Федор Соколовский - Рыцарь Шестопер
— Зови!
А когда и глава семейства оказался рядом с ним, Василий строго-настрого приказал:
— Вначале седлаете наших коней. Затем тех, на которых я укажу. Наши товарищи погибли, но своих скакунов перед смертью нам завещали.
Вроде все правильно прозвучало, но челюсти у крестьян отвисли. Подобного они от рыцаря явно не ожидали. А тому было плевать с высокой колокольни на мужиков, которых он больше никогда не увидит. Жаль только, что колоколен здесь не было совершенно. Зато богатый опыт сразу подсказал, что надо сделать, чтобы все заинтересованные стороны остались довольны. И помалкивали всегда и везде.
— Мало того, нам они завещали сразу четыре коня, а зачем нам столько? Вот я за вашу помощь и содействие вам одну лошадь и оставлю завтра утром.
Мужик даже посинел, пока выдавил из себя перл наглости и неуместной дерзости:
— Д-д-две!..
— Ага! Еще скажи «Каждому!», — прорычал Василий, но не от злости, а чтобы не расхохотаться. Похоже, этот мужик знал, когда надо отсидеться, когда смолчать, а когда и потребовать. Неудивительно, если он вскоре старостой станет в этой веси. Но дать укорот следовало немедленно. — Молись своей Макоши, — кивок на воротный столб, — чтобы у тебя и одну лошадку не забрали. А то ведь могут… И на мою печать на пергаменте смотреть не станут.
Этого хватило. Глава семейства дробно закивал. А потом семенил впереди, постоянно оглядываясь и не веря предстоящему счастью. Не зная, как далеко идти, Райкалин придержал парня подле себя лестью и вопросами:
— Ух ты, какой силач вымахал! Красавец! А рыцарем стать не мечтаешь? Нам такие богатыри нужны.
— Мечтаю! — выдохнул польщенный парень и грустно вздохнул. — Но кто меня хотя бы оруженосцем возьмет? Хоть я и читать умею.
— Вот как? Может, ты и рыцарский кодекс чести знаешь? Вместе с правилами вызова на дуэль?
— Знаю! — загорелся крестьянский сын. — Я на этом кодексе учился читать. У старосты в доме книги были, а нам главный конюх веси грамоту преподавал. Он когда-то в молодости у князя в дружине служил.
— Да не может быть! — даже остановился Шестопер. — Ну-ка, ну-ка, расскажи, что запомнил.
Вот парень и затараторил, словно строчил из пулемета. Хитрецу из иного мира оставалось лишь постараться запомнить как можно больше. Тем более уже вечерело, а в конюшне лучше похозяйничать, когда стемнеет. Да и лишних коней выводить сподручнее. Мало ли что тут остальные крестьяне ведают, вдруг хай поднимут?
Ушедший вперед отец парня вернулся и остановился в нескольких метрах, не решаясь прервать ведущийся экзамен. Видимо, любой рыцарь себе подобную блажь мог позволить, выпытывая у крестьян что угодно. Это стоило отметить на будущее: вдруг придется еще не раз воспользоваться своим правом?
Свод полевого (как его называли — походного) устава, к счастью, оказался страниц на пять текста, скорей всего крупными буквами. И парень его запомнил отлично. Видно, и в самом деле бредил рыцарскими приключениями. При пересказе он с таким восторгом пялился на рыцаря, словно тот уже пообещал сделать его своим оруженосцем.
Но Василий и не думал о подобном, лихорадочно перебирая в уме новую информацию и раскладывая по полочкам. Только и бормотал с одобрением вслух:
— Смотри-ка, каков молодец… и богатырь, и читает, и память хорошая…
К конюшне подошли уже в сумерках. Навстречу вышел тот самый лучник, доставивший последние распоряжения баннерета. В руке он держал разгорающийся факел, выглядел недовольным и скорей всего являлся «вечным» дежурным в отряде. Точнее, был на побегушках у остальных. Может, молодой слишком, а может, провинился, но помогать незнакомому рыцарю он явно не собирался.
— Главный конюх погиб, все подручные и помощники старосты — тоже. Так что ты правильно мужиков прихватил, пусть сами с седлами и со сбруей разбираются. Знают?
— Они же и ставили сюда наших коней, — прошепелявил Шестопер и протянул руку к факелу. — Я им посвечу.
Лучник обрадованно сунул ему факел и сразу скрылся за углом ближайшего сарая.
Сначала мужики оседлали лошадок, принадлежащих оруженосцам. Вывели к воротам, набросив узду на торчащие из стены рогатки. А вот с более массивным конем Шестопера пришлось повозиться. Он злобно ржал, бил копытами и пытался укусить. Да и парень сразу решил напомнить рыцарю:
— Господин, вы же сами предупреждали, что ваш Пегий порой бесится и только вас признает. Вчера-то он был уставший, не буйствовал, а теперь только после вашего окрика успокоится… — Вспомнил, что рыцарь толком говорить не может, не то что кричать, и дал другой совет: — Или хотя бы погладьте его.
Василий вставил факел в держатель над бочкой с водой и смело двинулся к Пегому, протягивая за перегородку руку. И еле успел ее отдернуть! Здоровенные зубы щелкнули в нескольких миллиметрах от пальцев. Мало того, конь вообще чуть не взбесился, громко фыркая и косясь с испугом на своего хозяина.
«Неужели почувствовал, что я стал другой? — мысленно изумился Райкалин. — Еще и глазом косит, словно демона увидел. Ах ты, скотина!..»
Когда он проходил обучение верховой езде, инструктор не уставал внушать:
— Лошадь очень умное животное, ее всегда можно уговорить и подружиться с ней… когда есть время. Когда его нет — только демонстрация вами грубой силы и своего несомненного превосходства сразу заставит лошадь быть покорной и послушной.
Поэтому руки не нашли ничего более удобного, чем лежащий на плече меч. Вот им строптивое животное и получило по спине. Не сильно, конечно, и лезвие аккуратно легло плашмя. Но эффект оказался сверх ожидаемого. Пегий чуть с копыт не свалился вначале, потом замер на дрожащих ногах, поник головой и позволил себя и оседлать, и узду завести.
Некоторые опасения вызвал другой огромный конь, которого выбрали в качестве завещанного павшими друзьями. Он смотрелся лучше всех остальных, потому и выиграл конкурсный отбор. Как шепнул мужик, конь принадлежал рыцарю Гальцару, угоревшему на костре, но еще вчера, даже уставший, отличался крайне буйным нравом.
Нрав нравом, а белый в пятнах битюг оказался заметно умнее своего товарища по стойлу. Позволил себя оседлать, стоя чинно и нерушимо. Только почему-то постоянно косился на меч. Из чего напрашивался вывод: и среди животных существуют те, кто учится на чужих ошибках.
Двоих скакунов для оруженосцев отобрали быстро, а потом мужик чуть ли не взмолился, осознав намечающийся выбор рыцаря:
— Ваша светлость! Не надо мне этого тихохода! Лучше я возьму вон ту скромную кобылку. Она и легче, и прокормить ее не в пример проще!
Если бы не величание баронским титулом, Василий и внимания бы не обратил на кобылку. Хочет? Да пусть берет! А так его заинтриговали мольбы временного конюха. Сам подошел, перенеся факел на другое место, присмотрелся и хмыкнул. Кобылка ждала приплода. Но, с другой стороны, какая разница?
