Сергей Палий - Метро 2033: Безымянка
Возле заслонки копошились с полдюжины диких, среди которых я приметил одного из свиты Эрипио. Хлебопашец, вроде бы так звали этого недоноска. Он проводил меня пустым взглядом: видно, сейчас и без того не шибко мощный интеллект гопника был окончательно подавлен инфразвуком. Ну и ладно... Овощу — овощное.
Возле стрелки нас обогнал Сулико, потерявший свой бронежилет и оружие. От былой уверенности в матером начальнике таможни ничего не осталось. Он несся на всех парах прочь от вагона, выкрикивал ругательства на родном горском наречии и размахивал волосатыми ручищами так, что едва не снес меня.
Терпеть боль в черепе стало уже почти невозможно. Я еле переставлял ноги, а Вакса висел на мне практически без сил и волочился следом на остаточных рефлексах.
В какой-то момент я чуть было не обронил сумку, но успел подхватить и с усилием перекинул лямку через плечо. Черт, тяжело-то как... Только бы дотянуть до бокового прохода и уйти на параллельные пути. Там поганый неслышимый звук будет уже не так страшен... Там ждет Ева...
Еще шаг. И еще. Вагон норовит придавить металлическим брюхом... Чушь. Это лишь иллюзия... Он только-только въезжает в туннель, а мы уже углубились на добрые полсотни метров...
Где же долбаный служебный коридор? А вдруг я его пропустил впопыхах?
Мысль заставила меня остановиться, как вкопанного. Вакса по инерции сделал еще пару шагов и повис на моей руке, пробормотав:
— Машка раскалывается... Тьфу... Башка...
Я, напрягшись и морща лоб, лихорадочно соображал. Если мы пропустили боковой коридор, то надо срочно бежать обратно, иначе вагон перекроет туннель и останется отступать только вглубь, а это — катастрофа. Но в случае, если пресловутый коридор впереди, мы, рванув назад, потеряем уйму времени и рискуем попасть под колеса.
На принятие решения ушла секунда.
Технические коридоры находятся ближе к началу туннеля, чем мы. Значит — назад.
Взвалив Ваксу на спину, я рывками двинулся в обратном направлении, навстречу слепящим лучам. Изо всех сил напрягая мышцы, мне удалось вернуться на десяток метров и разглядеть в стене проход, который я не заметил раньше. Осталось лишь взобраться на невысокий А пандус и втащить постанывающего Ваксу.
Как же ломит башку! Такое ощущение, что мозг вот-вот вскипит и брызнет через ноздри...
Я забросил сумку в коридор, уперся ладонями и залез на пандус. Вакса, потеряв опору, чуть не грохнулся на рельсы перед поездом, но я успел схватить его за грудки и втянуть за собой. Многострадальная жилетка затрещала по швам, но выдержала.
Я пинками вогнал пацана в коридор и сам ввалился следом. За спиной раздался гул проезжающего вагона, и стало ясно, что мы были на волосок от гибели.
Зато, как только железный гроб со злосчастными мембранами прогромыхал и ушел в сторону Гагаринской, меня отпустило. Боль начала понемногу спадать, и способность трезво мыслить вернулась.
Вакса тоже начал приходить в себя. Он заворочался на влажном кафеле и приподнялся. Потряс бритой черепушкой:
— Что это было?
— Низкочастотный звук. Можешь идти?
— Кажись, могу... Я ничего не слышал... Какой еще звук?
— Вредный и противный, — отрезал я. Устраивать лекцию о психотропных средствах подавления сейчас не улыбалось. — Вставай.
Вакса поднялся и ощупал тело на предмет повреждений. Довольно хмыкнул, поправил лямки рюкзака. Надо же, не потерял шмотьё, пока драпали.
В глубине коридора виднелась комнатка, где горела лампочка. Скорее всего, там был проход на параллельный путь. На пороге этой каптёрки валялась моя сумка, которую я, не рассчитав силу, метнул от души. Она расстегнулась, и содержимое вывалилось на пыльный пол.
Я нагнулся, чтобы собрать разбросанные вещи, и застыл. Бывает так, что чуешь присутствие человека, не видя его и не слыша. Интуитивно.
В помещении был кто-то еще.
Стараясь не делать резких движений, я повернул голову и уперся взглядом в рослую фигуру, стоящую против света. Человек не двигался, но внимательно наблюдал за мной. Знакомый, очень знакомый силуэт...
— Кажется, ты прихватил мои вещички, фраер, — произнес он, и я моментально узнал насмешливый голос. Эрипио. — Ошибся ящичком, да?
Он сделал шаг, целясь наступить на одну из картонок, запаянных в полиэтилен, но я машинально выхватил ее из-под подошвы и отполз.
Эрипио остановился.
Показушные у него туфельки: замшевые, на каблуках, с виду крепкие, но до чего же неудобные. В таких колодках по катакомбам особенно не побегаешь. Щеголя, на верное, постоянно на «телеге» возят, раз он может себе позволить такую обувь.
Эрипио слегка наклонился и прищурился.
— Офонарел, крыса?
— Сам крыса!
Я хотел было подняться, но получил такой зверский удар ногой поддых, что на какое-то время потерял связь с реальностью.
Вокруг вспыхнула звенящая пустота. Проваливаясь в бездну, я почувствовал кружение и рвотный позыв. В хороводе неясных образов проступили два светлых пятна, постепенно принявшие форму дурацких замшевых туфель...
...Когда предметы и контуры комнаты вновь проступили сквозь кровавую муть, я понял, что стою и держу предводителя Нарополя на мушке. «Стечкин» ходил в руке ходуном, колени дрожали, грудину будто бы вывернули наизнанку, под нижней челюстью неприятно сочилось.
Вот те на. И когда только я успел сориентироваться?
— Орис... — позвала взявшаяся откуда-то Ева.
Слова прозвенели эхом в опустевшей голове.
Ева стояла метрах в двух слева, а из противоположного коридора торчала довольная рожа Ваксы. Было понятно, что пацана забавляет происходящее, несмотря на то, что ситуация сложилась крайне опасная. Эрипио сверлил меня исподлобья ненавидящим взглядом, под носом у него темнела тонкая струйка крови.
Я что же, получается, врезал этому пижону по харе?
Ни черта не помню. Провал.
— Щенок, — процедил Эрипио, — верни мои вещи!
— Утихни, — хрипло, не узнавая свой голос, проговорил я. Внутри все дрожало, какая-то до предела сжатая пружина готова была в любой момент распрямиться. — Медленно повернись и иди в туннель.
— Полюбасику, жаба! Вали! — подхватил вконец осмелевший Вакса.
Эрипио, однако, не отреагировал на мой приказ, а на понты пацана и вовсе не обратил внимания. Все-таки выдержка у хозяина Безымянки была что надо.
— Тебя, кажется, зовут Орис, — негромко произнес он скорее с утвердительной интонацией, чем с вопросительной. Приподнял верхнюю губу и усмехнулся, едва заметно кивнув в сторону Евы: — Ну что... Орис... нравится перчить мою малинку?
— Я не твоя, — холодно ответила та.
— Заткнись, мразь двуличная, — обронил Эрипио.
Пружину сорвало.
Я резко подался вперед и нанес таранящий удар подошвой берца ему в живот, заставив охнуть и сложиться пополам. После этого с размаху врезал рукоятью пистолета сбоку по скуле, пустив кровавые брызги, и, схватив за длинные космы, добавил коленом в ухо. Противно хрустнуло.
Хоть предводитель диких и был гораздо крупнее меня, но такого напора он явно не ожидал. Не сумев удержать равновесие, Эрипио отступил на несколько шагов, и его повело в сторону. Ориентация была потеряна. Закрепляя успех, я с разбегу всадил ему вдогонку обидный пинок, выставляя из комнаты.
Вакса еле успел увернуться от пролетевшего мимо тела. Он проводил нагруженного по самые брови мерзавца презрительным взором, присвистнул и показал мне большой палец.
Ева некоторое время не двигалась с места, а потом, что-то решив про себя, подошла и посмотрела в упор.
Меня все еще трясло от выброса адреналина, поэтому я слабо соображал, чего она хочет.
Так мы стояли секунд пять.
Наконец она сняла перчатку, и теплая ладонь коснулась моей щеки. Успокаивая, возвращая бултыхающееся А в груди сердце к обычному ритму.
Знакомый запах мускуса приятно защекотал ноздри.
— Только что ты нажил себе самого опасного врага, какого только можно представить, — тихо сказала она. — Добей его.
Я сглотнул и накрыл ее ладонь своей. Пальцы все еще подрагивали, но силы возвращались. Кровь тугими толчками наполняла артерии, в районе солнечного сплетения бесновался морозный язычок, отбитые ребра уже почти не саднили.
— Я не воин, я переговорщик.
— Тогда тебе придется бежать из насиженного гнезда. Бежать без оглядки.
Красная лента была порвана в клочья. Внутренний зверь вырвался на свободу, получил кусок добычи и хищно оскалился. Довольно заурчал, утоляя голод...
Слова упали с сухих губ сами собой:
— А может, я этого и хочу... Убежать отсюда подальше.
Глава 5. Каменная Зоя
Во время драки мы часто не сознаем, насколько серьезно пострадали. В крови бурлят гормоны, болевой порог завышен, рефлексы — на пиковых точках, а глаза застилает ярость. Даже у самых хладнокровных бойцов восприятие во время схватки изменено, что уж говорить о людях, которым не так часто приходится бить друг другу по морде. А вот после драки все кардинально меняется. То, что казалось пустяковыми царапинами и шишками, может в виде шрамов и переломов остаться на память о том, что случилось, на всю жизнь.
