Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Кочевница
И все-таки помещение тесненькое. Я, конечно, не страдал клаустрофобией, однако ощущение, что снаружи бродит нечто, желающее тебя сожрать, а ты только и можешь сидеть здесь, не имея возможности произнести ни слова, и ждать, когда же оно до тебя доберется, уменьшало для меня оставшееся нам невеликое жизненное пространство до совсем уж крохотного.
Я осторожно сел на мусорный бак. Ноги уже начинали помаленьку гудеть от усталости, а сидеть на холодном кафельном полу – не вариант. Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. По мне, так догонять куда предпочтительнее. Особенно когда «ждать» означает именно такое ожидание, как сейчас. Алексей начал деловито копаться в своем ультразвуковом устройстве, устанавливая в него аккумуляторы, а я прикрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться. Попрактиковаться в своих новообретенных способностях и попытаться все же почувствовать Пятна так же, как я чувствовал породивший их Провал, – это, пожалуй, единственное, чем я сейчас мог заняться.
Концентрация далась мне довольно легко, и я направил свое сознание вниз, на первый этаж здания торговых рядов и в направлении главного входа. Вообще-то такое надо тренировать, и, желательно, с опытным наставником. Но чего нет, того нет, зато есть самые что ни на есть боевые условия. «Картинки» перед глазами у меня не получилось, как, впрочем, и всегда, за исключением моих видений. Способность моя обычно работала по-другому. На уровне ощущений вроде страха, боли, сердцебиения, холода, тепла… Я попытался вспомнить, как именно воспринимался у меня Провал, и вести поиск его порождений по аналогии.
Здания я не видел. Просто воспринимал как большое пространство, ограниченное чем-то твердым и холодным. Я перемещался по нему, не ощущая практически ничего. На мой неопытный взгляд, это означало, что искомых враждебных сущностей мне пока не встретилось. Полет в пустоте и невесомости – вот как я это чувствовал. И вдруг начал появляться отдаленный глухой шум. Точнее, он очень напоминал тихий шорох радиоэфира, когда шаришь между станциями. Постепенно он становился громче, хотя я никак не мог определить его источник.
Нарастание звука, однако, внушило мне уверенность, что двигаюсь я в правильном направлении. И вдруг характер звука несколько изменился. Это больше не был просто «белый шум». Теперь мне казалось, что я улавливаю в шорохе и шелесте «помех» какие-то шипящие голоса и даже слова, хотя смысл их до меня не доходил. А на следующем этапе к слуховому восприятию добавилось иное: холод, страх и вибрация голода, так похожего на голод Провала. Вот они – Пятна! Я пытался «включить» свое чувство расстояния, чтобы определить, как далеко от нас они находятся. Голоса в голове стали громче, настойчивее. Они что-то шипели мне, но смысл по-прежнему ускользал, словно это был какой-то незнакомый мне язык. Усилился и холод, только вместе с ним я теперь ощущал мерзкие липкие прикосновения, хотя, казалось бы, откуда у отделенного от тела сознания могут быть такие ощущения?
Так что это? Галлюцинации моего особого восприятия? Или я слишком раскрылся в Зоне, забыв о ее высокой пси-активности, и она таким образом воздействовала на мое сознание? А может быть, Пятна почуяли меня и пытаются поймать в ментальную ловушку? Последняя мысль едва не накрыла меня волной паники. Назад, срочно назад! Теперь я уже примерно представлял, где именно находятся Пятна и куда движутся, а потому дальнейший рискованный эксперимент с использованием моей новой экстраспособности терял смысл. Я рванулся в обратном направлении, пытаясь втянуть отделенное сознание обратно в тело, но встретил сопротивление: что-то не пускало меня. Усилился холод, чужая воля обвивала меня, словно осьминог своими щупальцами, и «белый шум» окончательно превратился в шипящие голоса. Это был уже совершенно точно чужой язык, и мне почему-то казалось, что на планете Земля таких языков нет, хоть я и не лингвист и не полиглот.
Ужас накатывал все сильнее, но, к счастью, он не обессиливал меня, а напротив – стимулировал к борьбе. И я боролся с отчаянным упорством и яростью загнанного в угол – тянулся обратно к своему телу, обрубая все каналы своего сверхчувственного восприятия в попытках вернуть материальный мир. Неуютная тесная реальность туалетной комнаты для персонала теперь казалась мне настоящей землей обетованной. Я глушил голоса, загрубляя и свой слуховой канал восприятия. И наконец все эти меры дали ощутимый результат: постепенно мерзкая липкая хватка стала поддаваться, выпуская меня из своих ледяных объятий, шипение голосов стало тише, и даже ужас чуть приотпустил…
Почувствовав слабину, я рванулся изо всех сил и как пробка из бутылки вылетел из ментального пространства в физическую реальность, в свое тело, которое с испариной на лбу и раскалывающейся от боли головой упало с мусорного бака на кафельный пол туалета. И как я еще только от крика удержался!
К счастью, падением своим я много шума не наделал… кажется. Но научник тут же подскочил ко мне. Задавать вопросы вслух ему не требовалось: лицо его само представляло собой большой знак вопроса.
– Пятна, – лаконично и беззвучно ответил я одними губами и поежился.
То ли на полу холодно было, то ли… Внезапная мысль заставила меня вскочить на ноги. Так и есть – холод никуда не ушел. А сквозь головную боль начала ощущаться нарастающая пульсация, пока еще напоминающая биение крови в висках при сильном волнении. Но я-то знал, что происходит, и от этого знания мне сделалось нехорошо. Мое изменившееся лицо опять обеспокоило Алексея, и на его немой вопрос я снова одними губами произнес:
– Они приближаются.
Научник побледнел и следующий вопрос задал так же, как и я, не нарушая тишины:
– Откуда вы знаете? Вы что, экстрасенс?
Я кивнул и добавил:
– Начинающий.
Видно было, что ему до смерти хочется закидать меня вопросами, но он сдерживается: разговаривать вот так, одними губами, очень неудобно, тем более что есть риск сорваться и произнести что-нибудь вслух.
И началась пытка. Но если раньше это была пытка неопределенностью, то теперь я был настроен на Пятна и чувствовал, как они, прочесывая здание, понемногу приближаются к нашему убежищу – пульсация в голове становилась все более сильной и болезненной. И очень удручала лично моя неспособность хоть что-нибудь сделать для нашего спасения: все надежды заключались в этой ультразвуковой штуковине в руках научника и в том, чтобы аккумуляторы оказались не дохлыми и помогли нам продержаться до утра…
Тик-так, тик-так. Секунды тянулись как минуты, минуты – как часы. А часы, если бы они у нас были, вероятнее всего, превратились бы в вечность. Не знаю, как научник, а я чувствовал себя приговоренным к казни. Причем мне было хуже, поскольку я в отличие от него благодаря своим особым талантам воспринимал приближающийся к нашим шеям топор палача. Воспринимал, но ничего не мог сделать.
Тик-так, тик-так. Пятна приближались, неторопливо и обстоятельно обшаривая все помещения. Возможно, из-за толщины стен и того, что мы сидели тихо, они действительно не могли почуять нас на расстоянии. Да и к чему им торопиться? Никуда мы с этой «подводной лодки» до утра не денемся: даже если бы нам удалось выбраться из здания через окно, держу пари – на улице Пятен тоже хватало. Что же до времени, то в их распоряжении целая ночь, которая только начиналась.
Тик-так, тик-так. Как глупо! Мой поход за «Священным Граалем», похоже, бесславно закончится в самом начале. Циник, прагматик и параноик? Чушь! Прекраснодушный идеалист – вот кто я! Да еще и влюбленный к тому же – самый тяжелый клинический случай. И вымирающий вид, кстати. Подобных мне надо народу в музеях за деньги показывать, а в остальное время в психушке держать на транквилизаторах. Это же надо – полез в самое сердце новообразованной Зоны спасать свою любезную и, в каком-то смысле, все человечество! Кажется, это называется манией величия, отягощенной гипертрофированным чувством долга и ослабленным инстинктом самосохранения. На что рассчитывал я, в одиночку сунувшись туда, где нашла свою гибель целая экспедиция АПБР, в которой хватало и научников, и опытных оперативников?! И на что, спрашивается, рассчитывал «позитив», когда отправлял меня в этот спасательный поход одного? Как бы то ни было, скоро все расчеты (и его, и мои) пойдут прахом, когда Пятна доберутся до этой комнаты и проникнут внутрь. А в том, что они проникнут, я не сомневался.
Тик-так, тик-так. Тут поневоле начнешь торопить их приход. До рассвета – шесть с половиной часов. Нам ни за что не продержаться… А может, тупо спать лечь? Все равно я против Пятен беспомощен. Тогда какой смысл изводить себя ожиданием? А во сне оно как-то легче пройдет… наверное. Как в анекдоте: «Я хотел бы умереть, как мой дед – во сне. А не как его пассажиры – вопя от ужаса». Почти про меня, не так ли? Хотя фиг тут заснешь! Жуть волнами накатывает, голова раскалывается, и пульсация эта чертова весь мозг уже вынесла. Интенсивность ее такова, что ясно: Пятна совсем близко – в нашем зале или, в лучшем случае, в соседнем.
