Владимир Ралдугин - Викториум
Я только плечами пожал. Говорить, что полетят эти головы, в общем-то, за дело, мне совсем не хотелось. Поручик ведь служил здесь — вместе с теми, о чьих головах мы говорили, а, скорее, даже под их начальством. И ему не слишком приятны будут мои слова.
Так, в молчании, миновали мы и второе кольцо оцепления. Только там нас попросили выйти из кареты. И точно так же, под конвоем, меня, словно арестанта, проводили до сходен «Императора Александра Второго».
Я даже на мгновение замер около сходен. Очень уж впечатляюще выглядел броненосец. Новой модели, спущенный на воду едва ли не в прошлом году корабль поражал своей мощью. Орудийные башни грозят любому врагу зачехленными орудиями. Стволы главного калибра смотрят в небо — их сразу два, для того чтобы вести огонь как можно быстрее. Те же, что поменьше, торчат из башен сразу по три. Башен этих пять штук. Три на носу. Еще пара — на корме.
Но впечатляли не они. Большие пушки мне приходилось видать в Кронштадте. Там в фортах даже побольше образцы имеются. А вот мощный таран, о который разбивались мелкие волны, и укрытые в каучуковые чехлы дисковые лезвия, — совсем другое дело.
Казалось, теперь, когда пушки стреляют на многие километры, в чем-то подобном нет смысла. Однако развитие металлургии довело как раз до обратного. Болванки, даже самых больших калибров, бывало отлетали от брони современных линкоров, оставляя на них только глубокие царапины. А уж при мизерном проценте попадания это и вовсе часто делало пушки практически бесполезными. И не раз корабли сходились буквально на пистолетный выстрел, обрушивая на вражескую палубу снаряды средних и малых калибров. В то время как под водой свое страшное дело делали такие вот дисковые лезвия и длинные тараны. При удаче они могли отправить самый мощный броненосец противника на дно за считанные минуты. Правда, чаще всего корабли расходились, не доводя до страшной гибели среди обломков.
Жить-то всем хочется.
Частично убранные под днище дисковые лезвия все равно мешали кораблю нормально причалить. Поэтому на броненосец вело двое сходен. Первые переброшены с пристани на лезвие. Вторые уже поднимались с полотна дисковой пилы на борт. У первых дежурил очередной наряд жандармов. Хотя, в общем-то, на пристани рядом с «Императором Александром» никого не было. За исключением нас с поручиком и нашего конвоя.
Еще у сходен стоял военно-морской офицер с мичманскими погонами на белом кителе. Он приветствовал меня воинским салютом.
— Задерживаетесь, — сказал он. — Вы должны были прибыть, — он глянул на свой хронометр, который демонстративно держал в руке и даже с открытой крышкой, — в одиннадцать десять. А сейчас одиннадцать тридцать две. Разрешите поинтересоваться, чем вызвана подобная задержка, ротмистр?
— Получите по радио сводку происшествий в Севастополе, — ответил я, — тогда и узнаете.
Я обернулся к поручику. Тот отдал мне честь. Я козырнул в ответ. И протянул ему руку.
— Бывайте, поручик.
— С богом, ротмистр.
Мы пожали друг другу руки. И я повернулся обратно к мичману. Поручик же вернулся в карету.
Мичман все более демонстрировал нетерпение. Однако ничего не стал говорить. Только щелкнул крышкой хронометра.
Мы с ним спустились по сходням на диск пилы.
— Осторожнее, — не оборачиваясь, произнес мичман. — Пила закрыта каучуковым чехлом только снизу и по режущей кромке. Сейчас мы пойдем по крашеному металлу. Постарайтесь не упасть, ротмистр.
Я ничего на это отвечать не стал. Быть может, это у меня просто дурное настроение, поэтому и кажется, что мичман пытается уязвить меня едва ли не каждым словом. А он просто предупреждает меня об опасности падения.
— Когда я могу представиться капитану «Александра»? — поинтересовался я, когда мы миновали скользкую поверхность пилы и остановились у сходен.
— Через полчаса, — оглядев меня с головы до ног, произнес мичман, — когда наш корабль покинет акваторию Севастополя. Но нужды в этом нет. Достаточно будет представления вашему начальнику.
Мне еще отчаянней захотелось врезать мичману по его надутой флотской физиономии.
— Матрос проводит вас, — кивнул мичман на здоровяка с лихо закрученными усами.
Ему как будто не терпелось избавиться от меня. А мне очень хотелось просто плюнуть ему вслед.
— Пожалуйте, вашбродь, — густым басом, какому бы позавидовал и оперный певец, произнес матрос.
Он проводил меня по кораблю. Тяжелые башмаки его глухо стучали по металлу палубы. А вот мне в туфлях было, действительно, тяжеловато. Шагать приходилось с носка на пятку. Если же я неосторожно наступал на каблук, то почти гарантированно терял равновесие. Но всякий раз меня поддерживал матрос. Он ловко хватал меня под локоть, не давая упасть.
Мимо нас то и дело пробегали другие матросы. Размеренным шагом мерили палубу офицеры в белых кителях. С ними я обменивался короткими салютами.
— Вы, вашбродь, на броненосцах бывали раньше? — по пути спросил у меня матрос.
— Не приходилось, — ответил я.
— По правому борту следует идти всегда к носу, — объяснил матрос, — по левому — всегда на корму.
Я кивнул ему. И тут же едва не полетел на палубу. Матрос подхватил меня под локоть.
Но вот мы ушли наконец в надстройку. И уже спустя несколько минут остановились у двери каюты, выделенной мне.
— Сосед ваш сейчас в каюте, — сказал напоследок матрос. Он отдал мне честь — и отправился по другим делам.
Я вежливо постучался в деревянную дверь каюты — и вошел.
Каюта была рассчитана на двух человек. И оказалась немногим больше купе, которое я делил с подпоручиком Лашмановым. Но в этот раз моим соседом был человек, немногим старше меня. И судя по висящему на спинке стуле кителю, он был жандармом, как и я. Только на одно звание старше. Плечи кителя украшали серебряные погоны с одним просветом, но без единой звездочки.
— Приветствую, — козырнул я с порога.
— Входите, ротмистр, — махнул мне рукой сосед по каюте. — И давайте сразу без чинов. Не люблю я всего этого чинопочитания. Слишком уж оно у нас в чести.
Везет мне сегодня на жандармов с либеральными взглядами.
— Давайте знакомиться, — продолжал жандарм. Он поднялся на ноги, протянул мне руку. — Князь Амилахвари, Аркадий Гивич. Ротмистр, как вы, думаю, успели заметить. Третье отделение. Первая экспедиция. Прикомандирован к посольству для расследования нападения на предыдущее.
— Штаб-ротмистр Евсеичев, Никита Ксенофонтович, — ответил я. — Вторая экспедиция. Прикомандирован к посольству. Правда, непонятно для чего.
— Значит, поступите в мое распоряжение, — кивнул князь. — Располагайтесь поудобней. Скоро «Император Александр» отчалит. Ждали, в общем-то, только вас. Из-за чего вы так задержались?
Выделываться как перед мичманом я не стал — и рассказал князю о нападении на нас с поручиком.
— Бомбисты в Севастополе, — протянул в задумчивости князь, — да еще в такое время. Знаете ли, Никита, это просто небывалое дело. Еще лет пять назад это было просто невозможно. В порту на военном положении свободно действуют террористы. Закидывают бомбами жандармов. Устраивают на них засады. Что же, нам теперь передвигаться по своим же городам придется в бронированных каретах и с конвоем из взвода всадников. Так скоро и в Питере шагу ступить не сможем по-человечески. А с другой стороны, тем проще нам будет в Стамбуле.
— А что будет в Стамбуле? — поинтересовался я, садясь напротив князя.
— В Стамбуле, Никита, будет война, — вздохнул тот. — Не явная, но от этого только сложнее. И вести ее придется нам с вами.
— А кто будет нашим врагом?
— Очень хороший вопрос, — кивнул князь. — Если я не ошибся, читая доклад о нападении на наше посольство, то это будет майор Лоуренс. Вы, конечно, не слыхали о таком, Никита, верно?
Я покачал головой.
— Это весьма примечательная личность, Никита, — улыбнулся ротмистр Амилахвари. — Я еще ни разу не встречался с ним лицом к лицу, но мне кажется, что мы старые знакомцы.
— Так что же он такой, этот майор Лоуренс? — задал я вопрос, которого ждал князь.
Майор Т. Е. Лоуренс выглядел весьма элегантно в своей новенькой форме. Он показательно щелкнул каблуками. Вытянулся во фрунт перед не изволившим подняться из своего мягкого кресла лордом Бредфордом. Звякнули пара медалей и нововведенный королевой орден «За выдающиеся заслуги». Лоуренс был одним из первых его кавалеров.
— Смотрю, для встречи со мной вы предпочли форму Британской армии, а не арабские тряпки, — заметил лорд Бредфорд.
— В халате и бурнусе удобнее среди песков, — ответил ему Лоуренс, глядя поверх головы сидящего лорда. — А на константинопольском паркете лучше надевать брюки и фуражку. Слишком уж тут скользко.
