Сергей Клочков - Фреон
— Тебя как звать?
— Игорь Михайлович. Мы брудершафта не пили вообще-то. — Ух и злющий взгляд у Игоря. Видать, настроился мужик, что проводников нет и не будет, а тут вот он я, нарисовался — не сотрёшь. В карман полез за фляжкой, руки аж пританцовывают, не сразу и пробку отвернул. Был в Зоне явно. Знает, куда завтра пойдём. Даже «хам» прошептал, думая, что не услышу. Ну, тут уж извиняйте.
— Вот что, уважаемый. — Я подошёл чуть ближе и коротким, жестким движением сунул кулаком по рёбрам так, чтобы не было заметно со стороны. — Политес будешь в другом месте разводить. И ежели в Зоне за соску свою коньячную хвататься начнёшь, ноги повыдергаю, спички вставлю и скажу, что так и было.
Закряхтел переводчик, глаза выпучил и начал наливаться дурным цветом, но встретил мой взгляд и сразу сдулся, морду отвернул. Жаль, что французского не знаю — ох, как же не хочется брать такого субъекта в Зону. Гнилое в нём что-то есть. Нельзя людей, что перед ходкой вот так трясутся, в Зону отправлять. Намучаешься с ними. Не, ну его.
— В вездеходе посидишь. Гарнитура есть у всех, вот будешь на расстоянии переводить.
Кивнул. Коньяк опять в карман сунул. Вроде даже чуток успокоился, хотя и смотрит волком. Но бузить и возникать после моей плюхи не станет — гарантия. По нему это видно, что без такой короткой профилактики гундел бы он всю дорогу.
— В Зоне были?
— Были… два раза, — уныло протянул Игорь.
— С кем?
— Сионист водил вдоль нейтралки.
— Как звал вас?
— Её Манон почему-то, а я Толмач.
— Это ваши имена.
Француженка, услышав «Манон», живо кивнула и улыбнулась. Во даёт баба… Толмача, здорового, хотя и уже обрюзгшего мужика, трясёт, а она улыбается, спокойна, в глазах весёлые чёртики. Не понимает, куда завтра идти? Шалишь, брат, понимает она очень хорошо, как и любой «ботаник», что такое Зона. Лучше прочих знает, что может не вернуться. Но какая молодец, однако.
— Но пасаран? — спросил я. Вроде что-то героическое и, если ничего не путаю, французское.
— Уи, но пасаран, сталькер! — И рассмеялась, снова руку жмёт. А толмач скис, и чётко на его лице читается: «Занёс же меня чёрт сюда… погнался, блин, за длинным рублём… заявление пора писать, однако».
И понял я — буду беречь Манон. Обязательно верну в целости и сохранности. На обратном пути доведу вездеход до самого Периметра, чтобы уж точно. Просто так. Не за премиальные, не из-за аферы, что мы с Хорём задумали, а чтоб сберечь этого человека. Знал бы, подписался бы и так на это задание. Эх, Лунь… заразил ты меня чем-то, похоже.
— Я просто Фреон.
— Фре-он… требьен. — И снова улыбка. — Манон.
И по-французски что-то певучей, звонкой скороговоркой, а в глазах искры, довольна, причём, похоже, искренне.
— Она рада, что нашёлся смелый мужчина. Выражает признательность. Для науки очень важно это исследование — мутантная флора Зоны поможет вывести новые сорта… тебе интересно? — Толмач осоловело глянул в пол.
— Интересно. Переводи.
— …лекарственных и разных там других растений. В Париже хотят создать особый ботанический сад, так как в последние полгода… — переводчик зевнул, — растения Зоны по каким-то причинам перестали гибнуть за пределами аномальных территорий и прекрасно себя чувствуют в обычных условиях. Слушай, тебе это реально надо? Она меня уже задолбала своей наукой, честное слово. Весь день выслушиваю от этой помешанной старухи, нашла, блин, собеседника.
— Слушай, ты бы поаккуратнее с выражениями.
— А… она по-русски ни в зуб ногой.
— Зато я понимаю.
Ну, невозможно, до чего противен мне этот Толмач. Вот же зараза. Не желаю я его брать с собой, и всё тут.
— Досадно, Манон, что вы на нашем языке никак не понимаете. Вот ведь довесок… — сказал я и, нисколько не скрываясь, добавил: — Дрянь, а не человек.
— Это я поняла давно, уважаемый Фреон. — Француженка хитро улыбнулась.
На Толмача было жалко смотреть. Он поперхнулся, выпучил глаза и забавно приоткрыл рот.
— Какого… хрена?
— Такого, Игорь Михайлович, что прежде всех достоинств я ценю в людях честность. Ценю настолько, что желаю точно знать, какого о тебе мнения собеседник, и языковой барьер в моём случае — лучшее оружие в борьбе за правду. Так что старая сука, она же сумасшедшая старуха, она же сухофрукт с этого дня не нуждается в ваших услугах.
— Так вы… — Я не договорил.
— О, мой дедушка из России. У него дома, в Льеже, мы разговаривали исключительно на русском языке. Испанский и английский я выучила много позже, в университете.
— Так это… у меня же ещё контракт на полтора месяца, — совсем тихо проговорил Толмач. — Значит, всё, что ли?
— Ну, вы же сами при мне сколько раз жаловались на жизнь, что этот контракт вам… кгм, как вы выражались, не упёрся. — Француженка даже не посмотрела на переводчика. — Вам ведь было плохо на этой должности, несмотря на хорошую оплату. Я вас освободила — и опять нехорошо? Загадочная русская душа… ну что, завтра в путь?
— Именно. До встречи.
И пока топал я до Бара, чтобы обсудить с Хорём кое-какие детали завтрашнего «мероприятия», где-то в душе начало покалывать. Удивительное дело, но стыдно было мне перед Манон за то, что использую её как средство, как рычаг в будущей афере, нельзя таких людей даже близко к грязи подпускать. И то, что наше с Хорём дельце не помешает научной экспедиции, не успокаивало. Ладно. Совесть сталкеру не положена, мешает она в Зоне жить, но как-то остро вдруг вспомнились те времена, когда был «правильным», интеллигентным инженером, вот таким же, как эти самые «ботаники».
Что-что, а техника для Зоны должна быть особенная. Не пройдут по страшной этой земле ни бронетранспортёр, ни даже танк — машины эти хоть и боевые, грозные, да против той же «плеши» или «воронки» полностью беззащитные. Что толку в броне, если давит танк так же легко, как пустую яичную скорлупу? или же просто убивает весь экипаж внутри, разом, моментально, а машина целая. Или вон, на юго-восток от Янтаря длинная колонна танков стоит ещё со Второй катастрофы, и не подойдёшь к ним — жар прёт, как от печи, выгорели машины вместе с людьми, а «жарки» и поныне там. От вечного жара побагровела броня от окислов, из открытых люков в небо горячий воздух столбами прёт, даже земля спеклась под гусеницами… нет, против Зоны слабы военные машины. Даже в воздухе Зона, и потому раньше времени седеют пилоты, которым приходится отыскивать безопасные тропинки в небе среди невидимой смерти, и не всегда спасают их мощные детекторы, сканеры и беспилотники, сопровождающие любой вылет. И даже когда изредка проглянет чистое небо среди привычной хмари, не увидишь в нём белую полоску самолёта — нет им дороги над Зоной, на какой бы высоте ни летали.
Толку от военных машин в Зоне не было, и потому собрали по заказу полтора десятка особых вездеходов. Конечно, проку и от них было бы мало, если, включив дуру, переть напролом «плеши», в сущности, совершенно без разницы, что трамбовать, — бронетранспортёр или вездеход научный. Но триста кило особой, специально для таких условий созданной аппаратуры за десяток метров засекут аномалию, толстые, проложенные поглощающим пластиком борта спасут от Выброса, особому покрытию не страшны кислоты и газовые аномалии, его не пробьёт «электра». А уж полный привод на все восемь широких рубчатых колёс вывезет машину на любом бездорожье. Радовались «ботаники» очень. До тех пор, как накрылась одна такая чудо-машина в аномалии, которую не смог засечь ни один бортовой детектор. И потому уже не один год провешивали сталкеры дороги в Зоне, каждый раз после Выбросов заново отыскивая безопасные пути к научным станциям. Никуда «ботаникам» без нашего брата не деться.
Внешне вездеход напоминал здоровенное жёлтое корыто, перевёрнутое вверх дном и поставленное на восемь широких колес. По бортам «корыта» было всего два окошка из толстого просвинцованного стекла, третье окно побольше предназначалось для водителя: широкий синеватый овал из какого-то особо прочного пакета, усиленного снаружи толстой стальной решёткой. Обзор из него, конечно, был слабый, но из жёлтой гладкой шкуры вездехода выглядывали объективы камер, «разглядывающих» пейзаж во всех частях спектра. Впрочем, сейчас меня интересовала исключительно грузоподъемность научной машины. На моей памяти, на двух таких авто перевезли всё оборудование полевой лаборатории «Позитрон» в районе Красного леса, а это, без малого, пять с половиной тонн. Грузовой отсек вездехода был весьма вместителен. А теперь скрестить пальцы.
— Есть такая традиция, Манон. Перед выходом в Зону нужно обязательно посидеть в местном Баре. Не пить, конечно, но… говорят, это приносит удачу.
— О, с удовольствием. Это ведь не займёт много времени? — Француженка быстро взглянула на часы.
— Нет, что вы… да и, полагаю, если не успеем вернуться сегодня, у вас будет больше времени на сбор образцов. Начальство НИИ вряд ли будет против… к различным неожиданностям они привыкли.