Евгений Сартинов - Новый отсчет
Зорич тронул за плечо Свенсена.
— Карл, кто это? — шепнул он.
— Это Кнут Вайт, знаменитый писатель и философ, Нобелевский лауреат. Его идеи сейчас очень популярны среди землян. Сюда приходят его послушать со всех концов линкора.
А инвалид продолжал вещать.
— Земляне должны жить как муравьи, рационально, и только для блага общества, а не в своих, личных целей. Семья должна умереть отныне и навсегда. Мужчины и женщины должны спариваться друг с другом только для получения удовольствия и продолжения человеческого рода. Никаких семей, никаких общих детей. Ребенок — это не личная собственно производителей, а общее достояние человечества. Воспитывая своего ребенка, мать и отец боятся его потерять, они невольно стараются создать для него более комфортные условия. Мы же должны создать армию беспрекословно повинующихся приказам командования солдат. Скорее биороботов, чем самостоятельно мыслящих индивидуумов. Рожать детей, убивать хинков, строить новые линкоры и завоевывать пространство и время — вот наша общая цель на долгие и долгие тысячилетия.
Старик вещал еще долго, почти час. Наконец он выдохся, и народ начал расходится. Тогда серб подошел и представился: — Полковник Зорич. Невольный командующий всего этого скопища людей.
Вайт обрадовался, протянул полковнику руку.
— А, так это вы сейчас рулите этим муравейником. Наконец-то я до вас добрался. Нам надо поговорить, хорошо и долго.
Зорич не спрашивал, про что с ним собирается говорить этот немощный старик.
— Я согласен. Может, вы переселитесь поближе к рубке? У меня очень мало времени, и хотелось бы не искать вас в этом людском ужасе для того, чтобы поговорить на отвлеченные от службы темы.
Вайт покосился назад.
— Как, Марта, ты согласна с этим?
Марта, невзрачная женщина лет сорока, стоявшая у изголовья инвалидной коляски, состроила недовольную мордочку.
— Я уже привыкла к этому отсеку. Тут очень много немцев, даже из нашего Франкфурта, есть с кем поговорить.
— Ладно, Марта, надо чем-то жертвовать. Марта моя дочь, старая дева, — пояснил философ. — В свое время я не выдал ее замуж за одного бестолкового, рыжего балбеса, и она мне теперь мстит за это уже двадцать лет.
— Хватит, папа, ты говоришь это всем своим новым знакомым.
— Потому, что это правда! А, правда незыблема, и она фундамент всех людских отношений.
— Так вы придете? — Уточнил Зорич.
— Да. Сейчас, только возьмем кое-какие милые моему сердцу вещицы, и мы с Мартой прикатим.
Глава 9
Этой ночью произошло нечто необъяснимое. Лайнер, как обычно, был погружен во мрак, в отсеках горели только дежурные лампы, да на Проспекте горел ряд трассирующих ламп. Изредка там появлялись одинокие фигуры. "Большой Город", так называли некоторые их лайнер по аналогии с Нью-Йорком, никогда не засыпал полностью. В рубке дежурила первая смена, во главе с хаском по имени Айран. У него в подручных были трое землян: Соболев, Накаями и поляк Курчинский. Все было равномерно и монотонно. Соболев, пользуясь случаем, читал переведенную на английский язык инструкцию по управлению жизненными системами корабля. Кое-что он не понимал, и приходилось обращаться к Накаями. У них как-то все незаметно перешли на имена, а, кое-кто, и на клички. Так, сам Соболев именовался среди коллег просто Саши, Курчинский — Леоном, его так и звали, да и было действительно что-то львиное в его мощной фигуре.
— Наки, что означает эта фраза? — спросил он, показывая текст японцу.
— Это — "полный цикл очистки воздуха".
— Ага, понятно. А ты что читаешь?
— Систему очистки канализационных вод. Знаешь, по идее даже из извлеченного дерьма можно создать вполне пригодную к питанию пищу. Правда, очень бедную жирами и углеводами.
— Ну, уж нет! Лучше сдохнуть! — фыркнул Леон.
Японец не согласился.
— Нет, в этом деле главное — не рассказывать народу, из чего она делается.
— А делать эту пищу будет народ? — Спросил Саша.
— Конечно.
— Тогда это неизбежно дойдет до землян и произойдет бунт.
В этот момент вспыхнула одна из ламп на обширной панели управления, и тут же на экране появилась схема корабля, и приблизилась одна из ее частей ближе к корме.
— Что это? — не понял Соболев. — В чем дело?
Его тут же просветил Айран.
— Кто-то пытается открыть шлюзовую камеру.
— Выйти в космос? — опешил Леон.
— Да. Только это страшно. Может нарушиться защитный контур из нейтрино. Мы все мгновенно погибнем. Именно поэтому на время перелета ни один шлюз открыться не может. Они просто обесточены.
Между тем лампочка продолжала мигать.
— Да, кто там с ума сходит! — Разозлился Соболев. Он нажал кнопку связи с полицией и сообщил: — Дежурный! Срочно в отсек сто двадцать шесть, двадцать, один. Кто-то пытается открыть люк.
Вскоре лампочка перестала мигать, и на табло проявилась надпись на языке хаски, которую любой из них уже выучил наизусть — "Угроза ликвидирована". Вскоре пришел доклад от наряда полиции: — Все в порядке. Когда мы прибыли, там никого уже не было.
— Может, кто-то спутал двери? Хотел выйти в другую сторону, вовнутрь линкора, а торкался в этот люк? — Спросил Сашка.
— Но там же красная надпись на половину двери — не трогать, — возразил Накаями.
— Да, кто его знает, может, какой папуас не знает этого, вот и ломится, — возразил Леон.
— Дай то Бог.
Все бы было ничего, но в следующую ночь все повторилось. Теперь кто-то пытался открыть люк по другому боку линкора, но в этом же месте, на этом же уровне. Что обеспокоило полицейских, это найденный на месте взлома большой кусок стойки, на которых крепились нары. Вызванный на место потенциального преступления Николас Варбюрг осмотрел этот кусок металла, и покачал головой.
— Килограммов пять будет. Он может взломать эту дверь?
Интра, а подняли с постели даже его, отрицательно покачал головой.
— Взломать нет. Но он мог попортить пульт, — он ткнул пальцем в кнопки пульта.
— И тогда бы он открылся?
Хаск даже задумался ненадолго.
— Вообще-то все двери сделаны так, чтобы блокироваться при любом неадекватном действии. Но, кто его знает. У нас просто никогда не было ничего похожего. Если нельзя, то значит — нельзя. У нас ни у кого не возникает мысль пойти против табу.
— Понятно. Ну, что ж, займись им, Ганс.
Криминалист Ганс Ванцовски кивнул головой, и, открыв чемоданчик, начал наносить на металлическую поверхность стойки белую пыльцу талька. Минут через десять он отрицательно покачал головой.
— Нет ничего. Не то он был в перчатках, не то просто, так бил, что лом этот скользил в руках. Ни одного толкового отпечатка.
— Скажите, Интра, а у вас есть какие-нибудь более современные методы определения преступников?
Хаск как-то странно осклабился.
— У нас уже много-много тысяч лет вообще нет преступников.
— Счастливцы, — вздохнул Николас. — У вас, значит, нет и полиции.
На следующую ночь никто уже не ломился в открытый космос, зато задушили еще одну девушку. Все было точно так же, как и прошлый раз: ночь, душ, голая девушка на полу. На этот раз это была молоденькая негритянка, губастая, бритая наголо, с застывшим навеки испуганным выражением лица. Варбюрг выглядел самым несчастным человеком во Вселенной.
— За что мне это все, а? Я десять лет искал Франфуртского маньяка, потом нашел его, отправил на пожизненный рацион, и думал, что уж тут то не встречу ничего подобного. И вот — все началось снова.
— Сильный был парень, — сообщил ему криминалист Ванцовский. — Обрати внимание, какие у этой девочки мышцы. А он ее все-таки придушил.
Через час Ванцовски доложил ему: — Николас, это тот же самый тип. Сперма абсолютно идентична.
— Ты меня не обрадовал, но и не огорчил. Лучше иметь одного маньяка, чем миллион. Что будем делать?
— Тебе решать. Ты у нас начальник.
— Тогда начнем с азов. Поднять картотеку на всех мужчин с такой же группой крови. Кстати, какая она у него?
— Первая, резус отрицательный.
— Ну, конечно, я даже не сомневался — самая распространенная! Нет, чтобы четвертая!
Через два часа Варбюрг докладывал о своей работе уже на большом совете.
— А почему вы сразу, после первого случая не начали искать его? — Спросил Зорич.
— Это могла быть случайность. Не секрет, что душевые у нас используют для секса. Там идет постоянная смена парочек всю ночь. Кто-то мог поссориться, и не рассчитать силу эмоций. Отпечатков пальцев нет, все смыла вода.
— Что еще?
— Ни та, ни другая девушка не сопротивлялись. Ванцовски высказал предположение, что он задушил ее в момент экстаза.
— Надо запретить эту практику использовать душ в интимных отношениях, — предложил Луи Фиш. — Я попадал пару раз в душ ночью — ей богу, как-то неловко. Кругом стоны, вздохи.
