Степан Кулик - Операция «Прикрытие»
— Куда же мне от тебя деться… — приобнял его за плечи Корнеев. — Проходи, садись.
— Ротный старшина Телегин Михаил Кузьмич, — звякнул медалями, расправляя грудь, старшина. — Таежный охотник-промысловик.
— Ну что ж, — подвел итог майор Корнеев. — Значит, весь «Призрак» в сборе. Отряд, слушай боевую задачу!
Глава восьмая
Облачаясь в маскировочный халат, разведчик и диверсант отрешается от всего мира. С этой минуты боец уже больше не принадлежит ни родным, ни близким, ни начальству. Точно так же, как воины прошлого обращались перед смертельным поединком в молитвах к Господу Богу, вверяя свои души Его воле, принимая обет и послушание, после дарованной Всевышнем победы над супостатом, — он отдает старшине документы, письма, награды и прочие личные вещи. Теперь у разведчика нет ни прошлого, ни будущего, ни имени, ни звания, а все естество бойца подчинено одному императиву — выполнению поставленной задачи. Достижению намеченной цели любой ценой. В том числе — собственной жизни.
Но все это будет ближе к вечеру, а сейчас майор Корнеев, раздевшись до пояса, тщательно умывался над ведром ключевой воды, довольно пофыркивая от бодрящей тело ледяной свежести.
Утро выдалось ярким, солнечным, щедро обещая погожий день, и лесные птицы соглашались в этом предположении с человеком, добавляя в свою обычную перекличку какие-то особенно веселые ноты. Все это предвещало удачу и вселяло задорный оптимизм. Кураж…
Корнеев от полноты нахлынувших чувств даже принялся, отчаянно фальшивя, напевать незатейливую песенку из любимого довоенного фильма:
Под каждым окошком поют соловьи.
Любовь никогда не бывает без грусти,
Но это приятней, чем грусть без любви…
Вообще-то для обеспечения скрытности туман, дождь и прочее ненастье гораздо предпочтительнее, но сегодня разведчик почему-то радовался именно хорошей погоде.
— Товарищ майор, вас тут какой-то капитан спрашивает!
Корнеев оглянулся на голос солдата и увидел, как от часового в его сторону бодрым шагом направляется невысокий, коренастый офицер.
Он спешно вытер лицо и потянулся за гимнастеркой.
— Майор Корнеев? — уточнил незнакомый пехотный капитан, вскидывая ладонь к пилотке.
— Он самый, — застегивая пуговицы гимнастерки, ответил Николай. — Слушаю вас, товарищ?..
— Капитан Басов. Начальник разведотдела дивизии. Мне доверено общее обеспечение вашей операции. А также поручено передать лично в руки кодированную карту. Переходить линию фронта ваша группа будет через позиции батальона Гусейнова. А это как раз мое хозяйство, — и чуть хвастливо прибавил: — Каждый метр нейтралки вдоль и поперек исползан.
— Николай… — майор подал руку офицеру.
— Вадим, — капитан снял с плеча ремешок планшетки. — Пройдемте к столу, я отдам вам карту и покажу разработанный маршрут?
— Э-э, нет, — Корнеев отрицательно помотал головой, принимая планшетку. — Ты же, капитан, сам разведчик, значит, должен понимать: карта это хорошо, но чем сто раз услышать, лучше один раз на местности посмотреть. Времени достаточно, как считаешь? Управимся к обеду обернуться?
— Не вопрос, майор. Прошу в «виллис».
— Так ты на машине? Тем лучше. Одну минуту… Я быстро.
Корнеев заправил гимнастерку под ремень, надел пилотку и шагнул к шалашу, в котором расположилась на отдых его группа.
— Малышев, Андрей… — позвал негромко, а когда заместитель выглянул наружу, продолжил: — Остаешься за старшего. Я подскочу на передовую. Посмотрю место перехода. Буду часика через три. Знаешь, я тут ночью подумал: группу гонять не надо, пусть ребята отдохнут после штрафбата. Уж всяко молодые мужчины выносливее девушек да наших дядек будут. Да и не до Берлина нам сейчас топать, выдержат.
— Хорошо.
— Кстати, обязательно проследи, чтобы Кузьмич получил паек, НЗ и все, что положено… — И, заметив удивление, объяснил: — Я в том смысле, что лишнего не дай старшине набрать. Он будет по привычке запасаться, а нам потом его жадность на себе тащить. Ребятам из обмундирования, может, чего сменить надо? Белье чистое пусть получат. Особенное внимание удели обуви. Не думаю, что штрафникам новые вещи выдавали… В общем, чего я тебя учу, сам знаешь. Не первый поиск.
— Само собой, — кивнул Малышев, окончательно прогоняя сон. — А, может, Николай, я с тобой смотаюсь? Кузьмич и сам справится, а за старшиной Степаныч приглядит.
— Был бы другой состав группы, так бы и сделали. Не уверен, Андрей, что для наших капитанов старшина будет достаточно авторитетен. Не пообтерлись они еще в разведке. Если задержусь дольше, готовь наших «призраков» к выходу в семнадцать тридцать. Ну а если серьезное что случится — свяжись со Стекловым. Только с ним. Ты меня понял?
— Да.
— Ну и лады. Все, я уехал…
Начальник отдела разведки дивизии капитан Басов, профессионально пиная шины, ждал Корнеева у существенно потрепанной, но еще вполне пригодной для передвижения машины. Которую он почему-то оставил на перекрестке главной просеки и переулка, ведущего в расположение разведчиков.
— Задний ход заедает… Не хотел рисковать, вдруг не развернусь в тупике, — объяснил, садясь за руль. — Как шутят мои орлы: не зная броду, не кажи «гоп»!
— Обходишься без водителя?
— Только в дневное время. Особенно если поговорить с кем надо. Запрыгивай, Николай.
«Виллис» ровно загудел и плавно тронулся. Капитан водил аккуратно, как в мирное время, без военного дерганого лихачества, вырабатывающегося у шоферов после артобстрелов и бомбежек. Корнеев даже поручень отпустил. А Басов тем временем неспешно обрисовывал ситуацию.
— Во все детали операции «Призрак», Николай, я не посвящен. Мне только приказано обеспечить проход твоей группы и огневое прикрытие, на случай непредвиденного отхода. А кроме того, полковник Стеклов приказал передать на словах следующее: «На связь группе разрешается выходить только в том случае, если ты со стопроцентной уверенностью сможешь доложить, что именно обнаружил: оригинал или фальшивку». Товарищ майор, обратите внимание, в тексте радиограммы обязательно должно присутствовать одно из этих двух слов: «оригинал» или «фальшивка». Но, найдя оригинал, вы доложите по рации, что обнаружена фальшивка, и — наоборот. После получения штабом радиограммы, как и оговорено, через час-полтора ждите авиацию. Но если вами будет найдено то, что надо — вместо бомбардировщиков в район обнаружения перебросят подкрепление. Поэтому загодя ищите место, где сможете принять транспортный борт.
«Похоже, Михаил Иванович окончательно решил, что принятые под крыло СС контрразведчики Абвера затеяли с нами многоходовую игру, и я с группой все-таки выйду именно на настоящий склад стратегического сырья… — подумал Корнеев. — Вот только зачем высылать подкрепление? Какая разница немцам: отделение у них в тылу или батальон? Если всерьез возьмутся, подтянут к егерям тяжелую технику, минометы и задавят в полчаса… Нет, тут хитрее надо действовать».
— Повторить? — по-своему расценил его молчание Басов.
— Отставить, капитан, я все понял. «Оригинал» или «фальшивка». Доложить — наоборот. Подготовить аэродром. Ты бы прибавил газу, Вадим, а то мы так и до вечера не доберемся.
— Не волнуйтесь, товарищ майор. Успеем. Я здесь лучше, чем в собственной квартире, ориентируюсь. Коротким путем едем. А вот если застрянем, с разгону, на какой-то неучтенной колдобине или пне, тогда можем и задержаться.
— Добро, — кивнул Корнеев. — И вот еще что, Вадим, я к полковнику Стеклову уже не успею, а по телефону не хочу лишнего говорить. Михаил Иванович поймет, но не все в его власти. Операция наверняка на контроле у Ставки. Но ты, Вадим, все равно передай: подкрепление пусть не спешат отправлять. Пока я сам не попрошу о помощи. В донесении использую следующие кодовые слова: искомое — «огурцы», люди — «крышки», а бомбы — «банки». Запомнил?
— Да, доложу слово в слово… С отправкой не торопиться. Искомое — «огурцы», люди — «крышки», а бомбы — «банки».
Машина свернула с наезженной колеи в малозаметную прогалину и ловко запетляла между высокими и толстыми деревьями. Они росли друг от друга так далеко, что их гладкие, серебристо-белесые стволы, черные там, где скопилась влага, казались колоннами, удерживающими свод какого-то огромного здания.
Детство и юность Корнеева прошли на городских улицах, а школьных познаний майору не хватало, чтоб опознать гладкокожих представителей растительного мира, но то величие, с каким вековые деревья взирали на копошащихся внизу людей, он ощутил в полной мере. И зябко поежился.
— Ты тоже это чувствуешь? — спросил, не отрывая глаз от заметной лишь ему тропки, капитан.
— Что именно? — на всякий случай переспросил Корнеев.
