Алексей Доронин - Утро новой эры(Черный день 3)
Он ждал ее в условленном месте, рядом с вездеходом по имени "Полярный лис", видевшим свои машинные сны.
- Опаздываете, Мария батьковна, - укорил он девушку, галантно беря ее под руку. - Разве можно? Мы же с вами договорились сходить посмотреть на замерзший водопад.
- А караул? - для порядка возразила она. - Засекут, нам же от Борисыча влетит.
- Да разве ж я не знаю слабые участки обороны?
*****
Не спали не только они, но и еще двое в палатке на самой границе лагеря и деревни.
Он рассказывал ей про свое детство. Забавные вещи про школу, институт и армию.
Про то, как в семнадцать лет путешествовал автостопом до Владивостока по недавно построенной автотрассе. Про Олимпиаду в Сочи, где был его друг, и про Крым, где побывал он сам накануне кровавых погромов 2018-го года.
Про хитрые аферы в Интернете, позволявшие делать деньги из воздуха.
- Вот представь, Насть, - рассказывал он. - Качаешь ты игру. Бесплатно. В виде архивного файла размером двадцать гигов. А он оказывается под паролем. А чтоб получить пароль, просят отправить СМСску за десять рублей. Догадываешься?
Она кивала.
- Да, ты шлешь, деньги снимают, и... пароль не дают, а просят отправить еще одну. Операцию можно повторять, сколько наглости хватит. Чем больше человек потратил, тем обиднее ему бросать - он же надеется, бедолага, что после следующей ему точно пришлют код. И платит!
Он говорил, не умолкая, а она слушала, и из глаз девушки на время уходила мертвящая пустота и боль, поселившаяся там после метро. Они светились живым интересом.
- Чем больше файлов ты разместил, тем больше навар. У меня доходило до пары тысяч в сутки. Да рублей, рублей. Но все равно неплохо, да?
И высшей наградой был ее ответ, два коротких слова, в которых бездна смысла.
- Конечно, неплохо.
Он говорил еще о тысяче вещей. Не рассказывал только о том, что было с ним в первые дни после атаки. И о своих вылазках. Эти темы были табу.
Но она и не настаивала. Ей самой было гораздо приятнее послушать о мире, который, как и в книге Митчелл, был унесен ветром. Он говорил, а она слушала, только иногда вставляя словечко-другое, которые пробивались через кровавую корку, покрывавшую ее душу, как зеленые ростки через асфальт.
Другие могли себе думать все, что угодно, но они просто разговаривали всю ночь напролет. Для них обоих это был разговор, исцеляющий душу.
*****
Чернышева открыла глаза и привычным движением протянула руку, чтобы включить ночник. Но, ни выключателя, ни прикроватной тумбочки на привычных местах не оказалось - вместо этого ее рука уперлась в гладкую эластичную ткань.
"Где я? Что случилось с моей комнатой? Кто-то сделал перестановку, пока я спала?"
Тут она вспомнила все события последних месяцев. Последних месяцев.
Маша была огорчена, что ее вырвали из такого уютного сна, который был так похож на прежнюю, нормальную жизнь. Жизнь, о которой она так давно не вспоминала.
Сколько же она проспала? Наверное, немного, судя по ее внутренним часам, которые окончательно сбились от этой сумасшедшей подземной жизни. Там было только время сна и время бодрствования, а не день и ночь. К ним, как и ко многим другим вещам, придется привыкать заново.
Маше даже не надо было смотреть на соседнюю подушку - она и так знала, что его нет. Это ее нисколько не удивило. Опять убежал со своими архаровцами. С этим ничего нельзя было поделать, она только вздохнула и взглянула на часы. Половина пятого. Отправление в восемь, можно еще поспать. Можно еще вздремнуть. Она перевернулась на другой бок и завернулась в одеяло, чувствуя на ногах гусиную кожу.
На этот раз она уснула в очень неудобной позе, поджав колени к животу. И наверно, поэтому ей приснилось, то, что она предпочла бы не видеть больше никогда.
- Эй, вы в порядке?..
Мужчина не ответил. Вместо этого он замер и медленно повернулся к ней. Девушка невольно вздрогнула. Его лицо представляло собой один кровоточащий нарыв, сочившийся гноем. Страшная пунцовая маска, распухшая как блин. Кожа висела неровными лоскутами.
Человек издал странный булькающий звук горлом и сделал шаг в ее сторону.
Машеньке стало не по себе. Он шел на нее как киношный зомби, весь в язвах и коросте, с засохшей блевотиной в волосах. Когда их разделяли всего пять метров, ее окатило волной гнилостной вони. Так может пахнуть разлагающийся труп, а не живой человек.
Она колебалась, не зная, что делать. Этому их не учили в академии.
Человек пошатывался, красная пена текла у него изо рта и сбегала по подбородку. Его спортивный костюм был бурым от крови. Сквозь несколько прожженных дыр можно было разглядеть пятна ожогов и язвы.
Он смотрел на нее, и одновременно сквозь нее. Таких глаз она не видела никогда. Воспаленные, со сжавшимися в точку зрачками, они не реагировали на свет ее фонарика, бьющий монстру прямо с лицо. Не сокращались.
Вроде бы, она должна ему помочь. Он больной, она врач. Но он выглядел так, будто ему от нее нужна не помощь. Что-то другое.
Она повторила свой вопрос, но человек продолжал идти, не реагируя на ее слова. Шагал, вперив свой неподвижный взор в нее. Его походка усиливала сходство с восставшим из мертвых: он раскачивался из стороны в сторону, как марионетка.
Их разделяли всего три шага, когда Маша, наконец, вышла из ступора. Ее саму удивило, как же она нашла в себе силы вытащить казавшийся игрушечным пистолет и негнущимися пальцами взвести курок.
"Самовзвода нет".
От первой пули он дернулся, но не остановился. Вторая и третья попали ему в грудь, и только тогда он тяжело повалился на спину и забился в судорогах.
Потом она повернулась к нему спиной и уже собиралась уходить, когда рот ей зажала тяжелая скользкая рука, которая затем опустилась на горло. В этом месте Чернышева проснулась. Ночной кошмар исчез, сменяясь явью, где были свои кошмары.
Чернышева достала из кармана пачку "Pall-mall", дрожащей рукой поднесла огонек зажигалки. Высунулась наружу. Светили яркие и огромные, как в открытом космосе, звезды.
Курила она только тогда, когда действительно нервничала.
Наверно, это не отпустит никогда, подумала она.
В этот момент ей очень хотелось, чтобы разведчики возвращались поскорее.
*****
Чем выше они поднимались, тем чище становилось небо. Когда они находились примерно в полукилометре над уровнем моря, солнце выглянуло из-за облаков, а еще через час пути те растаяли, как дым. Теперь небеса были безупречно синими и бездонными, словно они вернулись на четыре месяца назад.
Но холод не исчез. Наоборот, мороз все крепчал, и вскоре появились первые потери. К счастью, среди техники - сломался один из автобусов, и его пришлось бросить, а пассажиров рассадить. Чуть позже сломался один из тракторов.
Скитальцев встречала земля мертвых. Застывшее в зените солнце освещало серую каменистую пустошь. Несколько раз на их пути попадались мощные снежные заносы, но бульдозер на раз справлялся с ними. Все-таки это был не Кавказ.
Во время одной из таких вынужденных остановок, вызванной очередным заносом, он и пришел к ним. Просто вышел из бурана, будто материализовался из облака колючих снежинок в морозном воздухе.
В меховом полушубке, в лохматой шапке, с всклокоченной бородой, в которой было больше седых волос, чем черных, он был больше похож на старого йети, чем на человека. Он был невысок, но кряжист, на вид ему было лет пятьдесят. Человек чуть прихрамывал и опирался на суковатую палку, которой больше бы подошло название "посох". За спиной у него висела винтовка; рядом сидела, вывалив красный язык, здоровенная кудлатая лайка, очень похожая на волка.
- Отведите меня к начальникам, - сказал пришелец опешившим бойцам из охраны колонны, наставившим на него автоматы. Сказал так, будто имел полное право здесь находиться.
В салоне "Полярного лиса", откуда были убраны лишние сиденья, чтобы превратить его в штабную машину, командный состав колонны решал организационные вопросы дня, когда дверца вдруг распахнулась.
- Какого... черта, я же сказал не беспокоить? - спросил Демьянов начальника караула Павла Ефремова, рассматривая гостя, которого он привел. Майор хотел сказать по-другому, но в последний момент заменил одно слово на другое, которое считал более культурным. В последнее время он стал очень раздражительным. Может, потому, что все считали его долгом решать все, вплоть до распределения туалетной бумаги.
- Я посчитал, что это важно, Сергей Борисович, - ответил Ефремов, и майор только махнул рукой.
- Кто вы такой будете? - обратился Демьянов к вошедшему.
- Только не надо чертыхаться, - произнес тот чуть хриплым басом. - Лучше б сказали, как хотели. Срамной уд такой же член тела, как рука. А врага рода человеческого звать не надо, особенно сейчас. Отец Михаил. РПЦ, как модно было говорить.
