Андрей Ерпылев - Один в поле
Фэту удалось вытащить Роя буквально с того света. Толстячок хлопотал вокруг приятеля несколько суток, как наседка вокруг цыпленка. Вымывал с помощью капельницы остатки отравы из крови, вскрывал и чистил нарыв, образовавшийся после неправильно сделанного укола, помогал разрабатывать никак не желающую восстанавливаться руку… Как выяснилось, при Отцах его выгнали за «баловство с сильнодействующими средствами» с медицинского факультета, и в лекарствах и процедурах он толк знал.
Рой отлеживался в его холостяцкой квартирке — тот, как и в школе, панически боялся особ прекрасного пола, — разминал постепенно обретающую утраченные функции конечность и все мучился раскаянием: подумать только — все эти годы, и в школе, и после, он презирал и поплевывал свысока на этого несуразного человечка, отплатившего ему за это добром.
Фэт рассказал нежданному своему гостю о случившемся за время счастливого его «отшельничества» в горах Зартака: о многолюдных демонстрациях лишившихся работы — предприятия закрывались по всей стране, выплескивая на улицы все новые и новые орды безработных, о переменах в руководстве Республики и ее нынешней политике, о переполохе, вызванном егерским мятежом… Узнал от него Рой и о «просветленных» — новой Боевой Гвардии Республики, сменившей старую, окончательно изжившую себя. Сплошь состоящая из молодых людей, преданных до фанатизма своим кумирам, заседавшим ныне в бывшем дворце Неизвестных Отцов, она даже форму сменила на ярко-белую, радикально отличающуюся от черных комбинезонов предшественников.
— Так и говорят, — доверительно шептал на ухо «пациенту» толстяк Булут, — мол, палачи Боевой Гвардии надевали черное, чтобы не была заметна кровь, которую они проливали. А они, Слуги Света, «СС» сокращенно, крови принципиально не проливают, поэтому маскировка им не нужна. Они-де лекари больного общества, врачи, а белоснежные их одежды — своего рода больничные халаты.
— Ну да, врачи, — криво усмехался Рой, перед которым вставала картина: стерва в белом, расстреливающая парализующими капсулами беспомощного солдата. — Крови они не льют…
Фэт только поддакивал: «эсэсовцы» лишили его работы, разгромив тот самый притон, в котором Гаал тогда искал пропавшую Дону. Булут едва не угодил за решетку, его спасло только вмешательство отца — известного врача, занимающего какой-то высокий пост в здравоохранении Республики. Видимо, и «просветленные», из которых сейчас на две трети состояло правительство, не были чужды мздоимству.
— А почему Слуги Света? — спросил своего «няньку» Рой.
— О-о! Знаешь, чем они «просветлены»? Мировым Светом! Дескать, было им откровение свыше, которое очистило их и открыло сердца Мировому Свету, а потому несут они его сияние до сих пор непросветленным, открывают глаза незрячим…
Рой не успел поведать другу об истинном просветлении, снизошедшем на него на горе Андак-Огу, о том, что такое на самом деле Мировой Свет, — его прервали на полуслове затянутые в белое Слуги Света, ворвавшиеся в квартирку Булута разом через выбитую дверь и оба окна. Не позволили святотатцу осквернить свой фетиш нечистыми устами…
Глава 8
Клещу с Кривым так и не удалось «разобраться» с Роем.
Лагерь оказался большим прямоугольником вытоптанной земли, со всех четырех сторон окруженным джунглями. Между двойным рядом колючей проволоки и крайними деревьями оставалась узкая полоса, усеянная пнями. Приземистые бараки, вышки с маячащими на них часовыми — все, как и должно быть в подобного рода «учреждениях». Немного озадачивало то, что лагерь был разделен на две части — большую и меньшую, отделенные такой же, как и по периметру, оградой.
Вновь прибывших выстроили под дышащим жаром равнодушным небом на окруженном бараками плацу. Их оказалось неожиданно немного — всего несколько сотен человек, собранных в две нестройные шеренги. Часть осужденных, наверное, отправили в другой лагерь — по слухам, их тут, вдоль Голубой Змеи, за годы справедливого правления Неизвестных Отцов расплодилось огромное множество. Большинство, по тем же слухам, пустовало, но этот на безлюдье явно не жаловался.
— Добро пожаловать в ад! — сиплым басом приветствовал новичков дородный офицер, щеголявший в серой форме с белой полосой на груди и спине.
Обмундирование Вспомогательного Корпуса было хорошо знакомо Рою по войне с Хонти. Штрафников, набранных из воспитуемых и прочего сброда, бросали на самые опасные направления. Говорят, что печально знаменитая битва на Стальном плацдарме началась именно с атаки штрафников, посаженных в старые, списанные танки времен Империи и посланных на минные поля, чтобы за ними прошли новейшие «Драконы». Со своей задачей тогда смертники справились на «отлично» — за ними шли передвижные излучатели, поднимавшие боевой дух, — однако мудрое командование не учло, что опасаться следует не только противотанковых мин, но и ядерных фугасов. И Стальной плацдарм стал могилой не только штрафных рот, но и всего цвета и гордости вооруженных сил Метрополии…
— Солдаты! — заорал толстяк, отпихнув протянутый ему высоким стройным офицером мегафон. — Да, я не ошибся, я обращаюсь к вам, как к солдатам, хотя все мы — и я в том числе — пока еще дерьмо, отбросы общества… Мерзавцы и сволочи! Я ношу этот мундир штрафника, — он дернул себя за рукав так, что едва не свалился с невысокой трибуны, и Рой вдруг понял, что «оратор» в стельку пьян, — потому, что его надели на меня проклятые Неизвестные Отцы! Надели безвинно! И я такой же, как вы! Разве что вы, стадо, — там, а я — здесь!
Он стукнул по перилам, огораживающим трибуну кулаком, промахнулся и снова едва не упал, вовремя пойманный помощником за талию. Видимо, перила были поставлены именно во избежание инцидентов.
— Будьте благодарны, что вам разрешают нынче выступить в бой. Да-да, в бой! Потому что там, — офицер указал на виднеющийся из-за «колючки» лес, — враг. Неживой. Но от того не менее опасный и коварный. Через несколько дней, недель или месяцев — как кому повезет — почти все вы сдохнете, и это будет хорошо. Но те из вас, подонки, кто уцелеет, смоют свой позор и смогут когда-нибудь вернуться домой. Если кто-нибудь дома обрадуется таким подонкам, как вы, негодяи!
Человек в сером мундире вдруг принялся рыться под полами кителя, будто собрался тут же, прилюдно, оправиться. Судя по смешкам в строю, так показалось не только Рою. Но офицер ограничился лишь тем, что вытащил откуда-то из потайного кармана плоскую фляжку и сделал несколько глотков. Гаал видел, с каким вожделением смотрели на это его соседи, как дергались в такт глоткам их поросшие щетиной кадыки…
— Молчать! — оборвал смешки в строю заметно взбодрившийся начальник. — Вы думаете, что приехали на курорт? Никакого курорта! Это я вам говорю, ваш боевой товарищ Анипсу. Вы будете здесь жрать ровно столько, насколько наработаете. Сколько наработаете — столько и сожрете. Выполните норму — ляжете спать сытыми. Перевыполните — получите премию! — офицер красноречиво щелкнул себя по горлу. — Только не надейтесь, что это будет просто! Нет нормы — спать не жрамши. Дороги назад нет, зато есть дорога вперед. Кто попятится — сожгу на месте…
Видимо, на жаре его окончательно развезло: он уже нес откровенный бред.
— Это особенно касается водителей… Вопросы есть? Вопросов нет. Бр-р-ригада! Напра-во! Вперед… сомкнись! Дубье, сороконожки! Сомкнуться приказано! Капралы, массаракш! Куда смотрите?… Стадо! Разобраться по четыре… Капралы, разберите этих свиней по четыре! Массаракш…
Помощник кивнул двум охранникам, и те под белы ручки, осторожно, свели начальство с возвышения. Оставшись один, худощавый офицер поднес ко рту мегафон.
— Вы все поняли, — громыхнул над плацем жестяной бас. — Дополнять полковника Анипсу я не стану. Сейчас старшие троек, которым требуется пополнение, выберут из вас тех, кто им приглянется. Из остальных будут частью сформированы свежие тройки, частью — строительные отряды.
— А что строить будем, господин начальник? — выкрикнул рябой крепыш с наполовину отсутствующим ухом, стоящий через два человека от Роя.
— Вы строитель? — поинтересовался бас.
— Не-е, у меня квалификация не та! — под хохот товарищей развел руками корноухий. — Медвежатник я. Вот «медведя» я бы подломил.
— Не волнуйтесь, для всех работа найдется. В том числе и для вас. Желаю остаться в живых.
Высказав такое сомнительное, скажем, пожелание, офицер махнул рукой толпящейся возле трибуны группке заключенных в таких же, как у Роя, красных балахонах, разве что не новых, и пошел прочь.
«Аборигены» устремились к строю, без всяких церемоний выхватывая то одного, то другого новичка. Кто-то пытался отказываться: все уже знали, что «красные» работают по расчистке джунглей, напичканных всякого рода оружием, минами, самодвижущимися боевыми машинами. С одной стороны — почти вольные люди: в джунглях их не охраняли, и паек пожирнее, и все такое. Только разлететься кровавыми ошметками, напоровшись на мину-ловушку, не до конца еще сгнившую за четверть века, или сгореть в струе пламени, выпущенной автоматическим огнеметом, не улыбалось никому. Но «отказника» без церемоний награждали хлесткой затрещиной или тычком в зубы и под хохот вооруженных охранников, следующих за «покупателями» по пятам, вытаскивали из строя. Церемониться здесь, похоже, не привыкли. Так что, когда неприятный сутулый тип ткнул костлявой кистью-лопатой в сторону Роя, он без слов отстранил стоящего перед ним уголовника и шагнул вперед.
