, что вы будете в качестве подкрепления нам, но в приказе сказано, что вы действуете самостоятельно. Видел ваш бой над аэродромом и поражён. За пару минут пятнадцать сбитых, и без собственных потерь. Что же вы за эскадрилья такая, капитан?
– Обычная эскадрилья для решения специфических задач. – Полковник мне понравился: сразу чувствуется, что опытный командир. – Нам бы на довольствие встать, товарищ полковник, и определиться по взаимодействию. Да и машины нужно заправить.
– Кому только в голову пришла идиотская мысль формировать отдельную эскадрилью, когда можно просто пополнить действующие части, – чуть слышно пробурчал майор, успевший затеряться за спинами полковника и двух вошедших с ним командиров. Один из них был с энкавэдэшными петлицами и тремя шпалами в них [30].
– На приказе о формировании тринадцатой отдельной истребительной эскадрильи стоит резолюция и подпись товарища Сталина, – чётко, буквально по буквам, произнёс я.
Всё. Это то, что называют сoup de grace – смертельный удар, наносимый поверженному противнику.
В помещении воцарилась гробовая тишина, а вокруг майора, моментально ставшего белее снега, образовалась мёртвая зона. Майор, судорожно сглотнув и рванув воротник, выскочил в коридор. Следом за ним неслышимой тенью вышел энкавэдэшник. Всё, похоже, пипец котёнку. В это время подобные высказывания плохо влияют на общее состояние организма. Фатально, я бы сказал, влияют.
– Идиот, – чуть слышно, одними губами, произнёс полковник.
– А кто это вообще был? – спросил я, выделяя последнее слово, отчего пришедший с Ерёминым майор невольно вздрогнул.
– Интендант, – практически выплюнул полковник. – До второй шпалы дослужился, а ума не прибавил. Всё за своё барахло трясётся и только и думает, как его подальше вывезти. Ну да и шут с ним, потом с этим разберёмся. Давайте с вами, капитан, работать. Вот, знакомьтесь, начальник штаба нашей смешанной авиагруппы майор Протасевич Николай Моисеевич. Меня, кстати, Иван Сергеевич зовут. За что Звезда, капитан? – кивнул он на мои награды.
