Сергей Слюсаренко - Новая Зона. Кромешный свет
– Конкретнее.
– Пойду я и Тимур, а вы тут сидите. Ждите, – безапелляционно заявил сталкер.
– Ну, что-то в твоих мыслях определенно рациональное есть, – согласился Тимур. – Далеко до кафе? Я готов.
– За полчаса дотопаем.
– Так ты же и ночлег обещал? – напомнил Малахов.
– Как наладим разговор, сообщим. Что-то придумаем, – сказал Бубо и добавил: – Только вот беда… С пулеметом мне несподручно. С такой байдой – народ будет смущаться.
– Так «калаш» возьми. В чем проблема? – удивился Герман.
– А не поломаете-то пулеметик мой?
– Это вот зачем ты сейчас сказал? – не выдержала Клава. – Просто так ляпаешь, время тянешь?
Бубо делано вздохнул и, осторожно озираясь, словно из ближайшего окна вот-вот выскочит вертолет, отправился к машине.
– Что-то слишком говорлив стал наш поводырь, – сказала Клава, глядя, как сталкер копается в салоне. – Или перенервничал после «вертушек», или…
– Что – или?
– Или нервничает просто так… Ну ладно, выбирать нечего. Тимур, ты как? Новолуние на носу.
– Да что новолуние, таблетки при мне. В обе стороны работают. Метаморфозу, если вдруг накатит, я за версту чую. Так что не волнуйся.
– Да, и поменяй частоту на коммуникаторе, я не хочу, чтобы сталкер слышал наши переговоры полностью. – Вадим прикоснулся пальцем к дужке очков.
– Это хорошо. На прием включу две частоты. Что для моих ушей – только я услышу.
– А чё это вы шушукаетесь? – Бубо вернулся с новеньким АК в руках. На груди у него появилась разгрузка с десятком рожков.
– Так, заговор готовим. Тебя обмануть хотим. – Вадим улыбнулся.
– Ну-ну! – беспечно ответил сталкер.
Глава 12
Бубо уже больше получаса петлял по московским дворам, стараясь обходить детские площадки, таившие, по его словам, самые коварные ловушки, не забывая кидать гайки и провешивать путь лазером.
– Вот объясни, Бубо, – Тимур шел строго след в след сталкеру, – какое может здесь быть кафе? Ведь там кормить-поить надо. Продукты где берут? В Зону же блоха не проскочит.
– Ну и вопросы у тебя, Рымжанов. Ты словно в Москве никогда не был. Склады, их же только на словах подчистую вывезли. Ушлые коммерсанты сразу смекнули, что в Зоне можно лавэ загребать так, что старой Москве и не снилось. Так что тут целая система работает.
– Что-то я не вижу ни развозки, ни доставки.
– А ты много чего не видишь. Слишком вы заметные, чтобы перед вами светиться. Вот, может, побеседуем, так и вас Зона примет.
– Вот же церемонии развели, – скривился Тимур.
Но сталкер этой гримасы не заметил, потому что следил за дорогой. Он остановился у неприметной хрущевки с выбитыми до второго этажа окнами. Оглянулся, поднялся на невысокое крыльцо среднего из трех подъездов.
– За спиной у меня стой, иначе… – предупредил он Тимура.
За полуоторвавшейся дверью показалась лестница, ведущая на низкий первый этаж, и ржавая железная дверь слева, видимо, вход в подвал. Бубо тихонько, одними костяшками пальцев, постучал. За дверью раздался звук, словно кто-то пытался повернуть ключ, но этим все и закончилось. Сталкер сделал движение головой, которое, видимо, должно было обозначать «все в порядке», и постучал еще раз. Дверь немедленно распахнулась. На пороге, полностью закрыв вход, стоял громила ростом под два метра и телосложением, как у хорошо откормленного хряка. Он посмотрел на Бубо, потом, поджав губы, кивнул в сторону Тимура.
– Это со мной. Мой человек, – поспешил сообщить сталкер.
Охранник протянул руку, оканчивающуюся лопатообразной ладонью. Бубо немедленно передал ему свой автомат.
– Отдай оружие, – сказал сталкер Тимуру. – Тут так положено. Не пропадет.
Тимур недовольно достал из-под мышки свою «Беретту» и вручил стражу. Тот сгреб ее той же рукой, в которой держал автомат. Просто забрал пистолет двумя толстыми пальцами. После этого охранник отступил в сторону, пропуская гостей. Пройти мимо него оказалось непросто, пришлось протискиваться между стеной и неопрятным потным животом. Лестница в десяток ступеней спускалась в подвал и освещалась только тусклым светом, пробивавшимся снизу. Из подвала тянуло пережаренным кофе и какой-то не очень аппетитной едой. Но над всем этим доминировал запах гнилой картошки.
– Так тут просто раньше у жильцов дома были кладовки, вот вонь и осталась. Но место знатное! – Бубо заметил, как Тимур скривился и зажал нос рукой.
Лестница привела в освещенное помещение. Сразу налево уходил глухой отсек подвала, там Рымжанов успел рассмотреть большой холодильник, стол, который, судя по всему, служил прилавком. За столом сидел небольшой мужичок в синем рабочем халате. Он кивнул Бубо и тихо произнес:
– Привет, бродяга, давно тебя тут не было. Иди, садись, столик найдешь. Как обычно?
– Здоров, Леня, да, как обычно, но на двоих. Я с другом. – Бубо ответил так же тихо, словно находился в библиотеке.
Он свернул направо, коридор уходил в глубину метров на пятнадцать. Слева и справа располагались дверные проемы. Видимо, раньше там и были кладовки, в которых исчезнувшие жильцы хранили зимой картошку, соленья и круглый год – ненужные вещи, которые было жалко выбросить. Сейчас дверей не было, и каморки освещались изнутри таким же слабым желтоватым светом, как и все другие помещения этого странного кафе.
Бубо пошел первым. Он каким-то неведомым Тимуру чутьем определил свободный отсек и зашел внутрь. В шикарном ресторане давних лет это можно было принять за приватный кабинет, если бы не голый, неоштукатуренный красный кирпич, грубый стол и такие же, сделанные, видимо, когда-то давно в школьной мастерской, колченогие табуретки.
– Что дальше? Будем сидеть в кладовке-одиночке и ждать? – поинтересовался Тимур, устраиваясь на неудобной табуретке.
– Вот ты торопливый какой! Даже дорога в тысячу километров начинается с первого шага!
– Вот как. Ты и с китайским фольклором знаком. Удивляешь ты меня, Бубо, – усмехнулся Рымжанов. – Только там все-таки ли.
– Что ли? – не понял сталкер.
– Ли – это китайские километры. Но не важно. Ты амнезией не страдаешь?
– Чё?
– Ты на меня производишь впечатление человека, который здесь помнит, а здесь не помнит. Но ладно, проехали, главное, что с культурным человеком приятно побеседовать.
Их прервал хозяин заведения. Он в вежливом полупоклоне заглянул в каморку, держа на подносе две алюминиевые миски, бутылку водки и граненые стаканы.
– Вот, пожалуйста, как обычно.
Леня, как назвал его сталкер, достал из кармана синего халата две круглые пластиковые упаковки.
– Доширак, не просроченный, для своих. Разведите, как нравится. А то некоторые только половину лапши оставляют, чтобы пожиже, а некоторые просто одну лапшу без пакетика со специями едят, – болтал хозяин. – Еще чего желаете?
Тимур показал пальцем на запотевающую бутылку «Гжелки» и поинтересовался:
– А можно что-нибудь такое, чтобы водку закусывать, а не заедать? Может, огурцы там… солененькие?
– У нас с огурцами туго. Они почему-то в Зоне все протухли. А икорку не хотите? Красненькую, конечно, но хорошую!
– Ну, неси, только к ней бы хлеба и масла сливочного, – сказал Тимур, не обращая внимания на то, что Бубо уже несколько раз пнул его под столом.
Как только Леня исчез, сталкер, наклонившись к Тимуру поближе, зашептал:
– Ты что? Знаешь, сколько он потом за хлеб сдерет? Тебе деньги девать некуда?
– Высокие цены и убогая остановка не повод заедать водку лапшой, – строго сказал Тимур. – И с другой стороны, у тебя опять аберрации поведения. Тебя же на халяву поить-кормить собираются, а ты мои деньги экономишь!
– Ну, как знаешь, – сказал Бубо. – Я же не за себя беспокоюсь. Я к дошираку привык. Говорят, что если его постоянно потреблять, то и к радиации привыкаешь и ожог получаешь при температуре на пятнадцать градусов выше, чем у обычного, недоширакнутого человека.
– Доширакнутого, говоришь? Врут, определенно врут. Это я тебе как врач говорю.
– А ты врач? – изумился сталкер. – А говорил – ветеринар.
– Ну, в общем-то да. В последние годы зверушек все больше лечил, но это только потому, что у нас уровень здоровья народонаселения невероятно вырос.
– О, так может, ты мне поможешь? У меня, как только я на правом боку лежу, изжога начинается. И вот здесь болит. – Бубо стал задирать куртку вместе с рубашкой.
– Можешь не показывать. Я и так вижу, что ты умрешь, – спокойно сказал Тимур.
– Что? – Даже в слабом свете было видно, что сталкер побледнел. – Что ты такое говоришь?
– Я говорю в том смысле, что люди, как правило, смертны. Удивительно, но смертность у человека – стопроцентная. Помрешь ты, конечно. Как и все мы. А пока жив, не заморачивайся. Изжога у тебя не от болезни, а от мнительности.
– Нет, а вдруг это язва? – не успокаивался Бубо.
– Мой тебе совет – лежи на левом боку. И никакой изжоги не будет.
