Юрий Тарабанчук - Проект Бессмертие
-- Ну, я Ваську покажу! -- тут же обрадовался поводу участковый и счастливо заулыбался. -- Добровольный помощник называется! Подрывной элемент, спустя рукава к обязанностям прямым относится! А денежки-то свои от управления получает! Не уследил, скажу, ты, Вася, за тем, как у тебя из-под носа двадцать пять килограмм бронзы увели. И не просто бронзы, а качественного цветного лома, с сомнительной, правда, художественной ценностью. Лопухнулся ты, Василий, на ровном месте, скажу. Меня нет - и порядка нет! Здрасьте! -- Дудя поздоровался через открытое окно машины с заведующей бани, суровой старушкой в цветастой панаме. Та почему-то не ответила, с выпученными глазками застыв на крылечке. -- Одну минутку, Варвара Савельевна, -- участковый не глядя отбросил руку назад, ловко поймал за упругий козырек свою резво галопирующую по заднему сидению фуражку, и нахлобучил ее себе на голову. -- Здрасьте, говорю, это я, ваш участковый Дудя! -- Степан Гаврилович нажал на клаксон и приветственно помахал рукой заведующей. -- Теперь узнали начальство?
Варвара Савельевна неуверенно оперлась спиной о стену и медленно сползла по ней, запрокидывая назад лицо. Глаза ее закатились. В них застыло выражение неописуемого ужаса.
-- Я бы тоже не узнал, -- самокритично отметил Дудя, выпрыгивая из уазика. -- Бабульке-то уже скоро за восемьдесят перейдет, но держится, козочкой молоденькой по ступенечкам прыгает. А тут едет по улице чудовище сверкающее в милицейской машине да еще и моим голосом к ней обращается! Сгубить, думает, хочет! Вот и брякнулась, сердечная, в обморок. Беречь, беречь кадры надо... Ничего, люди старой закалки живучие, непривередливые... очухается быстро... наверное...
Участковый подбежал к потерявшей сознание пожилой женщине и склонился над ней, принявшись легонько похлопывать по щекам.
Варвара Савельевна вздохнула, открыла глаза, собираясь подняться, но, как только ее взгляд сфокусировался на маске участкового, она с ужасом всхлипнула и опять провалилась в обморок. Теперь уже, по всей вероятности, надолго.
-- Что делать, что делать? -- в панике пробормотал Дудя и заметался по крыльцу. -- Скажут - до смерти напугал гражданку, она и перекинулась, обвинить могут в несоответствии. В злостном, с умыслом! Непорядок, скажут, товарищ участковый на вашем участке! А в райотделе волки одни, подтвердят, не покраснеют!
В этот крайне ответственный момент прямо над головой у Степана Гавриловича скрипнула оконная рама и спустя мгновение утреннюю тишину поселка прорезал отчаянный скорбный вопль:
-- Убил, окаянный, свет-матушку нашу, Варвару Савельевну! Кормилицу нашу! Защитницу верную! На Дудиной таратайке приехал и убил! Свят, свят, свят!
Из сеней на крыльцо бани с неожиданной прытью выскочил косматый, совершенно заросший густыми рыжими волосами мужичок, местный юродивый, с армейским вафельным полотенцем, пущенным по костлявой талии. В руке он держал огромное ведро с ключевой колодезной водой, а из глаз било пламя исступленной, бешеной ненависти к неопознанному чужаку.
-- Сгинь, демон! -- воинственно выкрикнул мохнатый, угрожающе шевеля в ноздрях пучками сивых волос, и с натугой, размашисто, окатил участкового из ведра. Дудя едва успел на лету изловить фуражку, сшибленную с головы ледяным напором, как заведующая оживленно вздохнула, нежданно-негаданно обстоятельно освеженная бодрящим внеплановым омовением.
Степан Гаврилович развернулся, стремглав слетел с крыльца и с весьма похвальным проворством понесся к машине. "Третьего раза даже я не пережил бы, -- резонно рассуждал про себя Дудя на ходу. -- Сейчас она откроет глаза, сгруппируется, глянет на косматого, и сразу все на свои законные места станет, устаканится. Самым близким человеком он ей покажется, этот юродивый, Варваре-то-свет-Савельевне!"
Мимо самого милицейского уха щербато просвистело увесистое березовое полено, споро выхваченное мужичком из кладки под крыльцом и ловко брошенное в знак полной виктории над предприимчиво улепетывающим нечистым.
-- О-го-го-го! -- донеслось до Дуди. -- Бежит, окаянный, бежит! Линяет из глаз, к дороге уходит!
Участковый запрыгнул в машину, дал газу и прямо через площадь покатил к пункту охраны общественного порядка, где, собственно, и было его рабочее место. Мысли в голове были какие-то путанные и большей частью безнадежно нецензурные.
"Лучше бы я, дурак, Приходька послушал, не пришлось бы костюм этот идиотский одевать!" -- насупился Степан Гаврилович, вваливаясь в привычно безлюдное помещение пункта.
-- Васька, ты где? -- тут же заорал он, опустившись за стол и включив на всю мощь переговорное устройство в маске. Вода до сих пор стекала с КХЗ, собираясь мелкой лужей у ног участкового. Настроение Дуди было основательно испорченно.
-- С приездом, Степан Гаврилович, заждались мы вас, скучали без твердой руки, -- из-за плотной шторы, разделяющей кабинет на две половины, раздался неуверенный сипловатый бас. Затем скрипнул топчан, чей-то женский голос требовательно и с придыханием отрезал: "Смотри мне, Васька, узнаю, что ты с Виолеткой путаешься - убью!". Мимо участкового пулей прошмыгнула раскрасневшаяся дамочка, Дудя сделал вид, что не узнал ее, и наконец, подтягивая широкие ситцевые трусы, из-за шторы выдвинулся добровольный помощник участкового Васька Добрюха. Ваське было сорок пять, был он могуч, широк в плечах и коротко стрижен.
-- Ну, и как все это понимать, Василий? -- леденяще спокойным тоном задал вопрос Дудя. -- Центральный орган власти в бордель превратить удумал? Дамочек своих за ширму приводить?
Добрюха прищурился и удивленно присвистнул:
-- Степан Гаврилович, ты, что ли? Откуда прикидец такой? С курорта приволок?
-- Ты на вопрос, ребром поставленный, отвечай! -- гаркнул участковый. -- Повторяю еще раз, для особо одаренных: что гражданка Лютикова делала на инвентарном топчане номер четыре, да еще с тобой, жеребцом поселковым, на пару в рабочее для всех остальных граждан время?
Васька почесал спину, уставился в потолок, тяжело вздохнул и с сомнением в голосе произнес:
-- Может, свидетельские показания давала? Внештатным агентом является? Ценным осведомителем, то есть. А штору я задернул, чтоб никто не увидел? Мало ли, что могут люди от нечего делать понапридумывать! -- уже более уверенно закончил он свою мысль.
-- Не верю! Не верю, Василий! Тверже, тверже отвечать надо, -- наставнически заметил Дудя. -- Мол, совещались, как показатели статистические улучшить, компанию по упреждению преступности провести, телефон доверия в массы поселковые внедрить... Ты воображение свое включи, представь, что было бы, если б это был не я, а зам по кадрам Рылин? Соображаешь? Потому всегда на своем стой, тогда и промашки не будет, усек?
-- Усек, -- Добрюха отдернул штору и прошлепал босыми ногами к инвентарному топчану. -- А я уже было подумал, Степан Гаврилович, что ты на солнышке перегрелся, на южном, и мозгами чуток двинулся. Сам рассуди - разве можно с самого утра так наезжать на компаньона!
Дудя довольно загоготал:
-- Учись жизни, партнер! Кто же тебе еще совет дельный даст, как не я!
Васька опустился на колени, с головой погрузился под топчан, повозился там и извлек на свет замусоленную тетрадку с вложенным в нее обгрызенным карандашом. На тетрадной обложке виднелась изрядно выцветшая надпись, явно сделанная женской рукой: "Изменишь - в евнухи пойдешь, Василий!!!" Ниже, уже мужской рукой, было дописано: "Вас много - я один!!! Не надейся!!!"...
-- Произведем расчеты, Степан Гаврилович, -- по-деловому сказал добровольный помощник, оседлав колченогий стул возле Дуди, и открыл тетрадку. -- Итак, номер первый: десять золотых рублей одна тысяча девятьсот десятого года, Николай II, Император всея Руси, профиль. Ориентировочная стоимость - восемьсот американских долларов. Слушаю.
Дудя съежился и враждебно отрапортовал:
-- В наличии - двести. Остальные деньги ушли на представительские расходы. А так как мы работаем пятьдесят на пятьдесят, то тебе - сотня выходит.
-- Та-а-ак, -- зловеще протянул Васька и уточняюще переспросил: -- Сотня, говоришь?
Участковый поколебался и ответил:
-- Нет, ошибся я. Две. Точно.
-- Четыре отдашь. Точка. Поехали дальше, -- Добрюха снова заглянул в тетрадь: -- Два рубля образца тысяча семьсот двадцать второго года, золото, с одной стороны царь Петр с венком, с другой - мужик какой-то усатый скачет, типа танцует. Ориентировочная стоимость - тысяча американских долларов. Слушаю.
-- Продано. Тебе - три сотни.
-- Пять, и не вздумай мухлевать, Степан Гаврилович. Ты меня знаешь.
-- Знаю, -- нахмурился Дудя и достал из-за околыша фуражки семьсот долларов. -- Двести завтра подвезу, дома чего-то забыл. В расчете?
-- А одна копейка образца тысяча семьсот восемнадцатого года? -- возмутился Василий. -- Дорогущая, между прочим, вещь. За сколько продал барыгам-нумизматам? Не слышу!
