Аркадий Пасман - Слабосильный брат мой... Неразумный брат мой...
Левое плечо по-прежнему ныло, но Элфос старался не обращать на него внимания, главное теперь было выбраться из этого угрюмого лабиринта, причем двигаться он мог только вперед, обратного пути не было. Неяркий дневной свет давно угас позади, и идти приходилось в полной темноте, ощупывая стены руками.
Пещера вновь сузилась, и на этот раз надолго. Эми сперва шел согнувшись, потом оперся на руки, потом лег на живот и пополз. Даже сквозь пластиковую броню он ощущал холод камня, никогда не видевшего солнца.
Наконец низко нависший свод плотно уперся в спину беглеца и, несмотря на его яростные попытки, не давал продвинуться ни на шаг. Элфоса охватил липкий ужас — неужели ему придется так и погибнуть здесь, зажатому в мрачные каменные тиски?! Но усилием воли он из ял себя в руки — раз ступени привели его сюда значит, проход должен быть. Есть вход……будет и выход. Конечно, если это не дьявольски задуманная ловушка… Хотя кому бы пришло в голову проделывать огромную работу по высеканию в скале ступенек ради сомнительного удовольствия заманить в западню какого-нибудь случайного гостя… Да еще и добраться до пещеры надо…
Эми успокаивал сам себя, отползая назад, где было чуть посвободнее и, извиваясь в каменном мешке, как змея, меняющая кожу, стал выбираться из своего, ставшего уже помехой, защитного кокона. Каким-то чудом ему удалось расстегнуть или попросту оборвать замки, крючки и защелки, задыхаясь, стянуть комбинезон и, оставшись только в шлеме и ботинках, раздирая белье, протиснуться через узкий проход.
Там вновь было посвободнее, и Элфос решил немного передохнуть. Вдруг что-то легко и нежно коснулось его разгоряченного лица. Эми вздрогнул от неожиданности и не сразу понял, что это самый обыкновенный ветер.
Ветер! Вся накопившаяся за день неимоверная усталость куда-то исчезла, и сержант поспешил вперед, царапая локти и колени о грубый каменный наждак. Он полз, извиваясь, как спасающийся от огня червяк, потом побежал на четвереньках, потом поднялся на ноги и, полусогнувшись, а скоро и во весь рост, устремился навстречу свежему воздуху и слабо забрезжившему свету. Высунувшись по пояс в полузасыпанную круглую дыру, он с насаждением вдыхал прохладный горный воздух, от которого кружилась голова и ломило скулы, и, щурясь от мягких лучей заходящего солнца, оглядывался по сторонам.
Вокруг, докуда хватало глаз, расстилалась величественная горная страна. Седые гиганты, вонзающие снежные головы в темно-синее небо, гордо возвышались в окружении более низких, но могучих вершин, укутанных в белую вату облаков. Глубокое безмолвие царило над миром, и лишь порывы ветра, напоминавшие отдаленные вздохи, нарушали его.
Эмм жадно смотрел на горы и не мог поверить в то, что вырвался из душной тьмы коридора, что спасся от, казалось бы, неминуемой смерти.
Но скоро, вместе с ознобом, который свежий воздух вызвал в его исцарапанном теле, в голове Элфоса зашевелились печальные мысли. Что же делать дальше? Куда идти? Идти было некуда. Без карты, без еды, без специального снаряжения, без теплой одежды; наконец, пытаться пройти через горы было просто-напросто безумием. Но даже эти трезвые мысли не могли изгнать из души Эми тихого восторга.
Еле слышный звук, напомнивший далекое гудение шмеля, заставил его насторожиться и задрать голову. Так и есть! Высоко в небе возникла стремительно растущая черная точка.
Элфос не успел еще ничего сообразить, как его тренированное тело, словно подброшенное стальной пружиной, уже катилось вниз по склону. Перевернувшись несколько раз через голову, он вскочил на ноги и быстро спрятался под большую угловатую гранитную глыбу, нависшую над самым краем крутого обрыва.
Между тем серебристый боевой вертолет уже подлетел к темневшему в скале отверстию и завис над ним. Втиснутый в узкую щель, Эми не мог видеть того, что там происходило, он только слышал негромкое гудение работающего в постоянном режиме винта. Это продолжалось несколько долгих минут, затем мотор взвыл, и вертолет, заложив глубокий вираж, мелькнул перед глазами Элфоса и растворился в синем небе.
Когда его стрекочущий звук растаял вдали, Эми осторожно выбрался из своего неудобного укрытия и принялся вертеть головой, разминая затекшую шею.
— Ну, здравствуй, малыш… — раздался у него за спиной негромкий голос.
Элфос резко повернулся всем телом и увидел сидящего на камне седого человека в черно-сером комбинезоне. Это был командир Особого Отряда «Свобода» бригадный генерал Айзенстренч.
— Ты присаживайся, отдыхай, — генерал посмотрел на Эми глубоко запавшими печальными глазами и устало усмехнулся: — Набегался небось… И головой не верти, — заметил он сурово озирающемуся по сторонам Элфосу, — я здесь один и, как видишь, без оружия. Хочу я, парень, с тобой поговорить с глазу на глаз. Понять для себя хочу, как это у нас в Отряде предатель оказался…
— Я не предатель! — возмущенно крикнул Эми, невольно сжав кулаки.
— Да не ори, в ушах звенит, — поморщился командир. — Говори спокойно. Но имей в виду, лучшее, что тебя ожидает, это Верховный Трибунал, да и то, если добровольно назад вернешься. Слишком много ты пакостей натворил, сопляк, хорошо еще, не убил никого! — Его лицо побагровело, но он быстро взял себя в руки и в упор поглядел на сержанта: — Вот я и хочу понять, как у тебя хватило ума на своих руку поднять, против своей Родины пойти? Слушай, а может, ты болен, может, тебя не по плечу, а по голове шарахнуло? Так ты скажи.
Эми вслушивался в слова Айзенстренча, и в его душе поднималась волна холодной ярости. Это помогло ему успокоиться и невозмутимо взглянуть на негодующего генерала.
— А можно, я тоже вопрос задам? — сглотнув слюну, спросил он.
— Ну, валяй, спрашивай.
Почему наш… почему Отряд называется «Свобода»?
— «Свобода»? — пожал плечами седой. — Потому и «Свобода», что мы несем свободу и справедливость для всего мира.
— В запечатанных наглухо ящиках?
— Если нужно, то и в ящиках, — сдвинул брови командир.
— И такая она, свобода, странная, что везти ее нужно далеко и тайно, лучше всего ночью. И такая она, справедливость, опасная, что от нее отбиваются, как от заразы, пулями встречают…
— Что ж ты хочешь, враги есть враги.
— Чьи враги? Мои? Или «свободы»? Они ведь не столько в меня стреляли, сколько в ящик со «справедливостью». И наоборот, я, ради этой «свободы», в незнакомых мне людей стреляю…
— Во врагов твоей Родины! — громыхнул голос генерала.
— Пусть так. Только ведь не они на меня напали, а я к ним «свободу» и «справедливость» вместе с пулеметом принес, и по слепым из пулемета… Убивал, но не вешал и ножом беззащитных не резал! — голос Эми сорвался, и он умолк.
— Это ты про Айстренча… — поморщился командир. — Да, это он погорячился. Но ты же сам видел, что они с ним и с ранеными сделали…
— Видел, — кивнул Элфос. — Видел их, врагами перевязанных и в гамаки уложенных… Погорячился, значит, штаб-сержант, погорячился…
— Да что ты про него знаешь, щенок… — сквозь зубы процедил седой. — Ты, мальчишка, ты его мизинца не стоишь! Биг в таких переделках побывал, такие задания выполнял…
— Догадываюсь… Туда «свободу» возил, а оттуда?
— Что «оттуда»?
— Оттуда «Сияющий Рай»?
— В смысле?
Эми нагнулся и, вытащив из-за голенища смятый черный мешочек, кинул его генералу. Тот поймал комок на лету и медленно развернул. Когда он вновь поднял глаза, Элфоса поразил его остановившийся задумчивый взгляд.
— Вот оно что… — протяжно заметил Айзенстренч. — Вот, значит, куда ты свой нос сунул… Зря, парень, искренне тебе говорю, зря… Это бы тебе лучше не знать… Ну, ничего не поделаешь, одно к одному… — непонятно добавил он и, глубоко вздохнув, продолжал: — Да, ты правильно понял. Привозим мы геронил. Зачем? Не твое дело, но отвечу. Затем, чтобы всю гниль, всю нечисть, которая нашу нацию позорит, чистую кровь ее портит, вытравить, как крыс. Эти поганцы так или иначе яду себе достанут, так пусть уж лучше под нашим контролем жрут его и колются, чем будут на каждом углу про свои поруганные нрава вопить, а под шумок порядочных людей потрошить за несколько монет, чтобы дозу у перекупщика взять…
— Опять же и доход солидный… — в тон генералу добавил Эми.
— И это есть, — не стал отрицать командир. — Государству слишком много дармоедов кормить приходится, а деньги ему для дела нужны, согласен?
— Нет, — твердо ответил сержант, — не согласен.
— Жаль… — снова покачал головой Айзенстренч. — Очень жаль… Ты сам для себя все выбрал… Что ж, с тобой мне все ясно… Могу и тебе объяснить, почему ты, профессиональный, умелый солдат, боевик, вместо того, чтобы приказы выполнять, словно паршивый головастик стал рассуждать и «выводы» делать кинулся? А потому, — он окинул Элфоса презрительным взглядом, — что ты ублюдок, понял? Ты — терминал, середка наполовинку. По мускулам — солдат, а по мозгам почти головастик. Ошибка с тобою произошла, понял? Еще в детстве. Тебя надо было в лицей определить, сидел бы сейчас где-нибудь в лаборатории и в ус не дул, на кнопочки тонким пальчиком давил… А тебя и Школу засунули, да еще в Белые Волки! Там из кого хочешь боевика сделают… Когда разобрались, поздно было. Хорошо хоть в Звездный Корпус не пропустили, вовремя выявили отклонения от нормы. А то бы ты там дел натворил, представляю… Следили за тобой давно, но не трогали, даже в Когорту не помешали вступить, думали, обойдется — вероятность срыва в твоем случае 5–7%. Оно бы, может, и ничего, да наш горячо любимый Президент, старый козел, широту души проявил, сунул мне кота в мешке… Шутка ли, терминал в Отряде! Как это медики тебя проморгали, я еще с ними разберусь попозже… Так что ты особо не виноват. Мозги зашевелились, и никуда от этого не деться. Ты не виноват, другие виноваты. И я в том числе. Моя ошибка — мне и исправлять. Таким вот образом. Ну, что ж. прощай, малыш! Жаль, что все-таки глупо получилось…
