Илья СТАЛЬНОВ - УДАР ИГЛЫ
– Бежим! – крикнул Адепт.
Закрывая лицо руками, я бросился вон из храма. Несколько летучих мышей последовали было за нами, но дневной свет отпугнул их. Я отряхнулся, извлек из складок одежды пищащий комок и с отвращением отшвырнул его прочь. Руки и шея были искусаны.
– Эти твари питаются кровью, – как ни в чем не бывало заметил Генри.
Наконец мы добрались до места, где дорога обрывалась. Снова пришлось карабкаться по камням и скалам. Это было достаточно утомительное занятие, и мы несколько раз останавливались на привал. Солнце уже садилось, когда мы преодолели последний отрезок пути. Отсюда все было видно как на ладони.
Я застыл в изумлении. В последнее время меня мало что могло удивить. Но то, что открылось взору, способно было удивить и тех, кто отвык удивляться.
Метрах в пятистах от нас, на ровной круглой черной площадке, возвышалась металлическая пирамида идеальной формы. Лучи солнца играли на ее полированной белой поверхности.
– Это то, что мы искали, – сказал Адепт. Мы стояли, не в силах отвести взгляд от совершенного творения.
***
Я видел великие египетские пирамиды. Время запечатлелось в их обветренных камнях, в стершихся письменах, в изъеденном ветрами пустыни задумчивом лице Большого Сфинкса. Наша пирамида была раза в три ниже пирамиды Хеопса, и на ней не видна была печать времени. Можно представить, как из скалы вырубили Сфинкса, как десятилетиями возводилась большая пирамида. Но как появился на свет этот огромный кусок металла, совершенно гладкий на ощупь, на котором за десятки тысяч лет не возникло ни одной царапины? Это превосходило все, что было создано и, может быть, даже то, что будет создано человеком в будущем.
Я гладил пальцами металл, и меня захлестывала волна восхищения.
– Кто бы мог подумать, – небрежно проронил Генри, – что в этой захудалой каменоломне приютилась такая уютная хижина.
Над пирамидой нависали скалы, земля вокруг была усеяна громадными обломками, но ни один камешек не лежал на черной площадке. На ней не было даже пыли. Это поражало не меньше, чем сама пирамида.
На совершенно ровной поверхности пирамиды не было ничего, что говорило бы о наличии дверей.
– Как мы в нее попадем? – спросил Генри.
– Думаю, у нас это получится, – ответил Адепт. – Дай сообразить.
– Хорошо, если бы это получилось, – вздохнул Генри. – Иначе наши друзья выполнят обещание и снесут нам головы.
Адепт обошел вокруг пирамиды, молча постоял, положив руку на металл.
– Может, постучаться, – сострил Генри.
– Не думаю, что нам откроют, – в тон ему произнес я.
– Идите сюда, – кликнул Винер.
На черной площадке с трудом можно было различить чуть более светлый круг двух метров в диаметре. Адепт встал внутрь него и потребовал, чтобы мы последовали его примеру.
– Положите руки мне на плечи. Без моей команды не делайте ни единого движения и молчите.
Мы выполнили это требование. Адепт взмахнул рукой, с его ладони вспорхнула бабочка. Она быстро увеличивалась, и через минуту взмах ее сияющих крыльев накрыл нас. Мороз охватил меня, жуткий и неестественный в этой тропической жаре. А потом наступила тьма.
Мы стояли, положив руки на плечи Адепта. Ничего не было видно, однако вскоре глаза стали привыкать к темноте. Кажется, мы оказались на маленькой плоской площадке внутри большого шара. Воздух был свеж и чист. Было довольно прохладно.
Что нам тут делать? Куда идти? У меня появилось ощущение, что мы угодили в мышеловку. Хотелось сказать об этом вслух, но я помнил приказ Адепта держать рот на замке.
– Сверка проведена. Доступ установлен. Три объекта с единым вероятностным и информационно-энергетическим алгоритмом.
Скрежещущий металлический голос звучал, казалось, внутри меня. Задумавшись, я не успел сообразить, на каком языке произнесены эти слова. Скорее всего на моем родном, немецком. Я был уверен, что слова эти не исходят от человека или какой-либо тонкой сущности. С нами говорила машина – страж пирамиды. Смысл этих слов ускользал. Я понятия не имел, о чем именно здесь говорилось, и вместе с тем слова эти, являвшиеся полной абракадаброй, вызывали во мне какие-то забытые ощущения и воспоминания. Мне казалось, что когда-то я владел этими загадочными понятиями. Когда и где это было? Или только еще будет?
– Доступ объектам открыт. Вероятностная линия равна единице.
Тьфу на тебя, сатана!
Внезапно на нас обрушился поток света. Я прикрыл глаза. Открыв их, снова зажмурился. И сердце мое екнуло. Мы стояли на синей ленте, уходящей серпантином вверх. Внизу чернела только что оставленная нами площадка. Лента висела в воздухе без единой опоры.
– Святые угодники, я был не прав, когда пренебрегал молитвами, – вздохнул Генри.
– Нам наверх, – произнес Адепт.
Первые шаги я делал с величайшей осторожностью. Мне казалось, что лента не выдержит нашего веса и рухнет вниз. Я понимал, что пустота под ногами всего лишь иллюзия, но все мое существо восставало против этого.
Мы прошли до конца ленты и остановились.
– Что теперь? – спросил Генри. – Ух ты…
У меня тоже упало сердце, когда Адепт сделал шаг в пустоту. Потом еще один. Святые ходили по воде. Винер спокойно шел по воздуху.
– Идите за мной.
– Не хотелось бы, чтобы мне сейчас понадобились крылья, которых у меня, к сожалению, нет, – сказал Генри и сделал шаг вперед. – Прекрасно. Моим старым костям не понравится, если хозяин сбросит их с такой высоты.
Я тоже двинулся вперед и очутился на твердом полу. Послышался режущий уши вой. Я в испуге отступил обратно на казавшуюся теперь твердой, надежной, устойчивой дорожку, однако наткнулся спиной на невидимую стену. Дорожка исчезла.
Голос в моем сознании снова заскрежетал, произнося какие-то малопонятные слова:
– Объекты в пространственной ловушке. Повторная идентификация.
Я дернулся от боли, пронзившей все мое тело. Невидимый доселе пол под нашими ногами начал проявляться сеткой пересекающихся желтых и красных полупрозрачных струй. Боль со всего тела сошлась в висках и стала совершенно невыносимой. А потом вдруг она исчезла. Голова была ясная, мысли четкие. Окружающее воспринималось обостренно, казалось, я мог ощутить взмах крыльев мухи в трех метрах от себя.
– Идентификация произведена. Доступ открыт… Доступ открыт… Доступ открыт…
Голос замолк. В нескольких метрах от нас возник дымчатый столб, внутри которого пылал небольшой, размером с ладонь, предмет.
Адепт шагнул вперед и протянул руку. Предмет этот мягко опустился ему на ладонь Дымчатый столб исчез.
– Это ключ к Абраккару!
Это был… Нет, трудно найти слова для описания этого предмета. Если в целом очертить его форму, то она была бы близка к разрезанному наискосок кубу. На самом деле это было невероятным переплетением углов, вписанных друг в друга геометрических форм, светящихся узоров, просвечивающих через полупрозрачный материал. Глаз терялся в этих линиях, они завораживали. Казалось, если разгадать эти узоры, постигнешь нечто важное, необходимое человеку, и сознание твое проникнет в непостижимые и недоступные глубины бытия. Но разобраться в этих узорах человеческому разуму не под силу… Эта вещь поражала воображение гораздо больше, чем пирамида и все чудеса, которые мне довелось повидать. Это был не только ключ к Абраккару. Это был ключ от других миров.
– Здесь только половина ключа? – спросил я.
– По-моему, да, – ответил Адепт.
– Где же вторая половина? Здесь?
– Нет… Я не знаю, где она. Но узнаю. Главное, одна его часть в наших руках.
Опять послышался скрежещущий голос. Он сотрясал меня:
– Внимание! Вероятностные линии трех однородных объектов и ключа совмещены. Хранилище переводится на длительную консервацию… Внимание, подготовка к консервации начата. До начала консервации остается три минуты.
– Что сие означает, друзья мои? – спросил Генри. – У пропитого палача, который с топором в руке пришел пожелать тебе вечного покоя, голос милее и приятнее.
– Это значит, что нам надо убираться отсюда и побыстрей, – произнес Адепт, опуская ключ в карман.
– Убираться? Куда?
– До начала консервации… – не успокаивался голос.
Что это за слово такое, какое оно имеет к нам отношение? Опять какой-то оттенок воспоминания коснулся меня.
Сеть из огненных струй под ногами исчезла. Но не было и синей ленты. По скалам вокруг пирамиды прокатилась волна. Трещина прошла по большой глыбе, и она рухнула с высоты на черную площадку. Вслед за ней посыпались и другие. Кусок скалы летел прямо на нас, но в нескольких метрах раскололся и заскользил по невидимому склону пирамиды.
– Они погребут нас! – воскликнул Генри. – Наши родственники сэкономят на рытье могил. Эти скалы будут нам памятником. Ух!
Еще один кусок обрушился в нашем направлении и заскользил вниз.
Мы заметались, пытаясь найти выход, но везде натыкались на невидимые стены.
