Валентин Леженда - Не убоюсь я зверя
Он снова был прав.
— Все слишком сложно.
— А никто и не предлагает простых путей, — развел руками настоятель. — Простой путь — путь лжи. Лжец обманывает и себя и других, не желая знать истины. В его сердце всегда найдется место для отравляющей змеи зла.
Слишком сложно.
Я с интересом наблюдал, как настоятель отключает терминал и, величественно поднявшись из кресла, подходит ко мне.
— Я хотел бы предложить вам небольшую экскурсию. Думаю, вам будет интересно. Вы не против?
Я не возражал.
ГЛАВА 8
Мы прошли темный, освещенный приглушенным синим светом коридор и внезапно оказались на мосту. Мост висел над огромной пропастью, из которой вырывались языки красного пламени.
— Мост Искупления, — пояснил настоятель. — То, что вы видите, голограмма. Мы придаем большое значение символам.
— Я заметил.
— Наше учение ближе всего к земному христианству. Нам многое удалось сохранить. Но время все же наложило отпечаток на веру наших отцов. Здесь ведь не Земля, а совсем другая планета, поэтому не стоит удивляться тому, что наша вера за несколько столетий претерпела кое-какие изменения.
Хрупкий мост над несуществующей бездной вывел в огромное, залитое светом помещение, посредине которого в воздухе парило гигантское десятиметровое распятие.
Фигура на кресте застыла в странной позе, руки сильно откинуты назад, голова повернута в сторону, словно человек вот-вот сойдет с креста. Мышцы напряжены, на теле выступил пот. Нет, это был не Спаситель, а скорее мятежный титан, наказанный богами за неповиновение.
Руки и ноги Мессии не касались креста, паря над ним на небольшом расстоянии.
— Впечатляет? Я кивнул.
— Мы попытались воссоздать знаменитую картину Сальвадора Дали.
— Но почему все таких огромных размеров?
— А вспомните католические храмы Земли, архитектура и интерьер которых должны были подавлять человека, напоминая ему о ничтожности его существования.
Когда мы проходили мимо распятия, фигура великана внезапно ожила. Человек на кресте повернул голову, посмотрев нам вслед. В его взгляде застыла мука.
Еще один символ?
По-моему, на этот раз монахи слегка переборщили. Впечатлительный землянин века этак из пятнадцатого наверняка умер бы на месте.
За залом с распятием находился второй, еще более величественный, чем первый.
— Это сердце нашего монастыря, — торжественно объявил Трэвор. — Мы не допускаем сюда чужаков.
Вы первый из людей внешнего мира, кто переступил порог.
Помещение выглядело необычно. Стены красиво задрапированы красным, но через минуту я понял, что это застывшие языки огня, любимый символ приверженцев «Того Кто Грядет».
Зал был полон послушников, наверняка тут собралась большая часть всех обитателей монастыря.
Напротив входа располагался алтарь довольно странной формы. Я смог узнать лишь блестящие трубы древнего органа, остальное вызывало недоумение. Скорее уж алтарь походил на огромный сервокомп. Вытянутый монитор слегка светился, невероятное количество командных сенсоров поражало воображение.
Я посмотрел вверх.
Там светился купол с изображением огромного глаза, в уголке которого застыла готовая сорваться слеза. Казалось, она сейчас упадет вниз прямо на головы занятых непонятными приготовлениями послушников.
— Мы хотели бы, чтобы вы поучаствовали в нашем сегодняшнем Очищении, — сказал настоятель, кивая все прибывающим в зал монахам.
Я удивился, увидев нескольких андроидов с клеймами «Импланты» на лбах, и это не осталось незамеченным.
— Мы считаем их людьми, — поспешил объяснить Трэвор. — Они такие же живые мыслящие существа, как и мы, просто созданные искусственно.
— Большая часть планеты не разделяет ваших взглядов.
— Что ж, тем хуже для них, — скорбно констатировал настоятель.
Монахи строились в ряды, напоминая воинство Господне. Мне стало интересно. Каждый знал свое место, занимая заранее отведенный ему сектор.
— Ну что ж, все, кажется, в сборе.
Трэвор повернулся к алтарю и приложил свой перстень к матово-белой панели.
Перстень мигнул, и в ту же секунду грянула музыка.
Мощный поток звука прокатился по залу.
Разумеется, это был орган, вернее, его электронная имитация. Настоятель ловко пробежался пальцами по сенсорам.
Я посмотрел в зал.
Рядом с каждым послушником прямо из пола вырастали овальные прозрачные коконы. Монахи ритуально касались груди, после чего забирались каждый внутрь своей ячейки. Коконы тут же затягивались, теряя прозрачность и наливаясь мутной молочной белизной.
— Что происходит? — поинтересовался я.
— Подготовка к Очищению, — невозмутимо ответил настоятель.
Он снял с пульта маленький металлический скип, от которого под алтарь тянулся едва различимый гамма-кабель, закатил рукав и вставил его в разъем, вживленный в запястье.
— Присоединяйтесь!
— Но как?
— Положите вашу «длань» вот сюда.
И Трэвор указал на парящую над пультом эбонитовую сферу.
Пожав плечами, я положил сенсорную перчатку на странное устройство, и в ту же секунду внешний мир исчез.
Вокруг расстилалась унылая равнина.
На мне был надет странный балахон из грубой, раздражающей кожу ткани, на ногах сандалии, в руке посох. Единственное, что осталось неизменным, так это моя «длань».
Дул холодный ветер. Я поежился.
Линза «Циклопа» исчезла.
Я был озадачен.
Куца идти?
И я пошел, пошел наугад, опираясь на крепкий посох. Исподлобья я взглянул на небо и вздрогнул от неожиданности. Сверху на меня взирал нарисованный глаз. Хотя нет… я ошибался, глаз был живой.
Он следил за мной.
Наверное, с такой высоты я казался ему насекомым, жалким и недостойным. Но в этом взгляде с неба не ощущалось презрения или вражды. Кто бы оттуда ни смотрел, он смотрел с заботой и участием, и мне стало легче идти. Теперь я знал, что не заблужусь и выйду куда следует.
Ветер гонял по равнине сухие ветки, пригибал к самой земле чахлые травинки. Между камнями сновали черные скорпионы. Когда я проходил мимо, они замирали, казалось, провожая меня взглядом.
Я увидел костер.
В тот момент я еще не знал, что это костер. Просто внезапно возникший огонек на горизонте. Я ускорил шаг, стремясь к нему.
Глаз в небе как будто уменьшился в размерах, подернулся мутной рябью, но не исчез…
У костра сидели люди.
Сердце мое опустилось куда-то вниз. На небольшом камне расположился длинноволосый голубоглазый человек в белой одежде. Он говорил, а остальные семеро внимательно его слушали. Тот, что сидел справа от костра, старательно записывал, пользуясь странными принадлежностями для письма.
Меня наконец заметили.
Голубоглазый прервал свой рассказ и обратился ко мне:
— Куда путь держишь, добрый странник? И все взоры устремились на меня.
Я промолчал.
— Наверное, в Иерусалим, — предположил писарь, — смотрите, у него нет с собой вещей, только посох.
— Присядь у нашего костра, погрейся, — предложил незнакомец.
Я подчинился.
— И когда завершится тысяча лет, Сатана будет освобожден из своего заточения, — продолжил прерванный рассказ голубоглазый. — Бездна будет временной темницей дьявола. Но ровно через тысячу лет он будет освобожден; освобожден для того, чтобы стать орудием в Божьих руках, с помощью которого Бог в последний раз испытает человечество. Сатана придет, чтобы обмануть народы, которые проживают на четырех углах земли, и соберет их на войну. Число их — как морской песок.
— Но почему так произойдет? — подал голос один из семи. — Разве мало нам предыдущих испытаний?
— Это будет последняя война на земле, — улыбнулся рассказчик. — Последний бунт человечества, спровоцированный Сатаной, главным врагом Бога. Природа человека изначально бунтарская. Она будет изобличена последней провокацией Сатаны и устранена окончательным судом Господа над человечеством.
— Когда же случится это? — неожиданно для себя спросил я.
Голубоглазый взглянул на меня, и все во мне похолодело от этого взгляда. Его глаза и тот глаз в небе, они принадлежали одному живому существу.
— Это случится через три тысячи лет. Что он имел в виду?
Какую точку отсчета?
Три тысячи лет начиная с чего? Все эти вопросы комом застряли в горле, я не мог больше произнести ни слова.
— Ты отдохнул?
Я не сразу понял, что незнакомец обращается ко мне.
— Согрелся?
Я неуверенно кивнул.
— Тогда иди и по пути рассказывай всем, кого встретишь, о том, что видел и слышал здесь. Пусть приходят другие к этому костру и возвращаются с огнем истины в душе.
Я машинально поднялся и побрел прочь.
Через десяток шагов оглянулся.
Огонек костра едва мигал на далеком горизонте. Когда же я успел так много пройти?
