Вадим Тарасенко - Прыжок Волка
— Ну, не льсти себе так, — Лю вновь рассмеялся. — Мы следим за всеми более-менее значительными событиями, которые происходят у челов, кроков и мнемов. И, естественно, такую заварушку около Матеи мы пропустить никак не могли.
— Заварушка… заварушка, в которой могли погибнуть десять миллиардов фролов, десять миллиардов человек. Или для вас десять миллиардов не цифра?
— Ладно, не злись. Я может неправильно выразился. Не совсем то употребил ваше слово.
— Что с Матей? — спросил Кедров и почувствовал, как у него мгновенно просохло во рту.
— Не волнуйся, все в порядке. У кроков была одна гиперпространственная бомба. После того, как ты ее так эффектно разрядил, им ничего другого не оставалось делать, как покинуть окрестности Матеи.
— Сделают еще, — Андрей вздохнул.
— Не сделают, — неожиданно он услышал в ответ. — По крайней мере, не сразу.
— Почему?
— Их ученый, который, собственно, и сделал это страшное оружие, покончил с собой. А без него кроки отброшены на пару лет назад. Так что пару лет, а то и больше у челов и фролов есть.
— Покончил с собой? Почему?
Лю на мгновение задумался.
— Если коротко, то неразделенная любовь, — наконец ответил он.
— Неразделенная любовь, — медленно за мнемом повторил землянин, словно пробуя на вкус это горькое, жесткое слово, — а что с Эльдирой? — и снова в его рту пересохло.
— Находиться на Матеи. Вместе с Главным Судьей СакВоком управляет государством. Пытаются помирить разбушевавшихся фролов. Вроде это у них получается, через паузу добавил он.
— А этот человский генерал Рахад Виргул где сейчас?
— Он на Матеи, — тут же прозвучал ответ. — Помогает Эльдире в наведении порядка.
— И все? — через силу выдавил из себя землянин, кляня себя за этот вопрос.
Мнемы отлично понимали все недомолвки. В сущности, с ними вообще можно было не разговаривать. Стоило только подумать, и мнем все понимал. Кедров не раз в этом убеждался, еще там, на Гамеде.
— Я не знаю, близки они или нет. Мы, без необходимости, не вторгаемся в частную жизнь.
— Ну и не вторгайтесь! Я и так знаю! — Кедров вскочил из-за стола. — Конечно близки! Они были близки, когда я еще был на Матеи! А сейчас, когда я для них погиб, тем более!
— Успокойся! — слово больно хлестнуло в голове, словно бич. Как говорят у вас, еще не вечер. Любишь женщину — борись за нее!
Андрей медленно сел на стул.
— Ты можешь меня вернуть назад, на Матею?
— Могу, — тут же, без колебаний ответил мнем. — Если захочешь — верну.
— Если захочу… Лю, я еще и сам не знаю, чего я хочу.
— Андрей, на тебя слишком много свалилось за последнее время. Слишком много. Ведь еще два года назад ты был обычным молоденьким лейтенантом российской армии, а теперь ты летаешь на гиперпространственных звездолетах и для тебя проткнуть сто тысяч световых лет даже проще, чем съездить к матери в Воронежскую область. Раньше ты видел атомный взрыв только в кино, а сейчас ты уже спускался на подвергшуюся атомной бомбардировке планету и сражался там с кроками. Это все равно, что с ходу запрыгнуть на проносящийся мимо экспресс. Так можно и покалечиться. Твой мозг просто запутался и хочет одного — покоя.
— Да, на Матеи я покой получу, — произнес Андрей с горькой иронией.
— В таком состоянии ты на Матеи покой не получишь. А хочешь, я сделаю так, что все свои неурядицы в личной жизни ты будешь воспринимать спокойно?
— Это называется психокоррекцией?
— Да. Ты все будешь помнить, но эмоции будут сглажены. И все.
— Нет, Лю, спасибо. Моя жизнь — это моя жизнь. И никаких коррекций мне не надо. Я никакой ни алкаш или наркоман, которым надо внушать что-то.
— Да причем тут это!
— Повторяю, Лю, не надо. Я мужчина и я со всеми своими проблемами справлюсь сам.
— Ну, как знаешь.
— Знаю, — землянин твердо взглянул в серые глаза мнема. — И я знаю то, что я больше не хочу на Матею, — сказал Андрей и удивился, как легко он произнес эти слова. В любом случае, я им чужак. И даже хорошо, что все так закончилось. Для Эльдиры я мертв, и ее не будет мучить совесть, что она мне изменяет.
— Изменять можно и мертвым, — тихо произнес мнем. — А тем более тем, кто спас тебя. Ты изменяешь его памяти. А это бывает похуже, чем изменить живому человеку. Живой человек еще может тебя простить, мертвый же никогда. Он будит мстить тебя своей памятью.
"А ведь точно, — Андрею вспомнилась его прабабушка. — Бабушка Вера так и не вышла замуж после войны. Все ждала своего мужа, моего прадеда, погибшего в Белоруссии, в сорок четвертом. Хотя красивая была женщина, — Кедров вспомнил фотографию, висевшую в хате его прабабушки. Девушка и парень, она в каком-то темном платье с большим белым отложным воротником, он в черном костюме, белой рубашке, поверх которой виднеется какой-то одноцветный галстук — черно-белая фотография и истинных цветов, поэтому не понять. Лица спокойны и выразительны. Его прабабушка Вера и прадед Андрей. Фотография сделана сразу после их свадьбы в июне сорок первого…
Кедрову нравилось смотреть на старые фотографии. Было в лицах людей, запечатленных на них, нечто такое, чего не было на современных фотографиях. Была какая-то торжественность, величавость. Было в лицах что-то роднившее их с ликами на иконах. Это Андрей заметил еще в хате бабушки Веры. Очевидно, фотография тогда еще была редкостью и люди, позируя фотографу, что называется, выкладывались, будто инстинктивно понимая, что смотрят не только в объектив фотоаппарата, но и в вечность.
"Сейчас уже совсем не то. Люди фотографируются мимоходом, словно на ходу перекусив бутербродом. Щелк и побежали дальше. Какая уж тут торжественность. И еще эти голливудские, широкие, больше похожие на оскал, улыбки, будто отштампованные с одного клише. Конечно с одного. Все ж сейчас говорят: «Чиз», когда фотографируются. Так и хочется иногда засунуть в этот рот этот самый чиз. Просит же".
— Все равно не хочу на Матею, — Андрей тряхнул головой, отгоняя детские воспоминания. — Чужой я им. Знаешь, все же глупо погибать за чужую страну.
— Но она много тебе дала эта страна.
— А я, по-моему, сполна расплатился за это, — быстро парировал землянин.
— А то, что у тебя будет там ребенок?
Кедров несколько секунд молчал, обдумывая услышанное от мнема.
— Да, у меня будет там ребенок. Но знаешь… — землянин замолк, пытаясь поточнее подобрать слова для своей мысли.
— Ты мужчина и твое дело завоевывать мир, — Лю за Кедрова сформулировал его мысль.
— Ну, может не так пафосно… но в целом верно. Если честно, то я ощущаю себя сейчас варягом, случайно вынесенным на чужой берег и которого местные жители приютили. Дали кров и пищу.
— И который честно за это сражался с их врагами. А местные девушки выражали восхищение чужеземному герою, способами, им доступными! — Лю рассмеялся.
— Ты прямо мысли мои читаешь! А впрочем, я забыл, с кем имею дело, — теперь уже смеялся и землянин.
— И теперь чужеземный герой хочет домой.
— Да, — твердо произнес Кедров. — И местные девушки не вправе за это на него обижаться. Сколько таких было случаев.
— Значит — Земля?
— Да, — еще раз твердо произнес землянин.
— Хорошо, — просто ответил мнем. — Правда сделать это будет чуть труднее.
— Почему?
— Потому что сейчас мы к Матеи находимся ближе, чем к Земле. На целых миллион световых лет ближе.
— Ого! Далеко же меня забросило. Кстати, а все же, как ты меня нашел. Перелопатить такой немыслимый объем пространства всего за неделю…
— Я же сказал, что сначала подумал, а потом начал, как ты выразился, перелопачивать пространство. Вообще рекомендую — универсальная технология. Сначала думаешь, потом делаешь.
И вновь мужчины рассмеялись.
— Ну и что ты надумал, чтобы меня найти?
— Я вспомнил об одной области Вселенной, где ты скорей всего должен быть, — ответил мнем.
— И что это за область?
— Мы сейчас в ней находимся.
— Это понятно. Но из твоих слов я понял, что эта область особенная, отличающаяся от остального, что есть во Вселенной.
— Да, ты прав, она отличается… Пошли, — Лю порывисто вскочил и, схватив Андрея за руку, шагнул вместе с ним прямо в "облако".
Землянин, как и думал ничего не почувствовал, просто словно зашел в очень плотный туман. Зашел и тут же, через шаг вышел — перед ним разверзся Космос.
"Во дают", — только и подумал Кедров, удивления у него не было.
Абсолютная чернота Космоса, раскинувшаяся за панорамным стеклом, завораживала. Это было даже более впечатляющим зрелищем, чем мириады звезд, светящих тебе иногда за десятки миллионов световых лет от тебя. Завораживала своей неестественностью. Ни лучика света, ни искорки звезды, словно кто-то опустил гигантский занавес, закрывший все звезды.
