Роман Глушков - Охота
Вот прокол так прокол! А ведь можно было всего этого избежать, если бы я не коптил в тюрьме небо, надеясь неизвестно на что, а поступил разумно: покончил жизнь самоубийством!
Одно было неясно: если меня готовили к путешествию по всем кругам ада, почему вместо грязного подвала поместили в роскошную комнату с видом на море, уставленную яствами, какие мне не доводилось пробовать, даже когда я был свободным человеком? А угощали меня ими такие прекрасные полуобнаженные гурии, что я долго не мог выбрать, какому из двух недоступных мне в тюрьме соблазнов следует отдаться в первую очередь – похоти или чревоугодию.
Наверняка Демир аль-Наджиб наблюдал за мной украдкой с того момента, когда я только продрал глаза и, словно идиот, вытаращился на его разносолы, гурий и дворцовое убранство. То-то, небось, шейх при этом смеялся! Но, надо отдать ему должное, в общении со мной он был серьезен и даже почтителен, хотя таким ублюдкам, как я, на востоке отродясь не принято оказывать уважение.
Ведомству явно не доводилось вмешиваться в дела аль-Наджиба, а иначе вряд ли меня ожидал такой радушный прием. А тем более – предложение поработать. И пускай отклонить его я так и так не посмел бы, все равно было приятно, когда со мной обращались уже не как с узником, а как со свободным человеком.
Шейх мог предоставить мне в помощь любых специалистов, но я предпочел собрать свою привычную команду. За время, что я гостил в Дар-ас-Сабахе, мне приходило на ум, что весь этот рай может быть ведомственной инсценировкой. Конечная цель которой – заставить меня вызвать сюда своих людей и наконец-то повязать их всем скопом. Но на сей раз здравомыслие победило мою извечную паранойю. В подобном спектакле попросту отсутствовала бы логика. Ведомство, конечно, способно при необходимости на любую подлость. И все же оно не станет обращаться за помощью к ближневосточному «аладдину», чтобы арестовать четверых дезертиров. В иерархии внештатных ведомственных агентов «аладдины» с их влиянием и связями имеют ту же важность, что штабные аналитики – в армии. Никто не пошлет аналитика штурмовать с автоматом в руках вражеские укрепления. Также как никто не станет привлекать «аладдина» к охоте за беглыми рядовыми оперативниками, рискуя подставить его под удар и обезглавить огромную агентурную сеть, которую он контролирует.
В общем, долго ли, коротко ли, но в итоге наша бравая компания вновь собралась вместе, отправилась в Дубай и теперь подбиралась к центру аномальной бури. Туда, где, по имеющейся у нас информации, мы могли не только отыскать пакали, но и нарваться на крупные неприятности…
– … Церковь выдает желаемое за действительное, – пояснил я в дополнение к затронутой Бледным теме. – Мое покаяние нужно ей так же, как автоконцерну – кинозвезда за рулем его автомобиля. Один покаявшийся грешник для церкви в буквальном смысле дороже тысячи праведников, поскольку он делает ей воистину громкую рекламу. Что же тогда говорить о всемирно известном покаявшемся грешнике?.. Бизнес есть бизнес. Без чудес вера паствы ослабевает, а кошельки пастырей худеют. И если чудеса не происходят, значит, их надо инсценировать. Любыми доступными средствами. И кого волнует, что на самом деле Грязный Ирод уверен, что ему не в чем каяться, и что он не жалеет ни об одной отнятой им жизни.
– Пара-тройка миллиардов человек в мире полагает, что вы просто обязаны испытывать тяжкие угрызения совести из-за загубленных нами невинных детских душ.
– Каких таких детских душ, майор? Разве сыновья того сирийца, который слил нам информацию о фабрике по производству бомб в Эс-Саане, были детьми?
– Пара-тройка миллиардов человек в мире считает, что да.
– А это случайно не та же самая пара-тройка миллиардов идиотов, которые верят, что если утопить все оружие в океане, то на Земле сразу же воцарится мир, благодать и всеобщая любовь?.. Знаешь, кто до сих пор меня удивляет в этом шизофреническом мире, майор? Отцы, которые вручают своим десятилетним сыновьям автоматы и говорят: «Вот ты и стал мужчиной, сынок! Отныне ты настоящий воин, готовый убивать неверных!» Но стоит схватить такого папашу за горло, как он начинает умолять пощадить его детей, которые якобы еще совсем малы и ни в чем не виноваты… Как же так?! Разве можно быть достаточно взрослым для того, чтобы убивать людей и в то же время – недостаточно взрослым, чтобы другие могли убивать тебя? Что-то в этой логике не срастается, тебе не кажется? Сыновья того сирийца считали себя воинами. И мы уважили их выбор: отнеслись к ним как к настоящим воинам, безо всяких поблажек. А теперь какие-то три миллиарда идиотов оскорбляют память этих юных героев, обзывая их детьми, а меня – Грязным Иродом! Мне-то что – я не гордый, стерплю, – а вот им в раю, должно быть, слышать такое очень обидно… Погоди-ка, мне тут кое-то подмигивает! Ага, а вот и наш сигнал!
Сенсор на ультразвуковом передатчике мерцал морзянкой – залегшие к востоку от нас Захаб и Крупье передавали мне и Бледному последние новости. Это означало, что нам пора прекращать трепаться и нужно полностью сосредоточиться на наблюдении, поскольку в Лагунах начинало происходить кое-что любопытное.
Вскоре и мы увидели в бинокли появившуюся неподалеку от «кляксы» женщину. Это была чумазая арабка, одетая в потрепанный хиджаб и, судя по шаткой, неровной походке, сильно измученная. А судя ее по не вполне адекватному поведению, нервы у арабки тоже были на пределе. Она все время потрясала руками, в одной из которых был зажат какой-то предмет, оглядывалась по сторонам и громко кричала.
По всем признакам, женщина уже долго и безрезультатно кого-то разыскивала. Кого именно, я определил, увеличив кратность бинокля и разглядев то, что она сжимала в кулаке. Это был маленький кроссовок, какие носят дети семи-восьми лет. Когда арабка переставала махать руками, она прижимала ее к сердцу, как драгоценную святыню. И, наверное, не бросила бы, даже столкнись она нос к носу с самим Иблисом.
– Что у нас со звуком? – поинтересовался я у Бледного, который навел на женщину высокочувствительный направленный микрофон и пытался его настроить.
– Один момент, босс… – Майор еще немного повертел микрофон в руках и, добившись нужного результата, протянул мне подключенный к нему проводной наушник. Второй такой уже торчал у Бледного в ухе. – Готово!.. Ну как?
Я пристроил наушник на место, прислушался и показал большой палец: сойдет!.. В буре от такой «прослушки» толку нет, но в тихих Лагунах ею можно воспользоваться. Микрофонный фильтр отсекал большинство шумовых помех, позволяя нам разобрать, о чем кричит арабка, а также слышать те звуки, что долетали до ее ушей. Двигалась она не слишком торопливо, и Бледный уверенно держал ее на прицеле микрофона. А, возможно, не только он. Если Тот, Кого Мы Опасались, также притаился сейчас где-то поблизости, он также непременно обратит внимание на эту живую помеху.
