Рагрин Николай - Искусство ката
Два снаряда, как оказалось, летели один за другим без разрыва, буквально подталкивая один другого, и второй достиг цели. Для этого две стрелы должны были быть выпущены с непостижимой скоростью, и отшельник сумел это. А не ожидающий такого Томарсин защититься от второго снаряда не успел, не был готов. Семикилограммовый мешок со страшной силой врезался в голову Томарсина, и свет для него померк надолго. Пятнадцатый снаряд стал для него роковым, при этом Томарсин не успел сделать и девяти шагов.
Пришёл в себя Томарсин лишь на третий день после прохождения роковой полосы препятствий. Он лежал на тахте в хижине отшельника, где обычно спал, когда погода не позволяла спать под открытым небом. Возле изголовья сидел отшельник и внимательно смотрел в начинающие обретать осмысленность глаза. Встретившись с колючим взглядом, Томарсин хотел сесть, но лишь с трудом оторвал голову от подушки и опять уронил. От усилия у него потемнело в глазах.
– Лежи, лежи, вояка, с возвращением тебя, – услышал он скрипучий и на удивление довольный голос, – недельку придётся полежать, немощь твоя пройдёт, собранные тобой цветочки помогут, а вот наука останется, надеюсь, навсегда.
А Томарсин подумал: «Вот как ты ответил на мой вопрос о предназначении цветов».
Три ложки лекарства были разделены на двадцать одну микроскопическую дозу, которую Томарсин принимал три раза в день. Уже на второй день приёма лекарства головокружение прошло и, в принципе, он способен был встать, но отшельник запретил ему и думать об этом.
– Неделю будешь лежать, даже садиться запрещаю. Я буду тебе сиделкой и медсестрой, – ответил он на немой вопрос. – Мы устраним последствия травмы, а она у тебя очень серьёзная, внутри головы скопилась жидкость от удара, мозг ушиблен и повреждён. Но это мы устраним, лекарство поможет. Оно уже действует так, как надо. Твой организм правильно откликнулся. Не мешай ему и себе. И более того, я надеюсь, лекарство поможет укрепить сосуды твоего мозга, сделать их более крепкими и эластичными, чем были. И от разговоров воздержись пока, я скажу, когда можно говорить. Лежи и думай, как ты докатился до жизни такой, – со скрипучим смешком закончил речь отшельник.
Так много слов сразу от него можно было услышать нечасто, вернее, это случилось впервые на памяти Томарсина. И одного этого было достаточно, чтобы отнестись к словам достаточно серьёзно. Но при этом было что-то ещё, какая-то неповторимая интонация голоса, как будто столкнулся с чудом человек, видит, а сам ещё не до конца верит.
На пятый день приёма лекарства запрет на разговоры был снят. Томарсин чувствовал себя совершенно здоровым и не преминул сразу сказать об этом.
– Это хорошо, так и должно быть. Ты чувствуешь себя таким, каким был до травмы. Но этого мало. Я хочу, чтобы ты стал крепче, чем был, всё говорит о том, что дело идёт к тому. Лекарство и твой организм нашли общий язык, давай не будем мешать им завершить начатое. Потерпишь ещё два дня.
Ответом на слова был горестный вздох.
– Но скажи мне, учитель, когда я очнулся, мне не показалось, что ты поздравлял меня с возвращением? Откуда?
– Оттуда, откуда ты думаешь, – опять услышал он скрипучий смешок, – с того света. Но на эту тему я запрещаю тебе говорить, пока окончательно не поправишься.
Наконец, минуло девять дней со дня роковой полосы препятствий. Томарсину разрешено было встать, и, что самое странное, он не чувствовал никакой слабости, будто и не прошло девяти дней бездействия. Видя недоумение на его лице, отшельник сказал:
– Ты ожидал, что твои мышцы потеряют былую форму за девять дней? Но тело управляется головой. Хилый человек теряет разум, и пятеро силачей с ним совладать не могут. Мы поправили твою голову, и можешь считать, что твоё тело стало на порядок лучше.
– А почему ты не стал давать мне лекарство сразу после травмы, а дал только через два дня, когда я пришёл в себя?
– Некому было давать, тело твоё находилось здесь, а сам ты, душа твоя, между небом и землёй, а лекарство лечит мозг, а не тело. Я ждал, когда ты вернёшься, когда Он сделает выбор.
– Так ты чуть не отправил меня на тот свет! – воскликнул Томарсин, но не было в его голосе осуждения.
– Что я, всё в руках Божьих, и тебе никогда не надо забывать об этом. Всё остальное гордыня. Я лишь поставил тебя на грань, а решал Он. И потом твой организм должен был сделать выбор, бороться или нет, иначе никакое лекарство не дало бы проку. А самое главное, надеюсь, ты сделал правильный вывод из случившегося.
– Всегда быть собранным и готовым к неожиданности, особенно если дорога хожена сто раз и известна до последней кочки, – сказал Томарсин. – У меня было время подумать, пока ты не разрешил мне говорить.
– Молодец, но это ещё не всё.
– Всегда думать о защите головы, и особенно когда тело работает на грани возможного, – закончил Томарсин.
– Надеюсь, достаточно глубоко в тебя вошла наука.
– Твоя наука если теперь и покинет меня, то только вместе с жизнью. И я бы хотел вновь попробовать пройти эту полосу препятствий.
– И не только эту. И не один раз. Пока не научишься с первого раза уверенно проходить каждую новую полосу препятствий.
Прошло ещё три месяца, и Томарсин добился этого. Семь раз подряд, через день, он выходил на перестроенную отшельником полосу препятствий и уверенно проходил её, как ни старался отшельник проявлять чудеса изобретательности.
Выйдя на поляну и видя очередную полосу препятствий, Томарсин сказал отшельнику:
– Я думаю, что сделал всё, что ты хотел, эта полоса препятствий уже ничего не изменит.
– Как ты себя чувствуешь, сынок? – неожиданно для него спросил отшельник.
Что-то в интонации, с которой был задан вопрос, насторожило Томарсина.
– Полным сил, мне кажется, я готов ко всему, я теперь всё смогу, спасибо тебе, отец.
«Спасибо, что вспомнил обо мне», – отметил отшельник, а вслух сказал:
– Рано благодарить, подойди ко мне. Готов ко всему, говоришь, сможешь всё, говоришь? Это мы сейчас посмотрим.
Только сейчас Томарсин увидел лоскут чёрной ткани в руках отшельника.
– Повернись спиной, – сказал он и завязал глаза Томарсину, – дорога не кончается, пока ноги способны идти. Иди на исходную.
– Я должен пройти полосу препятствий с завязанными глазами? – спросил Томарсин.
– Должен. Но ты так и проходил её, вспомни, нужны ли были тебе глаза? Интуиция быстрее взгляда, а если её нет, глаза не помогут. Доверься себе, побори страх, или эта полоса препятствий будет для тебя последней. Но я верю в тебя, поверь и ты в себя. Иди на исходную. Ты столько раз проходил этот путь, что ноги сами приведут тебя куда надо, а тело и остальные органы чувств сделают всё, что надо.
По тому, как расслабилась нижняя часть лица Томарсина и разгладились складки на лбу, отшельник понял, что ученик принял решение и готов к испытанию. Он развернулся и твёрдым шагом пошёл к сосне, в начало полосы препятствий, как будто не было повязки на глазах.
«Я уже вижу, что и это испытание ты выдержишь, сынок», – удовлетворённо подумал отшельник…
– Вот теперь всё, сдаюсь! – воскликнул он после того, как Томарсин прошёл полосу препятствий с завязанными глазами, легко, как семь предыдущих, – мою науку ты постиг, я не знаю больше, чему мог бы научить тебя, сынок, – закончил он уже на грустной ноте.
– Как это нечему, а что буду делать я?! – подобно коню, споткнувшемуся на полном скаку, ошарашенно воскликнул Томарсин.
Он только что прошёл полосу препятствий с завязанными глазами, знал, что справился хорошо, и ждал положительной реакции учителя, но не такой.
– Жить, поддерживать форму, а я выполнил то, что обещал тебе: помог победить свой страх.
– А я разве победил его? Мне кажется, страх есть во мне, я много чего боюсь.
– Скажи, а у тебя есть желание кому-то что-то доказывать? – ответил вопросом на вопрос отшельник.
– Что, кому? – искренне удивился Томарсин.
– Ну, ты же самый сильный и ловкий, вдруг кто-то из людей усомнится в этом? – лукаво спросил отшельник.
– Во-первых, я не считаю себя самым сильным и ловким. Ягуар быстрее меня, любая обезьяна лучше лазает по деревьям, а о силе вообще говорить не хочу, – подумав о медведе, сказал Томарсин, – выходит, правильно, если усомнится кто-то.
Искренне звучали эти слова, и отшельник видел это, пряча довольную улыбку в седых усах. Он был рад, что ученик даже не понимает его.
– Так что, полосы препятствий больше не будет? – с сожалением в голосе спросил Томарсин.
– Почему же, будет, раз в неделю, и проходить её будешь с завязанными глазами. Будешь продолжать работать по полной программе, не снижая набранного темпа. Ты ещё слишком молод, твой организм полностью не сформировался. Вернее будет сказать, почти сформировался, – сказал отшельник, окинув Томарсина оценивающим взглядом. «Но именно этого «почти» может и не хватить» – подумал он, а вслух сказал: – Да и мне не помешает попрактиковаться в стрельбе из лука.
