Семен Кожанов - Последняя черта
Может ли это означать, что в ближайшее время в Крыму произойдет что-то не хорошее? Вполне возможно! А может и нет? Все, что я сейчас нашел, не связано друг с другом? Тоже вполне возможно! И что прикажете делать? Идти спать?! Ну вот и отлично, пошел я спать.
Глава 2
Банковский «минивэн» подъехал с опозданием в три минуты, что, в принципе, ничего не означало. Ну опоздал и опоздал, в конце концов, инкассаторы приехали не в магазин за выручкой, а на подработку — «шабашку», так сказать. Бронированный «Фольксваген Т4» встал точно в то же место, где он останавливался и три дня назад — небольшой закуток между выступающим углом здания и мусорными баками. Закуток находился в небольшом тупичке между двумя строениями. Рядом располагались ювелирный магазин и ломбард. Машина появлялась раз в три дня. Инкассаторы приехали, чтобы вывезти упакованные в коробки драгоценности и часть выручки ломбарда. Скорее всего, существовала договоренность между старшим группы инкассаторов и хозяином магазина.
Один из инкассаторов вышел из машины и направился к неприметной металлической двери, которая располагалась в стене здания. Инкассатор выбил пальцами условный сигнал, дверь открылась, пропуская его внутрь.
— Начали! — прошептал я в гарнитуру мобильного телефона.
Ничего не произошло, в тупике царило беспечное спокойствие. Прошла минута.
— Начали! — я повторил приказ.
Ничего не происходило, мои подельники никак себя не проявляли. Что же произошло? Почему они медлят. Прошла еще минута.
— Вася, в чем дело? Что происходит? — встревожено прошептал я в микрофон телефона. Сигнал шел, телефон работал, но на том конце никто не отвечал. Что же произошло?
Со своего места я видел, что инкассаторы в машине ведут себя вполне спокойно, сидят себе и мило общаются в ожидании своего напарника. Значит опасности нет. Тогда почему братья Серовы не выскакивают из мусорных контейнеров? Прошла еще минута. А потом из двери вышел инкассатор с небольшим брезентовым мешком под мышкой. Мужчина в бронежилете сел в банковский бронированный автомобиль и машина выехала из тупика. Подождав, когда машина скроется из вида, я вышел из своего фургона и направился в тупик. Подойдя к мусорным контейнерам, я заглянул в один из них. Сверху лежал мелкий мусор в виде пластиковых бутылок и обломков листового пенопласта. Под пенопластом виднелась брезентовая ткань плащ-палатки. Откинув куски пенопласта в сторону, я потянул на себя брезент, и он с легкостью поддался. Вытащив плащ-палатку из бака, я увидел, что под брезентом лежат части человеческого тела. Отрубленные руки, ноги, головы. Их было много, весь мусорный контейнер был завален расчлененными частями человеческих тел. А вот крови не было совсем.
Быстро заглянув во второй бак, я увидел ту же самую картину: отрезанные руки и ноги. Единственным отличием было то, что сверху всей этой мешанины из рук и ног лежала отрезанная голова. Внимательно посмотрев на лицо, я понял, что оно мне кого-то напоминает. Но кого? Бля! Да, это же моя голова! Какого хрена?!
Открыв глаза, я еще долго не мог понять, где нахожусь. А, это же моя собственная квартира и моя собственная кровать. Вот, блин! Опять этот сон. Да что ж это такое? Раньше он мне снился раз в полгода, а тут вторую ночь подряд. Что ж это за напасть такая?
Чувствовал я себя совершенно разбитым, сказывалось то, что я вчера просидел пять часов за компьютером и лег спать только в три часа ночи, а проснулся в семь утра. Итого всего четыре часа на сон. Ну и ладно, на том свете отосплюсь… тьфу, тьфу, тьфу три раза, через левое плечо, мне пока и на этом свете хорошо!
Семь утра. Так на кой ляд я «запрограммировал» себя встать в такую рань? Вспомнил — хотел приехать в больницу к Василию самым первым и успеть поговорить с ним до того, как к нему съедутся толпы сочувствующих родственников и друзей.
Быстро совершив все утренние обряды в виде умывания и завтрака, я собрал в пакет фрукты и йогурты для раненого и поехал в больницу.
В больницу первым я не успел, возле палаты стояли двое подростков из интерната.
— Бойцы, а вы чего здесь торчите в такую рань? — весело спросил я у них и, передав пакет одному из подростков, приказал: — Фрукты вымыть, найти вазон под них и принести в палату. Выполняем!
Один из подростков взял в руки пакет, вытащил из него кулек с фруктами и убежал в глубь больничного коридора. Второй подросток остался стоять возле двери, держа в руках мой пакет с йогуртами.
— Нам Владимир Петрович приказал сидеть возле палаты на тот случай, если Василию Петровичу что-то понадобится, — гордо произнес пацан.
— Ну и правильно, — похвалил я подростка. — Вахты длинные?
— По три часа. Мы уже два отстояли, в девять нас сменят, — посмотрев на часы ответил воспитанник интерната.
— Денег вам хоть оставили? Ну там лекарств прикупить, если что?
— А как же! Пятьсот гривен, — с чувством собственной значимости ответил подросток.
Ничего себе, пятьсот гривен, это же целых шестьдесят долларов. Для подростка, выросшего на казенных харчах, это были большие деньги.
— Ну хорошо, стой — дежурь. Если что-то надо будет, я позову, — и, открыв дверь палаты, обернувшись, строго добавил: — Никого, кроме медицинских работников, в палату не впускать. Понял?
Войдя в палату, я подошел к кровати и присел на стул.
— Ну что, как чувствуете себя, господин штурмовик? — в моем голосе сквозила неприкрытая ирония.
— Нормально. Хотелось бы получше, но пока и так сойдет, — тихо ответил Вася.
— Что врачи говорят?
— Пока ничего не говорят. Обход в девять.
— Ну и хорошо! Ну давай колись, что вы там с братцем «замутили»?
— Леха, а ты точно хочешь это знать? — спросил Вася, глядя в потолок.
— Конечно, хочу, — строго ответил я. — Если бы ты не лежал на больничной койке, я бы тебе точно в морду дал! Друзья называются! Тайны какие-то придумали. Или это такой секрет, что мне уже нельзя его доверить?
— Просто ты говорил, что собираешься уезжать из города. Семью, вон, свою к родственникам в Сибирь вывез. Сам к ним собираешься ехать. На кой ляд тебе проблемы?
— Ты точно — сволочь, Вася, — начал закипать я. — С чего это ты сейчас решаешь, что мне надо, а что не надо. Я вроде уже взрослый мальчик и давно сам решаю, что мне делать в этой жизни!
— Ну конечно, ты взрослый, я не спорю, — тихо и как-то отстраненно произнес Василий. — Ты думаешь, что мы с Вовкой не понимаем, что ты все эти годы «тянул» нас за собой? Давал нам работу, деньги! Конечно, понимаем! И то, что ты развил «тему» с интернатом, а когда он начал приносить прибыль, ты благородно ушел в сторону и оставил все нам с братом. Мы все это понимаем. И, кстати, очень тебе признательны за это. Вот именно поэтому и решили тебе ничего не говорить. Можем и мы хоть раз в жизни что-то решить за тебя?
