Анна Чащина - Бог со звезды
Я задумчиво поставила пустой стакан на стол и озвучила давно мучивший меня вопрос:
— Волшебники почти всегда люди. Правда, странно?
— Хватит, — сухо отрезала Лида. — Разболтались мы что-то. Я тебе вот что скажу: ты иди сейчас в комнату. Ложись и спи. Носа на улицу не кажи, никто и не прознает о твоем постое у меня. Младшие мои язык за зубами держать умеют. Немного отдохнешь, я тебя в путь снаряжу, да и отправлю безопасной дорогой. День-другой погоды не сделают. Помни только, здесь волшебники в своем праве, им на все воля вольная. Захотят, к чему угодно прицепятся. А если случится чего, прости, но знать тебя не знаю, разговоров никаких не вела. Дала саранча монетку за ночлег в сарае, а на рассвете ушла, как и не видели, ясно?
— Ясно.
Я поднялась и направилась к двери. Катаринка продолжала мять тесто, но на меня больше не глядела. Возможно, уже пожалела о своей словоохотливости.
— Келан, — внезапно окликнула она. — Среди шантийцев нет предателей, это правда. Но у меня маленькие дети, нужно думать о них, и я наполовину катаринка.
Я кивнула, а по губам сама по себе скользнула кривая усмешка.
«Никому не доверяй», — сказал Стоуш. Кто из нас окажется прав? Не случится ли так, что завтра утром меня поднимет не болтливая Лида, а сапог городского стражника?
Я думала, что буду спать плохо, как и в предыдущие дни. Но теплая ванна и мягкая постель сделали свое дело. Сон был спокойным, глубоким и без сновидений. Потрясающая беспечность с моей стороны. Я не доверяла Лиде, но просидеть у двери всю ночь, чутко реагируя на каждый шум, сил в себе не нашла. Едва голова коснулась подушки, я провалилась в глухую пустоту, а проснулась легко, почти мгновенно. Просто открыла глаза. В комнате царил приятный полумрак, и сквозь чуть приоткрытую дверь пробивались полоски слабого света.
Я встала, накинула кофту и на цыпочках прокралась по дощатому полу. Вышла в коридор и остановилась у окна. Деревянная решетка рамы делила стеклянное полотно на шесть небольших квадратов. Ставни были распахнуты, и сквозь прозрачную твердь стекла пробивались первые солнечные лучи. Я приоткрыла одну створку и выглянула. Потянуло холодком. Но свежесть раннего утра оказалась так приятна. Я улыбнулась, кутаясь в кофту.
Невозможно было оторвать взгляд от новорожденной прелести раскинувшегося передо мной мира. Небо казалось совсем светлым, почти белым, а ближе к горизонту наползала вишневой пеной волна света. Она расплывалась, смешиваясь на небесной палитре с ярко лазоревыми полосами, желтыми разводами и алыми всполохами — предзнаменованиями встающего солнца. Лучи золотыми мечами пронзали курчавые шапки облаков и растворялись в воздухе. Солнечный диск медленно-медленно выплывал из-за гор, заливая ярким светом все вокруг. Море набирало цвет, становилось из серо-сизого насыщенно-синим, с дорожкой из дрожащих золотых и серебряных пятен. Ближе к горизонту на нем пока еще держалась едва заметная дымка. Небо тоже темнело, меняло цвет с белесого на ярко-голубой. Остро пахло мокрой зеленью, какими-то цветами, солью, йодом. А еще бодрящим холодом и радостью. Да, именно радостью юного, светлого, весеннего дня.
Дождь, наконец, закончился.
— Тебе нравится? — услышала я детский голос.
Девчушка застала меня врасплох. Ей было около семи лет. Наряженная в яркое платье босоногая кроха стояла у лестницы, ведущей на первый этаж. Крепенькая, с золотистой чешуйчатой кожей и темно-зелеными глазищами. Этими ясными озерами она беззастенчиво меня разглядывала, словно диковинную куклу.
— Да. Ты дочь Лиды?
— Ага. Тамара, — представилась малышка. — Не бойся. Я тебя никому не выдам. Сейчас распустятся цитии. Их кусты растут под окнами. Там, — девочка указала пальчиком за окно, — алые цветы с оранжевой, как твои глаза, серединкой. Они так чудесно пахнут, и мама обычно кладет их семена в пироги или мясо, а ягоды маринует. М-м-м-м, вкуснятина! Это из-за них я стою тут и жду каждое утро. М-м-м-м… Как сладкий мед, кислая ягода и сахарная пыль. Если высунешь голову, увидишь бутоны.
Она снова указала за окно, словно приглашая убедиться в правдивости ее слов. Я улыбнулась и выглянула. Действительно — высокие кустарники внизу. Тонкие гибкие ветки сплошь усыпаны мокрыми после дождя бутонами ярко-красного цвета.
— Солнце поднимется, и цитии раскроются. — Девочка широко и открыто улыбнулась.
— У тебя необычное имя, — рискнула я сделать ей комплимент.
— Ага. Это с островов. Папа рассказывал, что у них там в ходу много имен, о которых здесь и не слыхивали. Мы торгуем с островитянами долгие годы, — гордо и по-взрослому заявила малышка, — поэтому переняли привычки всякие и имена тоже. Папа говорит, это раскалывает лед между чужаками. Слышишь знакомое имя и проявляешь дружелюбие.
— Много лет торгуете, значит? И папу твоего зовут по-особенному?
Девчонка подошла ближе, оперлась ладонями о низкий подоконник.
— Не. Папу зовут Лиет, а моего старшего брата Данила, среднего — Вацлав. Странные имена, верно? Они звучат красиво, но совсем ничего не значат. Мама называет меня Тама. А бабку мою звали Тамлан. Как твое имя?
Я удивилась тому, как болтушка перепрыгивала на интересующие ее темы. Хитрая.
— Келан.
— Ты шантийка, верно? Моя бабушка шантийка и тетя… были… — Разом помрачнев, Тамара отвернулась и какое-то время смотрела в окно.
Я тоже молчала. Не знаю, что следует говорить детям в таких случаях. Взрослым можно сказать что-нибудь вроде «хватит, будь сильным», но для ребенка это мало что значит.
Зеленые глаза снова стали изучать мое лицо.
— Чувствуешь запах? Начинают распускаться.
Я принюхалась. Да, пахло действительно приятно.
— А где сейчас средний брат?
— Помогает матери внизу. Мы всегда рано встаем. Работы много. Там уже и завтрак готов, наверное. Ты пойдешь со мной, да? Только штаны надень, а то Вацлав подавится булкой, — хихикнула Тамара.
Она начала спускаться по лестнице, громко топая пятками по доскам.
— Я спущусь немного позже. Тама, а чем твой отец торгует с островами?
— Едой, тканями, книгами.
Я в задумчивости вернулась в комнату, присела на кровать.
Книгами? Дорогое удовольствие. И далеко не всегда они пользуются спросом. Чтобы наладить прочную торговлю столь нестабильным товаром, нужно быть уверенным, что он востребован. Что это означает в данном случае, хотела бы я знать… Определенно есть что-то эдакое на островах — загадка, весьма и весьма влекущая меня. С тех самых пор, как я впервые услышала о большом острове в покоях бога со звезды. Загадка, несомненно сулящая не меньше неприятностей, чем открытий, хотя бы потому, что мне «повезло» подслушать и еще кое-что, предназначенное явно не для моих ушей.
Те сведения оказались опасными для всех, кто имел несчастье быть мне небезразличен. И если я узнаю загадку острова, свяжу ее и крошки информации воедино, то смогу отдать немалый долг. Моя совесть не будет абсолютно чиста, но груз с нее частично снимется. Я оставила ему явное предупреждение, но не нашла в себе смелости сказать о собственных догадках в лицо. Если бог со звезды умрет от руки наемника, часть вины несомненно ляжет на меня. Быть может, я не просто так промахнулась городом? Есть же в мире случайностей некоторая предопределенность? Я всегда считала, что мы сами выбираем свой путь. Но, возможно, направление нам иногда подсказывают?
Мои мысли снова вернулись к книгам. Это особый товар. В них собрано огромное количество информации: о мире, существах, умениях, природе, способах воздействия на вещи и явления. При некоторой доле везения и умении правильно искать можно получить подарок, о котором и не мечтал — знания. Например, тем же клановникам необходимы справочники и учебники для обучения студентов. Существуют мистические, запрещенные для простых смертных книги. Развлекающие романчики на недорогой бумаге продают обычные торговцы, но даже их не всякий может себе позволить.
Волшебники, как рассказывал мне когда-то Стоуш, несколько раз за общую историю создавали условия для повышения уровня грамотности среди жителей городов и сел. Но это всегда требовало немалых усилий, денег и ресурсов. Большинство граждан, особенно в маленьких и далеких селениях, поначалу обучались неохотно, часто не понимая, к чему это им или их детям.
Жизнь селян проходит на земле, они никуда не выезжают и редко имеют дело с другими расами. Если исходить из их утверждений, что лишняя грамотность в работе только мешает — что, на мой взгляд, звучит неубедительно, — то школы им вообще ни к чему. Последний раз подобный указ вышел через год после окончания войны между людьми и ящерами. Мне едва исполнилось два.
Тогда волшебники рассчитывали охватить программой обучения ту часть населения, что занимала третью ступень в положении о кланах — детей ремесленников, крестьян, горожан, занимающих мелкие должности, а также бедняков и беспризорных. Нужно было открывать школы, печатать учебники, платить учителям. Представляю, сколько золота, серебра и меди пришлось извлечь волшебникам из кошелей. Хотя, если за что-то и благодарить серые плащи, так это как раз за такие попытки. Конечно, уровень образования в общественных школах не сравнить со знаниями учеников, принятых в учебные заведения при ступенях, но все-таки. Благодаря ответственному подходу и порой откровенной жесткости мер, традиция прижилась и до сих пор себя оправдывала.
