Анна Гурова - Радужный змей
Платон объяснения принял, но все равно обиделся. После того, как Симо дважды исполнил свою балладу на бис и приготовился спеть ее в третий раз, археолог ушел в палатку к Глендруиду, чтобы обсудить открытия сегодняшнего дня. Но и здесь все кончилось неблагополучно: археологи крепко разругались. Глендруид с большим интересом слушал рассказ Платона об исследовании тоннеля и борьбе с подземным чудовищем до тех пор, пока Рассольников не завел речь о рельсах и не заявил, что «доирунгийская цивилизация была, без сомнения, высокоразвитой, и подтверждения этому встречаются на каждом шагу». Для Глендруида это заявление стало последней каплей; он закричал, что ведет раскопки на Сильванге уже не один десяток лет, и Платон, который не успел пробыть здесь и месяца, вообще не имеет права высказывать какие бы то ни было догадки. После этой гневной речи Глендруид выскочил из палатки и гордо ушел спать в плетеный шалаш. Несколько таких шалашей построили для себя рабочие: хрупкие конические постройки располагались на локоть от земли на вбитых в землю колышках. «Да пожалуйста, — пожал плечами Платон. — Мне же будет просторнее. Пусть его там комары заедят».
Платон проснулся от страшной духоты, не понимая, где он и что с ним происходит. В спальном мешке было тепло и уютно, но лицо археолога почему-то оказалось мокрым, а кончик носа даже замерз. Платон высунул руку из спального мешка, нащупал во влажной темноте фонарь и зажег его. «Ничего себе!» — подумал он, растерянно глядя на размытое пятно тусклого света в своей руке. Его окружал густой зеленоватый туман, в котором невозможно было разглядеть даже стены палатки. Туман был настолько насыщен влагой, что каждый вздох давался Платону с трудом: ему казалось, будто он находится под водой. Откуда-то издалека доносились приглушенные голоса — должно быть, рабочие тоже проснулись. «Надеюсь, туман не опасен, — встревоженно подумал Платон. — Не хотелось бы задохнуться или подхватить какую-нибудь болезнь в этом болоте». Археолог попытался заснуть, но проклятый туман становился все гуще. От тщетных усилий вдохнуть побольше воздуха у Платона вскоре снова разболелась грудь. «Это невыносимо!» — пробормотал он и решил выйти наружу проветриться, а заодно поискать Симо или Глендруида. Платон вылез из мешка и ощутил, что его одежда мгновенно отсырела, словно он нырнул в реку. «Не хватало только простудиться!» — проворчал он, вылезая из палатки. В тот же миг он пожалел о своем намерении. Туман, забравшийся в палатку, был кристально чистым воздухом по сравнению с тем, что творилось снаружи. В этом зеленом облаке Платон не мог рассмотреть даже собственные руки. Туман сковывал движения и почти полностью блокировал дыхание.
Надо вернуться в палатку, подумал Платон, но сделал шаг в сторону и сразу потерял ее. Археологу стало как-то неуютно. «Эй, люди!» — закричал он, размахивая фонарем. Никто и не подумал отозваться. Платон пошарил вокруг себя, но палатка как сквозь землю провалилась. Тогда он начал ходить кругами, время от времени надсадно кашляя и не переставая подавать световые сигналы. Внезапно земля обрушилась у него под ногами, и Платон полетел вниз.
Приземлившись в мелкую глинистую лужу, он с облегчением понял, что угодил не в реку, а всего лишь в раскоп. Перед мысленным взором Платона сразу возникла схема поляны с костром в центре и шалашами к северу от леса. Теперь он знал, где он находится, и в какую сторону ему идти. Оставалось только одно — вылезти из ямы. Археолог ощупал стены и обнаружил, что лестницу рабочие предусмотрительно вытащили накануне вечером. Платон наткнулся на кучу мокрой земли, присел на нее и задумался. Может, получится вырыть ступеньки в стене?
Положение казалось весьма неприятным: если даже отсутствие Платона будет замечено, вряд ли кому-нибудь придет в голову искать его в раскопе, так что до рассвета на помощь нечего было и рассчитывать. Самочувствие у Платона было отвратительное: дышать приходилось словно через толстый слой ваты, и вдобавок его начал бить озноб, поскольку он насквозь промок. Дневная жара сменилась свежестью, которая при других обстоятельствах, но не в грязной и сырой яме, могла быть и приятной. Платон отключил фонарь, обхватил плечи руками и приготовился ждать рассвета: судя по часам, до него оставалось часа полтора.
Через час, когда конечности археолога окончательно онемели, до него донеслись отдаленные голоса. Платон встряхнул головой, чтобы прогнать остатки болезненной дремоты. Он с радостью заметил, что в яме стало светлее и зеленоватый туман вроде начинает рассеиваться: по крайней мере, уже можно было рассмотреть предметы на расстоянии вытянутой руки. «Неужели меня хватились?» — с надеждой подумал он, готовясь подать голос. Но его зов о помощи оборвал грохот выстрела. Через долю секунды наверху мелькнула вспышка — настолько яркая, что Платон невольно зажмурился. Кто-то пробежал поблизости, отчаянно крича. «Да что там творится? — поразился археолог. — Рабочие передрались, что ли? Или нападение? Но кто?» Туман неожиданно порозовел. Платон решил было, что взошло солнце, но услышал треск и понял, что наверху что-то горит.
— Профессор Рассольников! — раздался крик вдалеке. Платон узнал голос Симо.
— Я здесь, в раскопе! — закричал он в ответ. — Помогите мне выбраться отсюда!
Вскоре над краем ямы появились смутные очертания головы Симо. Охотник держал в одной руке горящую головешку, а в другой — лучевое ружье.
— Вы не ранены, профессор? — встревоженно спросил он. — Что, удалось вырваться?
— Вытащи меня наружу!
Симо исчез, через полминуты вернулся с лестницей и помог мокрому, окоченевшему Платону подняться наверх.
Когда археолог окинул взглядом поляну, он в первый момент не узнал ее. Шалаши рабочих превратились в чадящие костры, а палатки, в которой он ночевал, было вообще не видать. Между кострами в предутреннем полумраке бродили темные фигуры сильвангских рабочих.
— Что здесь случилось? — оторопел Платон. — И где Глендруид?
— Я бы и сам хотел знать. На нас кто-то напал, — хмуро ответил Симо. — Видели вспышку? Вашу палатку разнесло на части. Я выстрелил пару раз наугад, но, честно говоря, никого не видел — разве в таком тумане кого-нибудь разглядишь? Наверно, шеф погиб, и я остался без работы.
— Здесь, я здесь, — проворчал Глендруид, возникая из тумана. Старик был до того закопченным и грязным, что легко мог бы сойти за коренного сильвангца. — Симо, ты их видел?
Охотник кивнул с загадочным видом.
— Ну, и кто это был, по-твоему?
— Сами знаете кто.
Глендруид скривил губы, словно съел что-то кислое.
— Хватит мне ваших лесных баек! Я серьезно спрашиваю.
Симо покачал головой.
— Не раньше рассвета, а то как бы снова их не накликать.
— О чем речь? — встрял Платон. — Кого это их? Оба его собеседника промолчали. После долгой паузы Глендруид промямлил:
— Ладно, подождем, пока солнце взойдет. Все равно, пока туман не рассеется полностью, нам делать нечего.
Рабочие, тихо переговариваясь, собрались на поляне. Кто-то снова разжег костер. Платон подошел поближе, чтобы хоть немного подсушить одежду. Археолог с удивлением посматривал на сильвангцев: казалось, им было абсолютно не интересно, кто разгромил и сжег лагерь. Никто не возмущался, не рвался отомстить или хотя бы обыскать прибрежные заросли: рабочие жались поближе к пламени и шептались, боязливо оглядываясь назад, в сторону леса.
Шалаши догорали, туман быстро таял. Неоднократные попытки Платона завести разговор о ночном разбое раз за разом натыкались на упорное молчание. В конце концов археологу это надоело: он завернулся в пахнущее дымом уцелевшее одеяло, принесенное кем-то из рабочих, и сделал вид, что дремлет. Вскоре он согрелся, и его на самом деле потянуло в сон.
Грубый толчок вывел его из дремы. «Рассвет!» — раздался громкий крик у него над ухом. Платон вздрогнул и открыл глаза. Лес был наполнен светом и шумом. В кронах пели на разные голоса невидимые птицы. Солнца было пока не видать, но верхушки деревьев розовели на глазах. Вокруг костра сновали туда-сюда рабочие — от их ночной апатии не осталось и следа. Одни копались в остатках шалашей, надеясь отыскать уцелевшее снаряжение; другие бродили по лесу и вдоль реки, запоздало пытаясь найти следы нападавших. С края поляны донесся горестный вопль Глендруида:
— Мага украли!
Рабочие застыли на месте. Платон, наоборот, в одно мгновение вскочил на ноги и кинулся к старому археологу. Он нашел Глендруида в полном отчаянии над пустым контейнером, посреди огромной кучи разбросанного снаряжения.
— А вы даже не сфотографировали его! — с упреком обратился он к Рассольникову, напрочь забыв, что унес фотоаппарат с собой. — Кто мне теперь поверит?
— Браслеты! — вспомнил Платон. — Где пакет с украшениями?
