Алкесандр Шакилов - Хозяин Янтаря
— Свободны, — обронил я, и бомжей как торнадо сдуло.
Отряхнув одежду, я двинул к небольшому одноэтажному домику, в окне которого едва мерцал свет. Сторож, несмотря на малый рост, оказался крутым парнем: на стук в дверь отозвался басовитым матерком и вышел ко мне с берданкой наперевес. Воевать таким оружием — чистое самоубийство, а испугать обкуренную молодежь можно.
— Чё надо? — Сторож принял меня как человека, с которым можно перекинуться парой слов, а уже потом всадить заряд в живот.
— Могилку ищу. Цветочки возложить надо. Дань уважения хорошему человеку. Мне бы с руководством пообщаться. Или кто тут соображает.
Сторож хмыкнул, оценив чувство юмора: ночь, кладбище и уж чего-чего, а букета при мне не было точно.
— Имя, фамилия, дата смерти? — деловито спросил он. — Я тут и директор, и землекоп, и садовый инвентарь. Слушаю вас, чем могу?
— Максим Краевой. Примерно месяц уже как клиент ваш. В смысле похоронен.
Опустив ствол, сторож прищурился. Пару минут он внимательно разглядывал мое лицо. Прямо-таки неприлично пялился. Не знаю, что он высмотрел в жидком свете, падающем из-за шторок, но берданку повесил на плечо и сказал:
— Покажу, конечно, чего ж не показать? Только фонарь взять надо, а лучше два. У нас тут черт ногу сломит, а уж хороший человек и подавно…
Это он точно подметил. Да и с фонарем между могилами плутать — развлечение еще то. Уверен, и при свете дня в кладбищенских дебрях надо прорубаться с мачете. Плюнуть бы на дурацкую затею, но уж больно хотелось почтить память усопшего.
Вскоре мы выбрались на расчищенный участок — какая-то добрая душа проредила здесь кустарник и уничтожила плантации репейника. Идти стало в разы легче. Над гранитными памятниками рассекали воздух летучие мыши. В свет моего фонаря попал спешащий по своим делам еж; то тут, то там валялись пустые бутылки из под пива и водки. Одно без другого — не поминки, а деньги на ветер.
— Вот могилка Краевого. — Сторож остановился и подсветил массивное надгробие.
Шагнув ближе, я снял шляпу. Принято так — шляпы снимать. Да и надоела, если честно.
А братва таки расщедрилась напоследок. И фотку нормальную повесили…
Я стоял и смотрел на собственную могилу. На мрамор и эмаль, с которой я улыбался так, словно умею спокойно дрыхнуть по ночам и никогда не разбирал с закрытыми глазами «калаш». Миленько, хрена тут скажешь. Аж слезы навернулись, блин. Спасибо, хлопцы, уважили.
«А ведь я теперь мертвец», — вдруг подумалось.
— Я — мертвец! — крикнул я, испугав задремавших кладбищенских ворон.
Мелковатые они какие-то. Не как в Зоне.
И тут громыхнул выстрел — дробь свистнула у виска. Присев, я кувыркнулся назад и ударил сторожа локтем в пах. Коротышка рухнул и скрючился, но берданку из рук не выпустил. Я пару раз врезал несостоявшемуся киллеру по почкам, а потом еще дважды приласкал полегче, по зубам — для поддержания тонуса.
— Вот ур-род. Ты ж всех ментов созовешь, весь город на уши поставишь… — зашипел я, возвышаясь над мужичком. — Давай сюда свою пукалку!
Он послушно протянул мне оружие и съежился, ожидая побоев. Это он правильно ситуацию понял: я был зол на него, сдерживался с трудом. Забить бы ногами до смерти!..
— Вставай, гнида! Он встал:
— Не убивай меня, Край. Жизнь тут не сахар. У меня братишка в Зоне сгинул, а у него оглоедов трое, и у меня доця, всех кормить надо. Я б и сам в Зону подался, как ты, да не могу — кормить кто будет, если сгину?! Не убивай!
Для острастки я замахнулся на него берданкой — сторож упал на колени и жалобно заскулил. Вот гад! Убил бы и возрадовался. А чуть не так получилось, сразу — дети, сопли, помоги Христа ради. Типа бродягу и в спину застрелить можно, раз наследников нет?!
— Дурак ты. Я ж и так мертвец. За мою голову тебе, чушкарю, и пятака не забашляют. Зато проблем бы ты нажил изрядных. Серьезным людям на твою семью с прибором… понял, да?! Короче повезло тебе: настроение у меня радостное. Постараешься — не убью. Копать будешь вот здесь и очень быстро. Время пошло!
Сторож взял лопату в свежей яме в конце ряда. Похороны завтра, чего инструмент понапрасну туда-сюда таскать? С опаской зыркая на меня, он принялся раз за разом вгонять штык в землю.
— Далеко не отбрасывай. Потом обратно зароешь. И чтоб аккуратно!.. Нравится мне это место, реально пацаны уважили.
Но главное, Макса Края официально списали. Это хорошо. Это означает, что у меня теперь новая жизнь. Как-нибудь на досуге я придумаю себе имя. Много лет назад я покрасовался перед девчонкой дурацким прозвищем. А как вы яхту назовете…
Штык с глухим стуком уткнулся в крышку гроба. Сторож испуганно на меня посмотрел: мол, что дальше, командир?
— Почисть, чтобы земли меньше было, и вылезай. Он так и сделал, лопату оставил внизу. Прислонив берданку к надгробью, я спрыгнул в могилу.
— И без глупостей. Знаешь, как копья метают? Я с полсотни шагов тебе в затылок штык воткну. Веришь, нет?
Он завертел головой, через раз кивая. Поддев лопатой крышку, я открыл гроб.
— Посвети-ка.
Ошибки быть не могло, меня снарядили в последний путь как Рамзеса или Тутанхамона. В усыпальнице разве только мумифицированных жен не хватало. Авторитетному мужчине в загробной жизни вообще никак без мобильника, пачки баксов и ствола — все это лежало на дне, аккуратно упакованное в полиэтилен.
Ствол — массивный «стечкин» — был хорошенько смазан. К нему прилагались три запасных магазина — на тот случай, если Боженька прокинет меня насчет райских кущей и придется валить пачками чертей-мутантов. В самом углу стояла бутылка с коричневатой жидкостью. Судя по запаху, это была перцовка, подарок Брунгильды. Аж зудело, так хотелось выпить фирменного пойла, но я отказался от этой мысли — алкоголь наверняка отравлен.
Когда Киска, вместе с которым я изучал глубины Янтаря, сделал операцию по перемене пола и назвался именем валькирии, я вдруг понял, что любая мечта достижима — надо лишь очень постараться. Очень-очень. И ни за что не отступать! Жизнь одна, заново в нее не сыграешь. Засовывая пистолет за пояс, я прекрасно понимал, на что подписываюсь.
Вот с помощью «стечкина» я и начну очень-очень стараться.
— Благодарю за помощь. — В порыве внезапной щедрости я протянул сторожу сотенную купюру.
Тот недоверчиво взял, взглянул на портрет Франклина и тут же спрятал в карман штанов, опасаясь, что я передумаю и заберу баксы.
— Слышь, а брат твой?.. — Я запнулся, не зная, как правильней сформулировать вопрос. — Он учителем был, историю в школе преподавал. А потом в Зону подался. Ему денег легких захотелось…
Мир тесен: банда Рамзана Третьего, сбитый вертолет, радиоактивный гараж…
— Ты закопай мою могилу, лады? Ну, чтобы ровненько, а то нехорошо как-то.
Я шагнул прочь и тут же остановился, почувствовав, что совершаю ошибку. Странное выражение промелькнуло на лице сторожа, когда он кивнул мне и взялся за лопату. «In God We Trust»[10] — девиз, конечно, верный, но лучше бы не искушать людишек «зеленью».
Берданку я расколотил о тополь, что рос рядом. На всякий случай. Пусть моя могила и впредь пустует.
Глава 7.
Интервью майора Кажана
Солнце жарило всерьез.
После бессонной ночи и выпитого рома меня изрядно сушило. Эх, сейчас бы пивка холодненького пару кружек залпом! Впрочем, я выпил бы и кваса. Но как назло первое я не мог себе позволить, потому что шел на деловую встречу, а бочки со вторым по пути просто не попадались.
И когда я таки обнаружил продавца кваса под раскладным зонтом, выяснилось, что у него обеденный перерыв и он ни за какие деньги не согласен тратить свое время на страждущего, пусть даже тот сдохнет от обезвоживания. Плевать. Он лучше разгадает кроссворд!
От возмущения я чуть не пристрелил саботажника. Рука сама потянулась за «стечкиным». И я бы использовал ствол по назначению, но до ворот базы оставалось полста метров, а шум мне был не нужен.
Ровно в два пополудни я подошел к КПП части, которой командовал майор Кажан. Я опоздал на двадцать минут, очень рассчитывая на то, что меня устали ждать в засаде у ворот. В нагрудном кармане — а я был одет в приличный, но недорогой костюм — лежало удостоверение журналиста, работника газеты «Международный обозреватель». При мне был паспорт на имя Иванова Савелия Платоновича, гражданина России, прописка московская. Цель и сроки моего пребывания на территории сопредельного государства отмечены в регистрационной карте.
— Пропуск! — потребовал молоденький солдат, высунув веснушчатую рожу в оконце.
Я протянул картонку с печатью и фото, а заодно и прочие свои верительные грамоты и документы. Поторопить бы служивого. Ведь чем дольше я торчу на видном месте, тем больше времени у снайпера, чтобы прицелиться и всадить мне пулю в висок. Если, конечно, стрелок затаился поблизости. Я, конечно, изменил внешность и принял меры предосторожности, но…
