Владимир Лещенко - Кровь, огонь, серебро...
В 2000 году возле чешского городка Челяковицы строители обнаружили странное захоронение предположительно начала ХVI века. В одиннадцати ямах лежали останки тринадцати человек, связанных ремнями по рукам, ногам и… с осиновыми кольями, торчащими из левой части груди. У нескольких покойников были отрублены руки и головы. Ученые выяснили, что похороненные – местные жители, причем только мужчины примерно одного возраста. Что произошло в маленькой деревушке? Массовое помешательство, приведшее к трагедии, или эпидемия вампиризма? Тайна кладбища пока не разгадана…
После Второй мировой войны в Риме был арестован человек, который в полнолуние нападал на людей. Жертвы твердили, что это был вампир… Психиатры признали обвиняемого нормальным, но дело закрыли: тот покончил с собой.
ФБР с 1994 года ищет американца Пола Мерриота, убившего 38 девушек, чтобы высосать их кровь.
Из различных источников. * * *«…А мой начальник – натуральный вампир! Бледный, все время в темных очках, окна в кабинете всегда занавешены, а смотрит – словно укусить хочет…»
Из разговора в автобусе.Багряная нить
Где трус?
Он бежит!
Где храбрец?
Он лежит!
Древняя полинезийская боевая песня.Зрелище было довольно странное – в одном из подвальных помещений заброшенного дома на полу устроились два элегантно одетых человека – молодой и старый. Старый дремал, молодой слушал музыку, звучащую из безумно дорогого навороченного коммуникатора.
Борис наслаждался рваной нервной мелодией и словами о вещах, ему понятных и очевидных.
«Может, он тоже из наших?» – подумал кайтиф.
Опять за стеной, за спиной, за окном
Проедет ночной экспресс.
Белый кий над зеленым сукном
Проведет перевернутый крест.
У тусклой лампочки тени, как нимб,
И стены в дырках от пуль.
Когда кто-то садится в машину к ним,
Шоферы бросают руль.
И грузовики, как черный поток,
Уходят в бездонный провал,
И души взлетают в небо, где Бог
Отбирает у них права.
Никто не спасется, никто не сбежит.
Дверь открывать не сметь!
И те, кто искал лучшую жизнь,
Найдут не лучшую смерть.
В очках-озерах трещин разлет,
Холодный зрачок пуст,
Он почувствует – в мертвом теле его
Появится мертвый пульс.
Сгорает бабочка в фонаре,
Дымит прозрачная кожа…
А он никогда не увидит Эль-Рей,
И ты не увидишь тоже.
А утром, утром чары падут,
Оковы падут вместе с ними,
И женские губы станут в бреду
Шептать проклятое имя.
Дмитрий тем временем предавался размышлениям. Правильно ли он сделал, что не отправил вместе с Лукой своего «птенца»? Древний мог и в одиночку отбиться от весьма превосходящих сил.
На крайний случай можно прорваться и бежать – на какое-то время магия защитит его от солнца.
Но вот если в бою погибнет Борис, которого он просто может не успеть прикрыть…
С другой стороны, охота волчарами объявлена именно на Бориса. К тому же слишком легкомысленный у него «птенец», и неплохо, чтобы он находился под присмотром. Да, так спокойнее.
Машина задерживалась.
Лука уже дважды звонил и ссылался на пробки в центре и на развязках… Как был деревенщиной, так и остался: нет, чтоб по Кольцевой рвануть – через город путь решил спрямить!
Как скверно вышло! Начиная это дело, Бобров рассчитывал, что все закончится быстро. Всего-то и требовалось – ударить в спину ничего не подозревающим «лохматым», подхватить Повелителя Стай под белы ручки, пока тот не очухался, увезти его в убежище – и дело можно считать сделанным: гару останется только самим перерезать себе мохнатые глотки.
Странно – неужели Чижинский этого не понимает? Или он настолько не терпит его, Дмитрия, что готов пожертвовать перспективой полной победы над давними врагами лишь из ненависти и страха утерять власть? Такое на памяти Второго Магистра случалось – но среди людей, а не среди Ночного Народа.
Пожалуй, так и есть. Ведь как быстро и легко «сдал» он Бориса – «птенца» второго человека в Семье! Даже не потребовал предусмотренной в законе двадцатичетырехчасовой отсрочки для проведения расследования.
Ах, Чижинский, Чижинский!
Что греха таить – оба они были бы безмерно рады увидеть друг друга мертвыми!
За что же все-таки пан Станислав его ненавидит? Уж никак не из-за претензий на единоличную власть, которых у Дмитрия нет. И даже не потому, что как-то, очень давно, он заявил, что не может поляк управлять русскими вампирами! (Правду сказать, ляпнул он это, не подумав, да и не поляк Чижинский, а, строго говоря, белорус.)
Просто так сложилось…
Дмитрию Дмитриевичу вспомнились события почти девяностолетней давности.
Январь 1918-го… Тогда в Москве состоялся тайный съезд глав всех российских Семей для решения вопросов: как им относиться к победе большевиков и что делать в сложившейся ситуации?
Собралось, как и полагалось по Кодексу Вирма, по одному Магистру и одному рядовому Древнему от каждой из Семей – всего тридцать восемь человек.
Впервые за многие годы все Магистры собрались вместе – от самого молодого, еще и года не просидевшего на должности нижегородского мещанина Афанасия Колыванова и лощеного питерца Петра фон Берга, которому пошел только триста второй год, до полуторатысячелетнего Никифора Савмаковича Анахарсова – последнего в мире скифа, который, по слухам, был приобщен еще кем-то из Пяти Великих – первых царей Ночного Народа, внуков самой Лилит, удалившихся от мира в незапамятные времена.
Собрание было единодушно – ничего предпринимать не надо, пусть все идет как идет; не годится Ночному Народу вмешиваться в дела людей. Так было, так есть и так будет, и нечего менять издревле заведенные законы.
Лишь Дмитрий Бобров призвал собравшихся помочь врагам новой власти и, если надо, самим вмешаться в эту борьбу.
Да… Как вспомнить, что все в истории России могло пойти иначе…
Впрочем, не могло: все они просто не поняли его, да и не в состоянии были понять.
– Не уразумел, в чем, собственно, проблема? – издевательски изрек тогда пан Станислав. – Сколько себя помню, время от времени хоть в России, хоть в других землях у людей случаются всякие смуты и бунты. Всегда власти предержащие своей глупостью и никчемностью доводят плебеев до того, что те начинают разносить все вокруг, вздергивать на фонари попавших под руку аристократов и задирать юбки графиням и маркизам. Что сейчас произошло такого, ради чего мы должны рисковать своими жизнями? Я понимаю тебя, Дмитрий, ты же купец-миллионщик, тебе обидно, что господин Ульянов слегка растряс твою мошну… – посмеиваясь, закончил он. – Но мы-то тут при чем? Дела людей – это дела людей, наши дела – это наши дела.
Да, пожалуй, было именно так – каждый из них больше всего боялся за свою шкуру (и Дмитрий готов был это им простить). Боялись случайной пули в голову, боялись, что засветятся перед Инквизицией, да мало ли чего?..
Дмитрий тогда подчинился решению, но уже на следующий день уехал (точнее, бежал) и из Москвы, и из России, прихватив с собой верного Луку и пару мешочков с бриллиантами.
Заблаговременно вывезенного капитала хватило, чтобы начать все заново, а опыт пяти веков позволил вновь разбогатеть. А в 1992 году в Москву вернулся Дмитрий Дмитриевич Бобров – по документам сын эмигранта Боброва, привезя свои немалые капиталы.
Только вспомнить, с каким пиететом встречали его местные чиновники да начальники – словно не их деды и прадеды разрушили тот мир, откуда он был родом. Он принимал их восторги и бормотание о строительстве новой России (с его, потомка русских предпринимателей и хранителя традиций, участием) и их ритуальные рассуждения о злых большевиках – собственных пращурах, с холодным презрением. Пусть их предки были его врагами, но в них – оборванных голодных мужиках, рабочих и солдатах были и сила, и достоинство. Эти же… Гниль!
И вот тогда-то он крупно поссорился с Чижинским – потому что занял, согласно законам вампиров, место Второго Магистра как самый старший в Семье после Станислава. У того уже был приготовлен кандидат – его бывшая любовница Тереза Никольская, главный экономист крупного банка. И вот на тебе – как снег на голову свалился старый недруг! Но формально возразить Чижинский не мог и смирился, затаив злобу.
Кстати, невмешательство не слишком помогло его собратьям – из участников того исторического собрания до сего дня дожили лишь девять, включая и его, Боброва, и Чижинского.
