Сьюзен (Сюзанн) Коллинз - Рождение огня
— Что? — спрашиваю я.
— Тебя этой ночью не мучили кошмары.
А ведь и правда. Впервые за долгое время я крепко проспала всю ночь.
— Я видела сон, — говорю, — нормальный сон. Я пробиралась по лесу вслед за сойкой-пересмешницей. Долго-долго. Вообще-то, это была Рута. Ну, то есть, когда она пела, у неё был голос Руты.
— И куда она тебя привела? — спрашивает он, отбрасывая мне волосы со лба.
— Понятия не имею. Мы так никуда и не пришли. Но там, во сне, я была счастлива.
— Да, ты улыбалась, когда спала, — подтверждает Пит.
— Пит, почему я никогда не могу распознать, что у тебя кошмар?
— Не знаю. Наверно, потому что я не кричу, не размахиваю руками и всё такое. Просто замираю от ужаса, как парализованный.
— Тебе нужно будить меня! — Я ведь в плохие ночи прерываю его сон и по два, и по три раза. И как же долго ему приходиться меня успокаивать!
— Нет необходимости. Как правило, мои кошмары о том, что я теряю тебя. А как только я просыпаюсь и вижу, что ты рядом — мне больше ничего не надо.
Ух. Вот вечно Пит отпускает подобные комментарии в этакой непринуждённой манере, а мне — всё равно, что получить удар под дых. Он всего лишь честно отвечает на заданный вопрос. Он не ждёт, что я отвечу в том же духе или начну объясняться ему в любви. Но мне так нехорошо на душе, как будто я просто использую его в каких-то своих целях. И впервые мне приходит в голову, что пускать его к себе постель — безнравственно. И смех и грех — мы же теперь официально помолвлены!
— Как вспомню, что мы возвращаемся домой, и придётся снова спать одному... — с тоской говорит он.
Это правда, мы почти дома.
График церемоний в Дистрикте 12 включает в себя обед в доме мэра Андерси сегодня вечером и гуляние на площади завтра, во время Праздника Урожая. Мы всегда приурочиваем этот праздник к последнему дню Тура Победы, но обычно он ограничивается скромным обедом либо дома, либо с друзьями — если средства позволяют. Нынче это будет общественное мероприятие, и поскольку его устраивает Капитолий, никто во всём дистрикте не останется с пустым желудком.
Почти вся наша предпраздничная подготовка будет проходить в доме мэра, потому что под открытым небом мы опять укутаны в меха с головы до ног. На станции мы не задерживаемся, а сразу устремляемся к своему автомобилю, по дороге рассылая улыбки и приветствия. Мы даже увидеться с родными сможем только вечером, на обеде.
Счастье хотя бы, что он состоится у мэра, а не в Доме правосудия, где проходила траурная церемония в память моего отца и где меня держали после Жатвы для изматывающего душу прощания с родными и близкими. Дом правосудия слишком полон печальных призраков прошлого.
А вот в доме мэра Андерси мне хорошо, особенно сейчас, когда мы с его дочерью, Мадж, стали близкими подругами. Собственно, мы всегда ими были. Только впервые осознали это, когда она пришла попрощаться со мной перед тем, как я отправилась на Голодные игры. Тогда-то она и подарила мне на счастье свою брошь с сойкой-пересмешницей.
После моего возвращения мы стали часто встречаться: оказалось, что и у Мадж чересчур много свободного времени и его надо чем-то заполнять. Поначалу нам было немного не по себе, поскольку мы не знали, чем заняться. Наши ровесницы обычно развлекаются трепотнёй о мальчиках, или о других девочках, или о тряпках. Но мы с Мадж сплетен не любим, а от разговоров об одежде у меня скулы сворачивает.
После нескольких попыток найти занятие по душе я вдруг поняла, что Мадж до смерти хочется попасть в лес. Тогда я пару раз взяла её с собой и показала стрельбу из лука.
Она пытается научить меня играть на рояле, но я предпочитаю слушать её. Иногда мы обедаем друг у друга, и Мадж больше нравится у меня, чем у себя. Родители у неё — люди приятные, но не думаю, что она проводит с ними много времени. У её отца забот полон рот с управлением дистриктом, а у матери такие чудовищные мигрени, что она по нескольку дней не в состоянии встать с постели.
— Может, вам надо свозить её в столицу? — сказала я как-то в один из таких приступов. Мы в тот день не играли рояле: даже через два этажа звуки причиняли матери Мадж невыносимые страдания. — Они бы вылечили её в два счёта, точно тебе говорю.
— Да... Но в Капитолий так запросто не поедешь, тебя должны пригласить, — печально сказала Мадж. Даже привилегии мэра небезграничны.
Мы прибываем к дому мэра, и едва я успеваю мимоходом обнять Мадж, как Эффи тут же гонит меня наверх, на третий этаж, наводить красоту.
И вот я приведена в порядок, одета в длинное, до пола, серебристое платье — и у меня ещё есть целый час свободного времени. Тогда я отправляюсь искать Мадж.
Её комната находится на втором этаже, рядом с гостевыми спальнями и кабинетом отца. Я просовываю голову в дверь кабинета — хочу поздороваться с мэром, но комната пуста. Телевизор, однако, включён; я захожу и смотрю на экран: на нём мы с Питом, заснятые во время вчерашней вечеринки в Капитолии. Танцы-шманцы-обжиманцы и объеданцы... То же самое можно сейчас увидеть во всех домах Панема. По-моему, публику уже тошнит от несчастных влюблённых из Двенадцатого дистрикта. Меня так точно выворачивает.
Я было направляюсь к выходу из кабинета, но тут моё внимание привлекают какие-то странные, прерывистые гудки. Поворачиваюсь обратно к телевизору и вижу, что экран потемнел. Потом на нём появляется мигающая надпись: «НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ ПО ДИСТРИКТУ 8». Инстинктивно я осознаю, что это не предназначено для моих глаз, это — только для мэра. Мне надо бы убраться и побыстрей. Вместо этого ноги сами несут меня ближе к телевизору.
Дикторшу, лицо которой появляется на экране, я раньше никогда не видела. У неё седые волосы и хрипловатый, властный голос. Она предупреждает, что положение ухудшилось, объявлена тревога третьей степени. В Дистрикт 8 посланы дополнительные силы правопорядка, а всё производство текстиля остановлено.
Картинка сменяется — теперь показывают главную площадь Восьмого. Я её узнаю, ведь мы были там всего лишь на прошлой неделе. Вон, транспаранты с моим портретом всё ещё свисают с крыш. А под ними такое творится... Площадь полна орущих людей, их лица обмотаны тряпками или прикрыты самодельными масками. В воздухе свистят кирпичи и булыжники. Горят дома. Миротворцы не целясь стреляют в толпу, убивая всех, кто под руку подвернётся.
Такого я никогда не видела, но думаю, что не ошибусь, если скажу: вот это и есть то, что президент Сноу называет беспорядками.
7.
Кожаная сумка с едой и фляга горячего чая. Пара перчаток на меху, забытых Цинной. Три сухих веточки, обломанных с голого зимнего дерева, образуют на снегу линию, указывающую, куда я пошла. Всё это я оставляю для Гейла на нашем обычном месте в первое же воскресенье после Праздника Урожая.
Я упорно продвигаюсь через холодный, мглистый лес, пробивая ногами тропку в снегу. Гейлу эта дорога не знакома, а я её и с закрытыми глазами могу пройти. Она ведёт к озеру. Боюсь, что наша традиционная поляна находится под наблюдением, а я сегодня собираюсь рассказать Гейлу такое, для чего нужно абсолютно безопасное, уединённое место. Но придёт ли он вообще? Если нет, мне ничего не останется, как глубокой ночью отправиться к нему домой. Есть кое-что, о чём ему необходимо знать. К тому же без его совета мне в одном очень важном деле ну никак не обойтись!
Как только до меня дошёл смысл того, что я увидела на экране телевизора в кабинете мэра, я вылетела в дверь и понеслась по коридору. И как раз вовремя! Через секунду на верхней ступени лестницы появился мэр. Я помахала ему рукой.
— Ищешь Мадж? — приветливо спросил он.
— Да. Хочу показать ей своё платье.
— Отлично, ты знаешь, где её найти. — И в этот момент из его кабинета опять раздалось «бип-бип-бип». Лицо мэра помрачнело. — Прошу прощения, — сказал он, вошёл в свой кабинет и плотно закрыл дверь.
Я стояла в коридоре до тех пор, пока полностью не пришла в себя. Нужно выглядеть естественно и не показывать виду, что меня что-то взволновало, твердила я себе. Потом нашла Мадж — она сидела у себя в комнате у туалетного столика и расчёсывала свои волнистые белокурые волосы. На ней было то самое чудесное белое платье, которое она надевала в День жатвы. Увидев в зеркало, что я стою позади неё, она заулыбалась:
— Вот это да! Ты прямо вылитая капитолийка!
Я подошла ближе и указала на золотую сойку:
— Не только я, но и моя брошка теперь капитолийка! Сойки-пересмешницы сейчас в столице последний писк моды, а всё благодаря тебе! Точно не жалеешь, что отдала её мне? Может, возьмёшь обратно?
— Не выдумывай, это же подарок, — сказала Мадж и повязала волосы нарядной золостистой ленточкой.
— А как она попала к тебе? — спросила я.
