Василий Головачев - Беспощадный. Не русские идут
– Сверкайте! – раздался непривычно гулкий голос воеводы.
Это означало, что бойцы должны были мысленно надеть на себя «ореол свечения», который нёс функцию личной защиты. Это был элемент одной из боевых праславянских практик, и он работал, позволяя не паниковать и не нервничать чрезмерно.
Бойцы – и Ратибора, и Отарашвили – послушно занялись «авторелаксацией». Все они изучали материалы НЛП о результатах воздействия на психику «тонкоматериальных» излучений и умели с ними бороться, пусть и на самом простом уровне.
– Медвежатники! – бросил полковник Отарашвили.
В потолке камеры беззвучно открылся люк. Двое оперативников полковника исчезли в нём, вооружённые компьютерными коммуникаторами для взлома замков.
Прошла минута.
– Поехали! – Отарашвили полез в люк.
За ним быстро, но без суеты, полезли бойцы его отряда.
– Пошли и мы, – сказал Корнейчук. – Ни пуха, ни пера!
– К чёрту! – дружно прошептали бойцы Ратибора.
Первым из камеры в донный док лайнера, где находилась подводводная лодка для экскурсий пассажиров, выбрался Бран. За ним Ратибор.
Док представлял собой длинный ангар с аппарелью, на которой в резиновых захватах стояла лодка. В данный момент он освещался только цепочкой синих «ночников», да в стеклянном кубике дайвер-управления светилась панель. Ни одного матроса в ангаре не было видно.
Оперативники Отарашвили уже разбежались по ангару, взяли под контроль выходы в колодцы и на палубы. «Медвежатники» вскрывали замок двери, выходящей на площадку тамбура, где находились лифты и лестницы, ведущие на верхние горизонты.
Снова спину мазнул чей-то ледяной взгляд: заклинание «чёрного тумана», наведенное Аротом, продолжало держать в страхе всех, кто намеревался взломать защитные порядки Экзократора, и заставляло напрягаться до предела, несмотря на самовнушение и присутствие витязя, взявшего на себя львиную долю «омертвляющего тумана».
– Твоя задача? – оглянулся, оскалясь, на Ратибора полковник; он был сильным человеком, но и на него колдовская наветь действовала не меньше, чем на остальных.
– Верх! – одним словом ответил Ратибор.
– Удачи!
– Тебе тоже!
Дверь с лязгом распахнулась.
Десантники, вооружённые бесшумными пистолетами-пулемётами и пистолетами, стрелявшими иглами, мгновенно усыплявшими любого человека, бросились вперёд. Двое метнулись к лестницам, двое в коридор, ведущий в машинное отделение. Остальные сосредоточились у лифтовых коробок; лифтов было два – грузовой и пассажирский.
– Отстаём на минуту, – сказал Бран. – Мы уходим первыми. Дойдёте до седьмого этажа – дайте знать.
– Как скажете.
Бран обернулся к группе Ратибора.
– Работаем по ситуации. Подчёркиваю: охрану лайнера нейтрализовать мягко, без летального исхода. Охрану Арота уничтожать беспощадно!
– Как мы их различим? – проворчал Кремень.
– Они вооружены по-другому, увидите и почувствуете.
Дверцы пассажирского лифта открылись.
– Садимся!
Команда Ратибора, Бран и Корнейчук с трудом разместились в тесной кабине, рассчитанной всего на четверых. Бойцам мешали горбы «разгрузок» со взрывчаткой и всякими приспособлениями, но всё-таки они нашли способ уплотниться: кто-то присел, кто-то встал на цыпочки.
Лифт пополз вверх в прозрачной трубе лифтопровода.
Первую, вторую и третью палубы проехали беспрепятственно, не заметив в коридорах особой суеты. На четвёртом уровне уже бегали матросы и охранники в бело-синей униформе, а на пятой палубе лифт остановился.
– Выходим! – отреагировал Бран. – Нас почуяли.
Объяснять никому ничего не пришлось, все понимали, о чём идёт речь.
Дверца лифта ушла в сторону.
И Бран исчез!
Ратибор выскочил на лестничную площадку, входя в боевой режим, основанный на возросшей скорости реакций и мгновенной оценке ситуации.
Бойцы последовали за ним.
По палубе метались ополоумевшие пассажиры и матросы, среди которых возникали и пропадали охранники лайнера и жуткие фигуры в невообразимом хламье, с масками на головах или в голубоватых чалмах – пираты.
Откуда-то сверху доносилась стрельба, кто-то истошно кричал, кто-то звал на помощь. В другое время Ратибор непременно бросился бы на зов, спасать пострадавших, но в данный момент он выполнял более важную задачу (хотя душа протестовала против оценки «более важная»), и выяснять, кто кричит, он не стал.
Три секунды, три пролёта лестницы вверх, шестая палуба.
Пассажиров практически не видно, зато по коридору бегут в бело-синих комбезах чернолицые охранники: сверкающие белки глаз, разинутые рты, в глазах оторопь.
Прошу прощения, господа хорошие, вам здесь делать нечего.
Два выстрела, две усыпляющие иглы в головы.
Справа бегут ещё двое, но этих успокоят идущие следом. Вперёд!
Ещё три секунды, три пролёта лестницы, седьмая палуба.
И удар по затылку!
Сознание едва не вылетело мотыльком из головы.
Ратибор чудовищным усилием воли удержался на ногах, тряхнул головой, вяло соображая, что никто его по затылку не бил. Снова сработал невидимый барьер магической защиты Арота, нацеленный на выявление агрессивно настроенных – к нему лично и к Экзократору как к объекту – пришельцев. Корнейчук не зря акцентировал внимание на возможных преградах психофизического плана, а преодолеть их можно было только с помощью сильной воли и аутотренинга.
Ратибор оглянулся, приходя в себя.
Бойцы отстали.
Кремень сидел на корточках пролётом ниже, держась обеими руками за голову. Клюв и Икона вообще не успели взбежать на лестницу с шестой палубы.
Кремень поднял голову, бледный до синевы, дёрнул губой.
– Что за б…во, командир?! В глазах всё зелено!
– Дождись остальных, идите вместе, светитесь, как учили! Это сработало заклинание блокировки. Я иду выше.
– Хорошо.
Ратибор заставил лёгкие протолкнуть застрявший в груди воздух, почувствовал прилив сил, начал подниматься по лестнице.
Кто-то поддержал его. Он дёрнулся, повернул голову: воевода.
– Сейчас будет легче, – хрипло сказал Корнейчук. – Осталось немного. Держись в кильватере.
– Где Бран?
– Работает.
– Команда полковника сюда не доберётся.
– Уже добралась.
– Как?!
– На грузовом лифте.
– Почему же наш остановился?
– Мы опаснее, чем морпехи. Всё нормально, идём «эшелоном», морпехи впереди, мы следом. Арот бросил на них свою защитную бригаду, и мы войдём в бой вовремя.
Корнейчук легко перепрыгнул несколько ступенек, словно ему было не шестьдесят с гаком, а пятнадцать лет.
Ратибор, наливаясь злостью на самого себя, преодолевая слабость в ногах, устремился за ним.
Действительно, на седьмой палубе шёл бой.
Бойцы Отарашвили отстреливались от возникающих то справа, то слева чёрных фигур, а те стреляли в ответ из какого-то странного «электрического» оружия, и по коридорам скакали льдисто-голубые молнии, оставляющие на стенах чёрные шрамы в обрамлении снежно-белого инея. Молнии не только пробивали поручни и стеклянные щиты палубных ограждений, но и порождали волны жуткого холода, способного заморозить человека вживую!
– Не отставай! – оглянулся Корнейчук. – Они прикроют!
Ратибор побежал за ним, постепенно обретая былую лёгкость в теле и ясность мышления.
Три пролёта, шесть секунд, выход на восьмую палубу. К корме – налево, к резиденции Арота – направо. А там…
Направо было не пройти, там стояла кипучая огненная стена!
Ратибор невольно замедлил бег. Крик воеводы: не останавливайся! – он услышал позже, чем нужно. Вылетевшая из открытого иллюминатора молния вонзилась ему в шею… точнее, должна была вонзиться. Потому что рядом в этот миг сформировалась живая текучая тень, и мощный удар в плечо отбросил Ратибора к перилам ограждения.
Молния всё же задела его, и он закричал от свирепой обмораживающей боли, когтями разодравшей плечо. Упал на колено, хватаясь рукой за буквально оледеневшее, покрывшееся изморозью предплечье.
Бран – это был он, успевший в последний момент опередить неминуемую гибель Ратибора, выстрелил в окошко (мелькнул и пропал яркий алый всполох, будто ракета фейерверка взорвалась), рывком поднял командира спецгруппы на ноги. От его руки по локтю Ратибора прянула тёплая волна, нейтрализующая смертельный холод в плече.
– Идти можешь?
– Могу! – стиснул зубы Ратибор, оглядываясь: огненной стены, а по сути – энергоинформационного призрака, рождённого волей Арота, уже не было.
